Мой любимый учитель.

Глава 19. Начинается она! Любовь - это война!

[29 декабря.] 

Александр Андреевич отпрянул от моих губ на пару миллиметров, обжигая своими частыми выдохами. Я же, наоборот, перестал дышать совсем. Он, кажется, чуть усмехнулся и снова прикоснулся к моим губам. Провёл языком по нижней, обхватив её своими губами. Он стал чуть посасывать её, иногда резко кусая, отчего приятные импульсы переходили по непонятной мне причине к паху. Я ясно чувствовал, как штаны становились теснее, а дыхание начало наоборот, учащаться. Он провёл по контуру моих губ и отстранился, посмотрев мне в глаза.
— Почему ты тогда это сделал, м? – спросил он.
— Ч-что?.. – мой голос странно охрип, будто сказал это и не я.
— После того, как я рассказал тебе о моём расследовании…
Он… о поцелуе?.. А я-то думал, что он уже об этом позабыл… Мои глаза забегали, как-то сами собой вырывались нечленораздельные звуки. Наверное, сознание как-то пыталось оправдаться.
— Я…я…
— Почему? – тон спокойный, но требующий ответа.
— Я… это…это была благодарность! – последнее слово получилось слишком громким – настолько спасительной мне показалась пришедшая мысль. 
— Зачем мне такая благодарность? Думаешь, мне было бы приятно, если б мой ученик, парень, меня поцеловал?
Я замялся. А ведь он прав. Глупость какая-то получилась…
— Я… не знаю. Просто…
— Может, это была не благодарность, м? – он снова провел языком по моим губам, потом чуть прикусил кожу на подбородке, дотрагиваясь одними губами, прошёлся до кадыка. Я сглотнул, отчего бугорок дёрнулся, и учитель поцеловал его. Потом он переместился к шее, сначала опаляя её дыханием, а потом уже целуя и ставя засос.
— Александр Андреевич…
— М?.. – он так же, не отрываясь от меня и забравшись мне под майку, рукой провел по груди, прикусил жилку на шее:
— Я люблю Вас! – вылетело с моих уст на выдохе…
Он, резко впившись губами в мои, притянул меня за талию, чуть приподнимая, что я еле доставал носком до пола. Англичанин стал приятно поглаживать мою оголившуюся поясницу. Я вцепился в плечи учителя, выдыхая ему в губы:
— Люб…лю…
Он, просто накрыв мои губы, замер, приоткрыв рот. Это побуждение к действию? Я теперь сам обнял его руками, подтягиваясь и повисая у него на шее. Потом неуверенно провел языком по немного распухшим губам и осторожно скользнул внутрь. Это ведь были мои первые поцелуи, и я толком не знал, как это правильно делать. Провел по ряду зубов, нёбу, нашел язык и стал поглаживать его своим. Александр Андреевич, наконец, ответил мне, но медленно, дразня. А моё возбуждение всё нарастало, не терпя таких неспешных действий. Я недовольно застонал ему в губы, обнимая его бедра ногами. Он лукаво улыбнулся сквозь поцелуй и понес меня к кровати. Усадил на колени, лицом к себе и, на секунду оторвавшись, стянул с меня футболку. Теперь учитель стал медленно поглаживать сначала ключицы, потом грудь, живот, спину… Я прижался к нему сильнее, потершись о его живот ноющим членом. И тут почувствовал, что у него тоже стоит и специально поелозил на выступающем бугре, чем заставил учителя с легким стоном выдохнуть. А он всё продолжал медленно поглаживать меня, так же тягуче медленно водя языком то по губам, то по шее, то по ключицам. 
— Александр Андреевич… — прошептал я. – Ну же…
— Ммм?.. – он будто лениво поднял взгляд. Но на самом деле в нём играли огоньки заинтересованности и лукавства. – Ну же…
Он усмехнулся и расстегнул пуговку на моих джинсах, а затем потянул «собачку», аккуратно ведя её, чтобы не сделать больно моей возбужденной плоти. Учитель начал медленно поглаживать член через трусы, снова меня дразня.
— Алек… ммм… ну… пожалуйста… Александр… Ан…дреевич…
Он тихо засмеялся и уложил меня на кровать, полностью стянув джинсы и боксёры. Я сразу весь сжался, сдвинув ноги. Но учитель их раздвинул, несмотря на моё слабое сопротивление. Он устроился между ними, наклонившись ко мне и поцеловав в губы. Такое положение ужасно смущало и заставляло чувствовать себя неуютно и незащищенно, но Александр Андреевич продолжал покрывать теперь всё тело поцелуями, иногда ставя засосы. Я притянул его к себе, проведя языком по шее и укусив ушко. Я хотел обнять его, но ткань рубашки показалась ужасно неприятной. Тем более, он одет, а я голый. Так не пойдет! Я распахнул её, срывая пуговицы, и пусть он потом снова заставит их пришивать! Теперь я обнял его за плечи, наслаждаясь теплой гладкой кожей. Я стащил с него резинку для волос, отбросив куда-то в сторону. Пряди цвета стали упали с его плеч, дотрагиваясь до моей груди. Они приятно щекотались, я запустил руки в его волосы. Давно хотел это сделать…Они были чуть-чуть жесткими, но всё равно приятными на ощупь. Александр Андреевич перемещался всё ниже и ниже и уже целовал живот, но потом резко остановился, вернувшись к моим губам. Пока сплетались наши языки, он обхватил рукой основание моего члена и начал медленно водить ею по всей длине. Я поддался вперед, в его руку, откинув голову назад и притянув его за волосы к себе. Он всё так же медленно дрочил мне, делая желание невыносимым.
— Ну…м… ну же…
