Ultima ratio

Глава 16. Больше, чем друзья

  На следующее утро Том проснулся с сильно затекшей шеей. Он по-прежнему лежал на диване, на котором вместе с ДеСерто...

«Нет, с Гермионой».

... сидел до самой ночи.

Быстро взглянув на часы, он увидел, что была уже половина одиннадцатого. Парень зевнул, пытаясь развеять сон, и, встав с дивана, заметил укрывавшее его одеяло.

«Видимо, это сделала Гермиона», – удивленно подумал он.

Том оглядел комнату, но нигде не увидел девушку. Направившись в ванную, парень задался вопросом, куда же она запропастилась. Он умылся, пытаясь игнорировать тупую боль в спине, и посмотрел на свое отражение в зеркале. Его взгляд остановился на шраме на левой руке.

С ужасом он вспомнил о вчерашнем разговоре с Гермионой, свалив на вино ответственность за то, что так много поведал ей о себе. Зачем он рассказал ей это? Том никогда и ничего не рассказывал о себе другим людям. А теперь Гермиона знала немало его секретов. Она видела его в слабом, даже жалком состоянии, но все равно оставалась рядом с ним и не использовала его слабость против него. Парню пришлось признать, что если бы их роли поменялись, он бы поступил иначе. Но гриффиндорка продолжает помогать ему, даже после всех его слов и издевательств над ней. Гермиона оставалась загадкой.

Том вышел из ванной и сел за стол на кухне. Те летние каникулы, о которых он вчера рассказал, были худшими за всю его жизнь. Это были первые каникулы, когда ему пришлось покинуть Хогвартс без палочки. Тогда Дамблдор забрал ее, как делал это каждые последующие каникулы. Он пригрозил слизеринцу отчислением, если тот когда-нибудь снова использует магию вне школы или совершит какой-нибудь проступок. Том никогда, ни при каких обстоятельствах не рискнул бы этим. Если его исключат, даже сейчас, то ему придется отказаться от палочки, а поскольку у него нет родственников-волшебников, то юноша должен будет распрощаться с волшебным миром и вернуться в мир магглов в детский приют.

На самом деле то, что Дамблдор имел над ним столько власти, было просто смешно. Том ненавидел и в то же время боялся профессора из-за этого могущества. Парень яростно подумал, что в один прекрасный день он лично отомстит этому человеку. После седьмого курса Том станет свободным. Сможет делать все, что захочет. При этой мысли на его лице вспыхнула зловещая ухмылка. Слизеринец удостоверится, чтобы Дамблдор, Картер и все, кто когда-то плохо с ним обращался дорого заплатили за свои действия. Но перед этим он хотел быть уверен, что больше никогда не попадет в такую ситуацию, как во время тех летних каникул.

Том вспомнил первую встречу с Картером после возвращения в приют. С самого начала Картер уже презирал его, но парня это не волновало. Он научился не ждать ничего другого от этих магглов. Но потом Картер нашел книгу и наказал Тома. Юноша до сих пор вздрагивал, вспоминая тот день. Он был так беспомощен. Так беззащитен без своей магии. После того, как Картер закончил, он оставил Тома в одиночестве лежать в грязной каморке. Юноша вспомнил невыносимую агонию и лихорадку, когда оставался запертым в камере еще несколько дней. Он чувствовал, как его сознание постоянно ускользало, а минуты тянулись мучительно медленно. Приходя в чувство, Том все время боялся, что в следующий раз, когда потеряет сознание, он больше не очнется. Он знал, что не умер тогда лишь по счастливой случайности. Юноша помнил тьму, накрывавшую его, желающую его сожрать. Никогда в своей жизни он не был так напуган – напуган той пустотой, овладевшей им. Даже по сей день Том по-прежнему боялся этой пустоты. Всякий раз, когда ему приходилось возвращаться в приют, каждый раз, когда Картер тянул его в подвал, – Том боялся. Он сделает все, чтобы избавиться от этого страха.

Слизеринец услышал, как кто-то вошел через входную дверь: Гермиона переступила порог квартирки. Девушка куталась в теплую зимнюю мантию, ее щеки раскраснелись от уличного холода. Парень заметил в ее руке сумку.

– Доброе утро, Том, – Гермиона широко улыбнулась, заметив его за кухонным столом.

О, как же он ненавидел это имя! Но из ее уст оно звучало даже мило.

