Мой любимый учитель.

Глава 41. Последний поезд.

Звонок с урока разрезал тишину. Все мигом начали скидывать учебники в рюкзаки и, мимолетно прощаясь с учителем, выбегали из класса. А как же, суббота, последний урок, на дворе жаркий май. А меня солнце и духота необыкновенно раздражали, поэтому я лениво складывал тетради, бережно укладывая каждую, чтобы не дай бог не помять краешек. Как бы это ни звучало, но я бы ещё посидел на занятиях. Однако школьные принадлежности сложены, пора уже и идти. Закинул рюкзак на плечи, задвинул стул. А ещё парта криво стоит. Да и бумажка на полу валяется…
- Соколов, - прервал мои глупые действия Александр Андреевич. Как раз английский был последним. 
Я взглянул на облокотившегося на свой стол англичанина. 
Осталась неделя. В следующее воскресение он уедет на поезде, в 12:40. 
- Что? – я скинул рюкзак с плеча.
- Ты таешь на солнце быстрее мороженого. 
- Думаешь, причина – солнце? – я выдвинул стул и уселся на него, ногами в проход, сгорбился.
- Даже если не солнце, - он подошел ко мне, рядом присел на корточки, - киснуть не надо. 
- Как тебе это легко говорить, - раздраженно и укоризненно хмыкнул я.
- Соколов… - он замялся. Хотел что-то сказать, но, наверное, не нашел, чего. 
И, правда, говорить было нечего. За два прошедших месяца он уже многое говорил, по-всякому пытался уговорить меня не расстраиваться и тому подобное. 
Александр Андреевич с Паоло и другими друзьями «по несчастью» стали довольно известными дилетантами, на которых некоторые точили зуб, поэтому убежать, не покончив с «делами», было бы равносильно самоубийству. Да уж, как-то по глупости решили устранять преступников, а теперь расплачиваются. Вот уж что значит «не зная броду – не суйся в воду». 
- Я не хочу, чтобы ты уезжал. 
Он выдохнул, положил свою ладонь на мою:
- Но мы же взрослые люди, да, Дмитрий Сергеевич?
- Нет! – я скинул его руку. – Лучше быть всегда ребенком Димочкой, но я не хочу с тобой расставаться!
Он помедлил, потом всё-таки сказал:
- Знаешь, и в школу ты ходить не хочешь, и дома прибираться не хочешь. Но ведь делаешь всё это. Потому что надо. 
- Сравнил! 
- Согласен, это из разных…
- Я домой пойду. – Я устало поднял рюкзак, повернулся на стуле на 180 градусов и вышел с другой стороны парты. 
- Может лучше…
- Не надо.
Подобные разговоры только подавляли меня ещё больше, поэтому я старался пресекать их на корню, учитель, наверное, просто не знал, что мне говорить, да и мне больше не хотелось ничего слушать. 
Как это атмосферно, когда в фильмах или книжках герой идет по дороге, а погода прямо под его настроение. Лил бы в тот день дождь, я бы чувствовал себя в своей тарелке. Однако на улице светило жаркое солнце, от этого было ещё хуже. Что-то терзало изнутри, раздражали чужие смех и задор, всё вокруг не вязалось с самим мной.