— Ммм…Что?.. – он посмотрел мне в глаза с теми же лукавыми огоньками. Я толкнулся в его руку. – Что?
Значит, хочет, что бы я сказал? Краснею ещё больше, зажмуриваюсь и прошу:
— Быстрее… хочу… больше… — как же сложно сказать подобное, черт побери!
Александр Андреевич усмехнулся и закинул мои ноги себе на плечи. Я, понимая, что за этим последует, начинал вырываться, ещё больше хотелось сдвинуть колени, но он не давал этого сделать, только целовал и гладил внутреннюю сторону бедер, отчего по телу прокатывались легкие возбуждающие судороги. И тут он достал из заднего кармана ещё надетых штанов какой-то тюбик и, наконец, тоже полностью освободился от одежды. Я посмотрел на его стоящий член и начал вырываться сильнее, чем до этого. Не хочу, что бы мне что-то совали в зад! Но учитель не отпускал, только наклонился и обхватил губами левый сосок. Лизал, покусывал, всасывал… все эти действия ещё больше возбуждали, если это, вообще, было возможным. Я неуверенно дотронулся до его рук… такие сильные… провёл по накаченным мышцам, сжал… как классно! Притянул Александра Андреевича повыше, убрав с его плеч ноги, чтобы пощупать его грудь и пресс. Скользнул рукой, задевая соски, обхватил их пальцами и начал то тереть, то оттягивать, чем вызывал у него частые выдохи и тихие стоны. Провёл ладонью ниже, очертил кубики на прессе и наткнулся на его плоть. Рука не дотягивалась, поэтому я обхватил только головку и стал поглаживать большим пальцем её вершину. Учитель застонал мне в губы, и я улыбнулся, потому что смог заставить его тоже вздыхать от прикосновений. Краем глаза заметил, что он отвернул крышечку того тюбика и выдавливал себе на пальцы его содержимое. Он снова закинул мои ноги себе на плечи. И после я почувствовал, как он размазывал холодный крем по входу моего ануса. Я дернулся от такого и снова попытался вырваться. Но, как и в предыдущие разы, тщетно. Его палец легко проскользнул внутрь меня, не причиняя боли, только неудобство. Я сжал мышцы, чтобы почувствовать его лучше. Это так странно, ощущать что-то внутри себя. 
— Не сжимайся. – Прошептал учитель, и я расслабился.
Александр Андреевич стал растягивать меня, то сгибая, то разгибая палец, при этом целуя лицо, шею, а я обнимал его за плечи, зарывался руками и носом в волосы. Он добавил второй палец, и я застонал от боли, на глазах выступили слёзы. Учитель стал что-то шептать, и от этого и правда становилось легче и теплее на душе. От третьего пальца я взвыл и выгнулся, желая отторгнуть причиняющие боль объекты. Но Александр Андреевич, конечно, не дал этого сделать, лишь целовал, пытаясь смягчить боль. Только я привык к такой растяжке, как он резко вынул из меня пальцы. Мышцы сократились, пришло неприятное ноющее чувство, будто чего-то не хватает. Я открыл один глаз, чтобы посмотреть на учителя. Он смазывал кремом свой член одной рукой, ладонью второй поглаживая мою грудь. Сердце бухнуло куда-то в пятки, в горле встал колющийся комок. Александр Андреевич, увидев, то, как от страха расширились мои глаза, наклонился и поцеловал, прошептав мне в губы:
— Не бойся. Я буду аккуратен.
Я почувствовал, как к анусу примкнула твердая плоть. В следующую же секунду она скользнула внутрь меня. Член был куда больше трёх пальцев, и из моих глаз покатились слёзы от чувства жжения и того, будто меня тянут в разные стороны изнутри. Александр Андреевич слизывал соленые капельки и целовал меня. Он не двигался, позволяя боли отступить. Наконец, я, более-менее привыкнув к наполненности внутри себя, даже получив от неё странное удовольствие, двинул бедрами, прося продолжения. Учитель улыбнулся и начал медленно и аккуратно толкаться в меня. Сначала такие движения отдавали болью во всем теле, но потом, когда он двинулся дальше, стукнулся головкой члена о что-то, по телу прошла безумно приятная судорога, я, застонав, резко распахнул глаза, выгнулся и вцепился ногтями в его спину. Он двигался так медленно, что слёзы наворачивались не от боли, а от сильного желания делать это быстрее. Точно снова мучил меня. Нет, так больше невозможно!..
— Александр Андреевич…прошу… быстрее! – я от избытка чувств выкрикнул последнее слово, а из глаз таки брызнули слёзы бессилия. 
— Как скажешь… — мурлыкнул он и стал двигаться быстро, но плавно и, каждый раз задевая ту точку, отчего я каждый толчок чуть не кричал от удовольствия и почти сразу кончил. Это вызвало такую огромную волну наслаждения, что из глаз снова потекли слёзы, и я сильнее вцепился ногтями в спину англичанина. Мой член снова, тут же встал. Комнату заполнили наши стоны, скрип кровати и хлюпанье смазки. Учитель просунул руку между нашими телами и стал водить ею по моей плоти, вызывая ещё больше удовольствия, проходящего по всему телу. Я снова кончил, всё тело сковало, мышцы напряглись от оргазма. Спустя несколько секунд и Александр Андреевич с долгим хриплым стоном кончил в меня. Кажется, я на пару мгновений отошел от реального мира, а очнулся, когда учитель, целуя меня в щеку, говорил, что нужно в душ. Но мне ужасно хотелось спать, сладкая истома окутала меня, я отдался ей, поэтому лишь тихо недовольно замычал и отключился. 