– Ты не жаворонок, а? – поддразнивающе сказала Гермиона, снимая мантию. – Я сходила в маленькую деревушку, недалеко отсюда, – продолжала она, видимо, находясь в болтливом настроении. – Она такая маленькая, но мне все же удалось раздобыть немного булочек, – при этом она вытащила из своей сумки еду. – Пейзаж здесь просто восхитительный. Горы впечатляют. И ночью продолжался снегопад. Там так красиво... Нам нужно попозже выйти на улицу, не хочу, чтобы ты прозевал такое зрелище.

Том никак не мог понять, как можно быть таким болтливым рано утром, но слушать мелодичный голос Гермионы было все равно приятно.

Гриффиндорка обеспокоенно посмотрела на Тома, положив на стол булочки. Он выглядел подавленным, поэтому она попыталась отвлечь его от мрачных мыслей, продолжая болтать с ним или, скорее, сама с собой, поскольку он не очень-то реагировал на ее слова.

– Зима мне все равно нравится больше, чем лето, – сказала Гермиона, заходя на кухню. – Не люблю жару.

Она вскипятила воду для чая и взмахом палочки левитировала чайник на стол. Вытащив из шкафа две тарелки, девушка вернулась к столу и села напротив Тома.

– Как спалось? – спросила она, потянувшись за булочкой.

Том лишь пожал плечами в ответ и налил себе немного чая. Гермиона нахмурилась. Он будто не с той ноги встал. Конечно, он и так не был веселым человеком, но сегодня все было гораздо хуже. Она задумалась: может, он все еще размышляет об их вчерашнем разговоре? Гермиона сама была в шоке от того, что он ей рассказал.

Гриффиндорка вспомнила, как Гарри говорил им с Роном о прошлом Волдеморта, о его детском приюте, в котором тот рос, и о его школьных днях. Но рассказы Гарри не звучали так ужасно. Проводить детство в приюте всегда было скверно, но в этих историях никогда не говорилось, что Волдеморт подвергался жестокому обращению. Хотя с другой стороны, Гарри видел только обрывки жизни Темного Лорда, воспоминания о которых удалось сохранить Дамблдору. Значило ли это, что профессор просто не знал о Картере? Иначе Гарри бы увидел его в одном из этих воспоминаний. Или же Дамблдор попросту решил скрыть излишнюю информацию?

Гермиона взглянула на Тома. Он не спеша попивал чай, до сих пор выглядя угнетенным.

Но сейчас девушка видела не просто фрагменты его жизни. И ей не понравилось то, что она узнала вчера. Гермиона боялась правды, но теперь знала наверняка: Картер жестоко обращался с Томом с тех пор, как этот мерзкий человек стал покровителем детского приюта, сменив миссис Коул. Гриффиндорка знала, что Том никогда не был ангелом, ведь она все еще помнила рассказы Гарри. В приюте Том издевался над другими детьми, угрожал им, крал у них и пользовался своей магией, чтобы напугать их. И Гермиона могла понять, почему миссис Коул определенно не была поклонницей Тома.

Но потом появился Картер, уже наслышанный историй о Томе. Мнение Картера было предвзятым с самого начала, еще до первой встречи с мальчиком, поэтому мужчина ожидал, что Том нарушит правила. И после этого Картер наказал его самым недопустимым образом. Поведение Тома не оправдывало того, что сделал с ним глава приюта. Гермионе стало тошно, когда она вспомнила огромный шрам на руке слизеринца. Что бы он ни делал, как бы плохо себя ни вел Картер совершенно не имел права причинять Тому боль, тем более из-за книги, которую парень привез из Хогвартса. Картер избил и порезал Тома, оставив полумертвым лежать в подвале. Гермиона возненавидела этого мужчину еще сильнее. Том тогда чуть не умер. Девушке даже не хотелось думать о том, как ему было страшно. Конечно, Том Риддл – Лорд Волдеморт, который должен быть злым до глубины души, но когда Картер избил Тома, ему было всего лишь двенадцать лет. Он был просто ребенком. Каким бы злым ни был Том в детстве, какие бы преступления ни совершал – он оставался всего лишь ребенком. В тот раз он серьезно пострадал и остался совершенно один. Гермиона не сомневалась, что он был сильно напуган.

Но теперь, с обнаружением этого эпизода из жизни Тома, многое прояснилось. В своем времени девушка всегда удивлялась, почему Лорд Волдеморт был так одержим идеей бессмертия. Или, точнее, почему он стал ей одержим, будучи всего лишь подростком. Она знала, что он создал свой первый крестраж – дневник – на последних курсах в Хогвартсе. Зачем шестнадцатилетнему подростку искать способы обрести бессмертие? Гермиона всегда понимала, что Лорд Волдеморт жаждал стать бессмертным, ведь он был злым, темным магом и многие хотели его смерти. Но для чего подростку Тому Риддлу нужно было бессмертие?

