Чтобы выполнить просьбу госпожи — а я по привычке отнеслась к нему как к поручению, граничащему с приказом, — я наскоро запихнула вещи из сумки в шкаф, оставила на туалетном столике все свои женские принадлежности и попросила слугу госпожи проводить меня к ванной.
Оказалось, что та таинственная дверь — сквозной вход в ванную комнату, с душевой, треугольной ванной и большим зеркалом. Мне было странно находиться в ванной комнате с двумя дверьми, поэтому я заперла и ту, и другую, набрала ванну и, раздевшись, залезла в горячую воду.
Минут пятнадцать я сидела, обнимая колени руками, и смотрела в одну точку. Мой мозг отказывался принимать реальную информацию, и выдумывал всякое, лишь бы избежать настоящего. И мне упорно казалось, что мы с семьёй поехали в какую-нибудь Италию, сняли там шикарный люксовый номер, и я сейчас сижу и отеле и скоро пойду с родителями на экскурсию. Но это была лишь прекрасная иллюзия. На деле я оказалась в доме у бывших работодателей, которые надеются, что вскоре я раздвину ноги перед их сыном, чтобы он заделал мне детей. Его детей. Детей Квон Сунёна.
Интересно, как госпожа собирается спарить нас? Будет со свечкой стоять, или слугу своего попросит?..
Я лишь горько сморщилась, думая об этом, и внутри меня зародился бунтарский огонёк, но... Меня разбудил стук слуги в дверь. Забавно... Слуга спросил, всё ли в порядке, и я крикнула, что отлично. Понимаю, почему он спрашивает. Наверняка госпожа попросила его следить за тем, чтобы я с собой ничего не сделала.
Думая об этом, я отошла от транса и огляделась по сторонам, потирая чуть замёрзшие, покрытые мурашками плечи. А ведь и вправду, нигде нет острых предметов. Даже расчёска — и та лежит силиконовая. Ни ножниц. Ни бритвы. Полоски для эпиляции только. И фен прикреплён к стене, провод только до раковины дотянется. Это они к моему приходу так, или от самоубийств тут кого-то защищать приходится?
К тому же, мне ещё предстояло найти, чем помыть голову, если местные, конечно, не купаются в молоке. А, нет, вон стоит лес из баночек-скляночек. Шампуни, гели, бальзамы и прочая фигня — кто-нибудь вообще умеет этим пользоваться? Вот это вот вообще что? Сколько это стоит? Пофиг, подумала я, и помылась чем-то с запахом розы. Потому что с запахом боли и отчаяния тут ничего не было. Хотя, зачем мне, от меня и там этим несёт за километр, так что перебить скорбь розой — сойдёт.
Вскоре мне пришлось выходить. Сушить волосы феном, укладывать их с помощью гелей, которые там стояли, немного подкраситься, чтобы не выглядеть блекло на фоне госпожи, а потом я вернулась в комнату и посмотрела, что же мне оставили надеть.
Это оказалось платье, подходящее мне по гамме и выглядящее скромно, но изящно и богато. Я так удивилась, трогая пальцами потрясающе приятную ткань, что даже приоткрыла рот. И надевала я его так аккуратно, как никогда и ничего прежде. Мне было страшно испортить вещь, потому что я не чувствовала, что она моя.
Всё здесь было до боли чужое.
Когда я спустилась к столу, то первым увидела Сунёна. Он сидел — снова в своём телефоне, — и ковырял вилкой несчастный лист салата. Также за столом сидели и его родители. Я приметила, что все они очень хорошо одеты, как будто собираются на выход. Даже Сунён — и тот в официальном костюме.
Я робко кивнула присутствующим и получила неожиданный «подарок судьбы»: Сунён поднял взгляд и посмотрел на меня. Мне стало неловко и противно от того, как именно он прошёлся по мне, с ног до головы оглядел. Затем он... Кивнул! И улыбнулся! И снова уставился в свой телефон.
Ничего себе — у Квона Сунёна бывает хорошее настроение?..
Передо мной стояли тарелка и пустой бокал. Когда я принялась ковырять вилкой веточку брокколи, незаметно подошёл слуга и налил мне из бутылки тёмного цвета белое вино. Есть я не собиралась — рядом с брокколи лежала рыба, и я решила проглотить только овощи да запить их вином, чтобы хоть как-то сделать вид, что ем, и таким образом избежать вопросов. А Сунён периодически поглядывал на меня, как будто ему интересно. Теперь его взгляда избегала я. Нечего смотреть на него. Мне было даже немного противно.
Молчание длилось какое-то время, раздавался только негромкий звон посуды. Чуть погодя госпожа подняла на меня взгляд и сказала:
— Приятного аппетита.
Каждый из сидящих за столом уныло пожелал ей того же, и мы дальше вот так сидели, мучая еду приборами. Прошло ещё минут десять, пока госпоже это снова не надоело.
— Т/и, завтра у нас много дел, — сказала она как бы невзначай, — и ты наверняка хочешь выспаться. Идите и прогуляйтесь с Сунёном в саду перед сном. Свежий воздух всегда идёт на пользу.
Сунён словно ждал этого. Он вскочил из-за стола и взглядом намекнул мне, что нам надо идти. Я, нервно ответив ему кивком, залпом допила свой бокал вина и вышла из-за стола.
Родители Сунёна молча смотрели нам вслед. И мне хотелось умереть.
