Run like the Devil {l.s}

CHAPTER XV

  Луи бывал на самолёте один-единственный раз в жизни и доставил при этом немало хлопот: дважды его стошнило, во время взлёта он начал плакать и пнул спинку кресла напротив, да так сильно, что стюардессе пришлось к ним подойти и попросить его маму усмирить ребёнка. Женщина смутилась, умудрившись тем самым расстроить мальчика ещё больше, и его снова стошнило. С похорон его прабабушки они возвращались на поезде.

— Чёрта с два, — чеканит Луи на совет Найла полететь им через всю страну на самолёте. — Нет. Ни за какие шиши.

Существует масса причин, почему они не могут полететь: за Луи всё ещё числится ордер на арест (или даже несколько ордеров), и он, вероятно, находится в чёрном списке аэропортов; у Гарри нет совсем никакого легального удостоверения личности; и авиалинии, думается Луи, вполне могут засудить пассажиров, дерзнувших перевезти через страну сумки, набитые мистическим оружием. Наверное, против такого даже существует закон. В любом случае, суть здесь в следующем: дело не в неприязни Луи к полётам, а во всех составляющих в целом. Он триумфально улыбается, когда Найл сдаётся, но как только их небольшая команда, упаковав машину, трогается в путь, а он в зеркало заднего вида наблюдает за тем, как постепенно из поля зрения исчезает дом, то чувствует, что радость покидает его, как воздух — сдувающийся шарик.

Найл остаётся позади, со Сташей, которая вела себя тихо и боязливо, но как только подслушала их совещание в полутона, то потребовала поехать с ними и устроила вполне подходящую её возрасту истерику, когда Найл объяснил ей причины, почему она должна остаться. Объяснил, что если что-то вдруг пойдёт не так на юге, они смогут спрятаться в бункере и выждать (что он пообещал сделать сразу же, как только всё покатится к чертям). Иногда изобилие всевозможных мер безопасности Найла бесит Луи, но сейчас он как никогда благодарен. Хотя его внутренний эгоист и хочет, чтобы Найл поехал с ними, находился у него под боком, даже если и знает, что дома от него будет больше пользы. Поэтому только кивает, когда Найл хлопает его по плечу со словами:

— Тебе не захочется, чтобы калека был вам обузой. От меня больше толку за кулисами.

Поэтому остаётся он, Лиам и Гарри — Найл ещё предлагает позвонить Нику, узнать, сможет ли он к ним присоединиться (он, видимо, к этому времени успел поправиться). Луи даже не осознавал, что Найл поддерживал с Ником контакт, и теперь стыдливо краснеет от того, что сам не додумался с ним связаться. Но он в полной мере осознает, на какой риск они идут, и не горит желанием просить, кого бы то ни было, рисковать ради него своей жизнью. Он даже обдумывал идею улизнуть и пойти на дело самому, но как только мысль взбрела в голову, острый и хмурый взгляд Гарри тут же взметнулся к нему. И хоть Луи знал, что Гарри не мог читать мысли (забавно, что это вообще пришло ему в голову), это напомнило ему о том, что при необходимости ему придётся разорвать с ним сделку, что подразумевает оставить его уязвимым. Ещё два месяца назад он бы поперхнулся от безумия мысли поставить безопасность демона в самый верх списка своих приоритетов. Но всё меняется, и как бы некомфортно ему ни было это признавать, ему нужен Гарри в этом деле, и не только из-за его способностей. В большей степени, втайне, он не хочет выпускать его из поля зрения, у него в груди всё сжимается от одной мысли. Значит, оно и к лучшему, что они магически связаны друг с другом в пределах ста ярдов.

Он вроде как ожидал, что эта штука, которая была между ними, исчезнет после новостей о Физзи, но то, как молчаливо и незаметно Гарри заботится о нём — поглаживает двумя пальцами ладонь, когда видит, как он дрожит (и, в свою очередь, позволяет ему смахивать со своего лица непослушные кудри, и ещё миллион разных мелочей) — играет далеко не последнюю роль в том, чтобы не дать ему окончательно сойти с ума. Луи благодарен ему за это, и ещё больше за то, что Гарри не заставляет его об этом говорить — совсем. Он, видимо, просто знает. Конечно же, знает: он потерял сестру, продал душу взамен на её безопасность. Но есть ещё кое-что, чего он не может определить, что-то, к чему он вряд ли даже с помощью словаря сможет подобрать слова. Но ему не обязательно думать об этом прямо сейчас. Да он бы и не смог.