Теперь она осознала это. Том был тяжело ранен, когда ему было лишь двенадцать лет, и от этого чуть не умер. Он столкнулся с понятием собственной смерти слишком рано. Гермиона сама оказывалась в ситуациях, когда ее жизнь была под угрозой. Это испытание было страшным, даже ужасным. Она знала, что оно безвозвратно изменило ее. Но в отличие от Тома гриффиндорка по-взрослому приняла произошедшее с ней. Ей даже не хотелось представлять себе, как жутко было пережить такое ребенку.

Гермиона вновь взглянула на Тома. Он до сих пор держал в руках чашку, и на его лице застыло бесстрастное, но мрачное выражение. Девушка больше не хотела видеть его таким подавленным.

– Итак, ты будешь давать какие-нибудь клятвы на этот год? – спросила она, стараясь выглядеть веселой.

Том посмотрел на нее в замешательстве, нахмурившись.

– Я всегда даю какие-нибудь дурацкие клятвы, – продолжала Гермиона. – Но никогда их не выполняю.

– И какая же у тебя клятва на этот год? – спросил Том, даже не обращая на нее внимания.

На лице Гермионы появилась лукавая улыбка.

– Ну, для разнообразия я постараюсь заставить тебя отвечать на вопросы на уроках, чтобы ты больше не выглядел таким глупым, – тщеславным и насмешливым тоном сказала она.

Том с негодованием изогнул бровь, а Гермиона больше не смогла сдерживаться и рассмеялась. Но она с удовольствием заметила, что он больше не выглядел таким угнетенным. Вместо этого он нахмурился.

– Пора вернуться в Хогвартс. Ты стала слишком дерзкой, – прищурившись, медленно произнес он.

Гермиона улыбнулась. Хоть сейчас он и выглядел сердитым, это не обмануло ее. Она видела веселые огоньки, сияющие в его глазах.

– Ну, Том, ты слишком самоуверенный, – тщеславно продолжала Гермиона, смотря на него с поднятыми бровями. – Неужели ты думаешь, что сможешь обойти меня на уроках?

– Я был лучшим со всего курса с тех пор, как поступил в Хогвартс, – сказал Том, и на его губах расплылась надменная ухмылка.

– Да, но только потому, что с тобой не училась я, – парировала Гермиона.

– Для того, кто опоздал к началу учебного года на два месяца, ты кажешься очень уверенной в себе, – дразня сказал Том, потянувшись за булочкой.

– Это лишь сделает твое поражение еще более горьким, – поддразнила она в ответ.

– Кажется, нам придется дождаться окончания учебного года, чтобы наконец-то развеять твои бредовые мысли, Гермиона, – небрежно бросил Том.

В его глазах все еще блестел восхитительный озорной огонек. Это было намного лучше, чем его мрачный взгляд. Гриффиндорка поставила локти на стол, подперев руками голову, и улыбнулась Тому. Не услышав ее ответной насмешки, парень неуверенно взглянул на нее, вопросительно выгнув бровь.

– Чего ты смотришь? – спустя некоторое время спросил он.

– Ничего, – ответила девушка, по-прежнему улыбаясь, а потом добавила: – Ты только что впервые назвал меня Гермионой.

Ее улыбка еще больше расширилась, когда она увидела на его лице легкий румянец. Гермиона даже и не мечтала увидеть на лице Тома Риддла такой прелестный румянец.

– Что ты планируешь делать после школы? – девушка сама удивилась своему вопросу.

Но она ведь уже знает о его планах, разве нет?

Том посмотрел на нее в замешательстве.

– Я... я пока не знаю, – немного помедлив, тихо произнес он. – Думаю, начну искать работу.

– Какую работу? – удивленно спросила Гермиона.

– Это не важно. Главное, чтобы хорошо платили, – медленно сказал Том, но потом добавил, увидев вопросительный взгляд Гермионы: – Мне придется вернуть часть студенческого кредита, который я получаю от Хогвартса.

– О, – девушка не знала, что ему придется выплатить часть денег, которые он получал на покупку школьных книг и всего остального. – А что потом?

– Я пока не уверен, – с задумчивым видом сказал Том, но потом на его губах начала зарождаться легкая улыбка.