[30 декабря.] 

Сознание, как это бывает всегда, резко включилось. Я понял, что лежал в теплой кроватке, что было утро, и что всё тело у меня жутко болело, и в нём во всём была какая-то слабость. Я тихо застонал и перевернулся на левый бок. Вздохнув, разлепил глаза и наткнулся на довольный и лукавый взгляд учителя, который лежал, облокотившись на руку. Я вздрогнул и даже вскрикнул от неожиданности. Александр Андреевич гаденько коронно засмеялся и чмокнул меня в губы:
— Доброе утро. Как, болит?
Тут мои глаза распахнулись, я весь покраснел и отвернулся на другой бок, свернувшись комочком, сжав простынь и подушку и уткнувшись в них. 
Он провёл рукой по моей голой спине, обнял меня и промурлыкал:
— Из-за того, что ты отрубился, получилось всего один раз. Но один это так мало… Сегодня будешь отрабатывать…
Мои глаза расширились то ли от мыслей о предстоящей ночке, то ли от стыда, то ли от наглости учителя. А, может, от всего сразу.
Он снова засмеялся и встал с кровати.
— Так и будешь валяться?
Я не ответил. Мне сквозь землю хотелось провалиться от осознания того, ЧТО он вчера со мной сделал. Мы же и целовались, и занимались с-с-се-э… оооо, Боже!
— Маньяк… 
— Чего? – он, похоже, не разобрал, что я сказал.
— Маньяк… маньяк-педофил… развратитель… Растление малолетнего! 
Он громко засмеялся и лег обратно на кровать, шепча мне на ухо:
— Ты же сам меня просил… Кто умолял меня «ну же, быстрее»? А кто так громко и пошло стонал от внеземного и первого в жизни наслаждения, ммм? – от этого я ещё больше вгонялся в краску, мечтая уже, наконец, умереть со стыда и не мучиться. 
Александр Андреевич опять засмеялся и откинулся на свою половину кровати (ну вот, у нас уже и кровать одна!). Повисла тишина – я горел от жуткого смущения, а учитель, по-моему, наслаждался моим состоянием.
— А Вы? – прошептал я. Но в безмолвной тишине это хорошо было слышно.
— М?
— А Вы меня… Вы меня любите? Или…так… просто… случайно?.. На одну ночь? – я ещё больше смутился от этих слов. 
Повисло молчание. Либо Александр Андреевич не считал нужным ответить, либо что-то пытался придумать, либо мучил меня тишиной, как ночью мучил медленными ласками. Но, наконец, он, усмехнувшись, сказал:
— Обычных шлюх на ночь я трахаю грубо, не как тебя.