Планировалось, что Александр Андреевич, как он сказал, «уедет, приедет, и мы будем счастливы». Однако было столько нюансов! Уедет через неделю, приедет – неизвестно когда. С криминалом ведь не угадаешь, хоть год пробудешь в Италии, хоть… десять лет. Но даже не это больше всего меня волновало, остался последний пункт, «будем счастливы». И дело даже не в том, что мне пришлось бы ждать его, как с войны, не зная, как он, жив ли, нет. Я просто подумал, что это время и у него будет личная жизнь. Он, конечно, утверждал, что не будет мне изменять, обманывать, приедет только ко мне. Но… что он сделал, чтобы я мог ему доверять? За пять месяцев наших отношений, что я о нем узнал? То, что он лицемер, что обмануть человека ему ничего не стоит, что он связан с криминалом и грязными деньгами. Верить в правдивость его слов у меня оснований не было. Не говорил ему этого, но, наверное, я влюбился по детской глупости. Таких людей, как он, вообще обычно обходят стороной, предпочитают не связываться. А я вот так без права возврата отдал ему своё сердце. Но как бы я ни думал, какие бы предположения на этот счет ни строил, того факта, что я любил его, не отменить. Конечно, не исключал того факта, что из-за навалившейся депрессии я становился пессимистом, постоянно думающем о чем-то плохом, видящем всё в невыгодном свете. Тем не менее, я не мог найти ни единой причины доверять учителю, быть уверенным, что, когда он вернется, он вернется ко мне, а в Италии не будет иметь никаких любовных связей. Да и глупо это – взрослый, красивый, богатый мужик – и без бабы? Нет, в тот раз я не накручивал себя.
Кафешки, рестораны, кинотеатр – ноги сами понесли меня в центр, ведь именно там я мог бы встретить человека, который знал Александра Андреевича уж больше моего. В этот раз золотые кудряшки я заметил первым:
- У-ух ты! А обычно я тебя нахожу! – с радостной улыбкой воскликнула Катя, но, похоже, увидев моё состояние, она тут же сникла и сама, только тихо кивнув в сторону кафе.
Я рассказал ситуацию, изложил свои мысли насчет неверности англичанина. Слёзы застряли комком в горле. 
Девушка сначала долго молчала, нахмурившись, смотрела куда-то в пространство. Я же бесцельно мешал ложкой чай. 
- Знаешь, - неожиданно начала Катя, у меня даже сердце ёкнуло. – Ты прав. Братец - лицемер и всё такое… Но тебя же он не обманывает, это мы выяснили, разве нет?
- Выяснили… - произнес я с… надеждой? Всё-таки, я хотел и дальше с полной уверенностью во взаимности любить учителя. 
- Значит, если бы он не собирался возвращаться к тебе, он бы уходил от ответа, не заводил такой разговор. Да и любит он тебя, видно же. 
Я тяжело выдохнул. Как хотелось в это верить! Но столько лет прожить без любимого, столько лет волноваться за него…
- Ну почему ему надо уезжать?! – я положил голову на стол, упершись лбом в холодную поверхность. 
- Ты-то его любишь?
- Люблю-ю… - простонал я, чувствуя, как слёзы собираются у глаз.
- Ну, значит, всё будет хорошо! Ты его дождись, убедишься! 
- «Убедишься»?.. А если нет?..
- Ух, Соколов, не ной! Разве братец давал тебе поводы для ревности? Нет, ну… поводы, конечно, были, но ни один не оправдался! 
- Может, мне с ним поехать? Ну, хотя бы в чемодане!
- Сиди дома и жди его, жена декабриста, блин! 
Я всхлипнул и выпрямился:
- Ладно, я пошел.
- Ну, я тебе помогла? – с надеждой спросила она.
- Да, спасибо.
Я кивнул, взял рюкзак и вышел из кафе. На самом деле, Катя мне совершенно не помогла. Просто иначе бы она от меня не отстала. 
«А, может, я действительно себя накручиваю?» - всё проносилось у меня в голове. Ведь Александр Андреевич не изменял мне… вроде. Нет, не надо его ещё в чем-то подозревать! Но ведь… 
Я совершенно запутался.
И как бы учитель ни пытался подбодрить меня, как бы ни уверял меня в том, что всё будет хорошо и в том, что он постарается вернуться как можно быстрее, чем ближе был день отъезда, тем больше я погружался в свои сомнения, тем невыносимее становилось находиться рядом с англичанином, но в то же время и не хотелось, чтобы он уезжал.
Но то воскресение стремительно приближалось.