Его взгляд вернулся к Гермионе, и он посмотрел на нее так, словно решая, стоит ли рассказывать ей или нет. Спустя какое-то время Том все же заговорил мягким голосом:

– Знаешь, я никогда не покидал Англию. Всегда жил только в Лондоне или в Хогвартсе, – Том ненадолго замолчал, размышляя над чем-то, а потом продолжил, и в его глазах появился азартный блеск: – В мире так много знаний, которым никогда не научат в Хогвартсе. Например, я слышал об общине волшебников в Албании. В отличие от нас, у них совершенно другое понятие о магии. Они создали заклинание, позволяющее летать без помощи магических предметов вроде метлы. А еще эти волшебники знают, как путешествовать по снам.

Гермиона радостно наблюдала, как лицо Тома оживилось, а глаза засветились восторгом. Теперь он выглядел совершенно другим. Она никогда не видела его таким восторженным или даже счастливым.

– Я хочу поехать туда, – сказал он, улыбнувшись Гермионе. – Я хочу найти эти знания. Того, что мы изучаем в Хогвартсе, далеко не достаточно.

Девушка продолжала смотреть на Тома и внезапно осознала, что пленена этим захватывающим блеском в его глазах. И с чего это вдруг появилось странное ощущение бабочек в животе?

– Ты опять это делаешь, – голос Тома вывел Гермиону из своих мыслей.

Она вопросительно уставилась на него.

– Ты смотришь на меня, – пояснил он. – Неужели мои планы настолько идиотские, что ты даже не знаешь, что сказать?

– Нет, они замечательные, – Гермиона улыбнулась ему.

– А какие у тебя планы на будущее, Гермиона? – спросил Том.

Улыбка мгновенно стерлась с лица Гермионы, а ее глаза немного расширились, смотря на Тома. Ее планы на будущее? Для ее собственного будущего? Честно говоря, у нее не было совершенно никаких планов. Или «остаться в живых, пока не завершишь свою миссию» можно считать планом на будущее? Наверное нет.

Гермиона вспомнила, что когда она все еще была той наивной девушкой, прежде чем покинула Хогвартс и вступила на поле боя, у нее были мечты и планы на будущее. Много. Некоторые из них были глупые и нереальные, вроде работы с Г.А.В.Н.Э. Другие были более приземленные, например, попытаться стать целителем или работать исследователем в Министерстве Магии. Но потом началась война, и ее мечты исчезли сами собой. Больше нельзя было мечтать. Мечты были опасны, особенно, если ты не знаешь, выживешь ли в следующем месяце или нет. Поэтому за последние два года Гермиона больше не смела мечтать. К тому же, о чем ей было мечтать? Не о чем. Она ничего не хотела, и ей больше ничего не было нужно. У нее и так было все, в чем она нуждалась, но потом она лишилась всего. Своей семьи, своих друзей, своей любви...

Гермиона подняла взгляд, увидев, что смотрит в пару серых глаз, которые неожиданно светились...

... беспокойством?

Том смотрел на Гермиону и уже пожалел, что задал этот вопрос. Стоило ему спросить ее о планах после окончания школы, как веселая девушка полностью закрылась. Она даже выглядела немного испуганно. И сейчас, когда Гермиона глядела на него, Том поразился горю и опустошению, кричащим из ее карих глаз. Он уже однажды видел на ее лице этот ужасный взгляд, когда нашел ее в своем номере на Рождество. Тогда у нее было такое же выражение. И теперь ее глаза и каждое движение вновь излучали эти отчаяние, горе и безысходность.

Том понял, что Гермиона очень хорошо скрывала свою боль, которая, видимо, уже стала частью гриффиндорки. Ему вновь стало интересно, что же с ней случилось, что причинило это горе, так глубоко укоренившееся в ней. К своему собственному удивлению, юноша ощутил знакомую ярость, возрастающую в нем. Он отчаянно захотел узнать, что стало причиной боли Гермионы, и затем проследить, чтобы тот, кто это с ней сделал, очень сильно пожалел. Никому не разрешалось причинять ей боль, если он этого не позволит.

Гермиона отвела взгляд, и мольба в ее глазах осталась невысказанной. Она смотрела на свои руки, казалось бы, совершенно потерявшись в своих мыслях... или в своих воспоминаниях? Том продолжал наблюдать за ней. Он боялся, что она снова начнет плакать, как тогда на Рождество. Но она не стала. Вдруг ее карие глаза взглянули на него, и она произнесла мягким, но решительным голосом:

– У меня нет никаких планов.

Потом девушка вновь отвела взгляд, опять заблудившись в своих мыслях.

– У меня нет будущего, чтобы я могла строить планы, – еле слышно прошептала она, и Том усомнился, что она заметила, как произнесла эти слова вслух.

Гермиона тяжело вздохнула, и, когда снова посмотрела на юношу, он увидел, что из ее глаз уже ушла боль, спрятавшись где-то глубоко внутри, где он больше не мог ее видеть. Но он знал, что она все еще была там.

Гриффиндорка поразилась той мягкости, которую видела во взгляде Тома. А еще в его глазах светилось немного беспокойства. Она корила себя за то, что заставила его волноваться. Девушка всего лишь хотела подбодрить его, а не тянуть в свои проблемы.

«Мне нужно взять себя в руки!» Она не хотела утонуть в жалости к себе. Это уже слишком.

– Может все-таки выйдем ненадолго на улицу? Я все еще хочу показать тебе этот прекрасный вид, открывающийся с холма, – улыбнувшись, сказала она.

Том изогнул бровь, и у Гермионы сложилось впечатление, что он хотел обсудить ее странное поведение еще немного. Но на удивление, он ничего не сказал, закрыв тему. Девушка была благодарна за это, поскольку больше не хотела думать о своем прошлом, да и к тому же, сейчас она была бы не состоянии придумать правдоподобную ложь, чтобы скрыть страшные эпизоды из своей жизни.

Том посмотрел на Гермиону. Разумеется, его совершенно не устраивало, что он не мог узнать, что с ней произошло. Но он понимал, что если сейчас прижмет ее, это не поможет делу. Тем более юноша не хотел, чтобы Гермиона чувствовала себя еще печальнее. Он чуть не рассмеялся от этой мысли. С каких пор его волнует, что чувствуют другие люди? Обычный Том, не колеблясь, насильно вырвал бы из Гермионы ее тайны. И его бы совершенно не волновало, насколько ей будет больно в процессе. Слизеринец использовал бы любые средства, чтобы заставить ее раскрыть свои секреты и ни черта бы не заботился о том, как она себя будет чувствовать.

Том вздрогнул, вспомнив, что уже сделал именно это. По совершенно бесполезной причине. Он взглянул на Гермиону, видя перед глазами, как она лежала у его ног, а он поражал ее проклятьем Круциатус. Тогда он причинил ей боль. Очень сильную. Том наблюдал, как девушка поднялась со стула и начала размахивать палочкой, убирая со стола.

– Гермиона... Мне очень жаль, – тихо сказал он.

Гриффиндорка перестала махать палочкой, услышав, как тарелка разбилась об пол. Что он только что сказал? Она посмотрела на Тома, который сидел за столом, уставившись на нее. Девушка разочарованно заметила, что он снова нацепил на лицо бесстрастную маску. Но Гермиона знала, что он всегда это делал, когда действительно хотел скрыть свои эмоции. Она устремила взгляд прямо в его серые глаза, и вздрогнула от бури эмоций, проносившейся в них.

В чем дело? О чем он сожалел?

Том, видимо, увидел ее озадаченное выражение, потому что, не отрывая от нее взгляда, вполголоса сказал:

– Прости, что я подверг тебя Круциатусу.

Гермиона вскинула брови. Она была поражена. Девушка никогда и не думала, что доживет до того дня, когда Том Риддл за что-то извинится. Она уже почти забыла тот инцидент, казалось, произошедший сто лет назад. Тогда Том еще не был Томом, а был Риддлом или еще хуже – Волдемортом. Гермиона вспомнила свой страх. Когда он бросил в нее это ужасное проклятье, она испугалась до смерти. Девушка была уверена, что он убьет ее.

Гермиона продолжала смотреть на Тома. В его серых глазах было столько доброты... Гермиона не могла поверить, что это те же самые глаза, которые когда-то, смотря на нее, излучали бездонную ненависть. Она обогнула стол и подошла к Тому, остановившись прямо перед ним. Он взглянул на нее со слегка поднятыми бровями. На его лице выражалась настороженность, будто он собирался с силами, если сейчас она начнет обвинять его. Гермиона наклонилась и обняла его, от чего юноша напрягся.

– Все в порядке. Я прощаю тебя, – прошептала она ему на ухо.

Девушка закрыла глаза, сжав Тома еще крепче, и вдруг почувствовала его руки, медленно, почти осторожно обнимающие ее в ответ. Через несколько мгновений она разомкнула объятия и выпрямилась. Гермиона улыбнулась Тому, а он смотрел на нее с удивлением и с весьма очаровательной неуверенностью на лице.

«Он и правда очень красивый», – подумала Гермиона.

Девушка почувствовала, как ее лицо начало краснеть, и быстро отвернулась от слизеринца.

– Теперь, когда все в порядке, может все-таки выйдем на улицу? – откашлявшись, смущенно произнесла она.