Они ведут машину по очереди; останавливаются крайне редко, только, чтобы подзаправиться, купить еды, сходить в туалет, и это позволяет им добраться до Нью-Джерси за два неполных дня (Гарри — с Найлом под боком, который дотошно делал пометки в блокноте — наложил какое-то заклинание на карту, которая вспыхнула пламенем и сгорела, оставив по себе на обшарпанном столе обугленный по краям кусок бумаги, который, судя по всему, показывал местопребывание Каролины в радиусе ста миль. Луи был впечатлён и тут же поспешил выразить восхищение, отчего Гарри, казалось, засветился в мерцании свечей, что отражались в его глазах). Один из них сидит за рулём, другой — на пассажирском сиденье, пользуясь телефоном Лиама, чтобы проверять обновления и списываться с Найлом, а третий спит. Они меняются каждые шесть часов. Сперва Луи сидит за рулём, и время пролетает совершенно незаметно. Он упирается, твердит, что сможет ещё высидеть, что ему не нужно спать, но проходит от силы десять минут, как он съезжает на смежную полосу, и когда Лиам сурово говорит своим «не-еби-мне-мозги» голосом: «Тормози», Луи лишь кивает, включает поворот и сворачивает на обочину.

К своему неудовольствию, насильственное оттеснение на заднее сиденье прогоняет остатки его сна, поэтому глаза совсем не слипаются, как было за рулём. Он вглядывается в по-прежнему испорченную Дьявольскую ловушку, вырезанную на потолке, и даже не притворяется, что спит, хотя, кажется, ему и не надо; всего лишь спустя двадцать минут (он не уверен, потому что время ведёт себя как-то странно) Лиам начинает говорить, тем любопытным-но-небрежным, бесящим способом, как он делает, когда спрашивает о чём-то очень личном, но так, словно не догадывается, что оно личное:

— Что ж, а как ты всё-таки превратился в демона?

Может, все копы такие, заключает Луи.

— Э-э, — спустя долгое мгновение отвечает Гарри. — Как обычно, наверное.

Очень содержательно, подумывает сказать Луи. Хотя в голове слова звучат не раздражённо, скорее... мягко. Даже нежно. Его одолевает острое желание погладить Гарри по голове и захихикать.

Лиам страдальчески вздыхает.

— Теперь я понимаю, почему вы с Луи поладили, — ворчит он.

— И почему же это? — Судя по голосу, Гарри улыбается.

— У вас обоих отменно получается избегать долбанных вопросов, — отвечает парень.

— Хм-м, — тянет Гарри. — Кажется, тебя это раздражает.

Луи сдерживает смех и снова чувствует вспышку желания взъерошить кудри Гарри и, может, вдобавок показать язык Лиаму.

— Тогда скажи, что между вами двумя происходит? — меняет тактику Лиам. Луи чувствует, как от вопроса в бешеном ритме заходится сердце, быстро и рвано стуча. Он фокусируется на том, чтобы дыхание не сбилось, хотя отчего-то — он не знает отчего — ему кажется, Гарри знает, что он не спит. Может, и не знает, и это вызывает неожиданный и странно-раздражающий трепет.

Гарри фыркает.

— А ты очень любопытный, ты в курсе?

Лиам смеётся.

— Чувак, я много лет допрашивал преступников. От старых привычек трудно избавиться.

— Трудно, — соглашается Гарри. — Но боюсь, мои немного старее твоих.

Луи пытается, но тщетно, не думать о Гарри в Аду, о каждой технике допроса, которую ему приходилось испытать на себе, и вздрагивает.

— Ты не ответил на вопрос.

— Не ответил, ты прав, — Гарри умолкает на мгновение. — Это... я не знаю, — мягко говорит он. — Это нечто.

— Всё нечто, — говорит Лиам.

— Нет. Не всё. Многое «ничто», а ты думаешь, что «нечто», но это не совсем так. Понимаешь? — Гарри замолкает через каждых два слова, выборочно растягивая слоги. Луи никогда в жизни не встречал никого, кто бы разговаривал так, как он.

— Нет, — отвечает Лиам. — Из меня хреновый философ, приятель.

Гарри издаёт сдавленный смешок.

— Это не философия. Это просто... вещи. И не-вещи. Ничего. Не знаю, как объяснить такое человеку. Без обид.

— Всё в порядке, — как-то утомлённо вздыхает Лиам. — Значит, это не «ничто», ну, то, что происходит между вами. Это «нечто»?

— Зачем ты спрашиваешь? — говорит Гарри. — Он... что-то тебе рассказывал?

— Нет, — легко отвечает парень. — Просто интересно.

— Оу. — Гарри звучит разочарованно, так, словно надеялся, что Луи объявил о любви и преданности или о других чувствах, о которых тому не позволено думать. Особенно с учётом пропажи Физзи. Луи закатывает (закрытые) глаза.

— Просто это странно, — произносит Лиам, — потому что ты демон, и всё такое, а Луи ну уж очень ненавидит демонов. То есть, он не ненавидит тебя, это очевидно, но... мне просто интересно.

— Без понятия, — кисло говорит Гарри. — Я демон. Он человек. Я не... едва ли тут вырисовывается совместное будущее, не думаешь?

Слово «будущее» молотом долбит по мозгу Луи; при всех своих предубеждениях, морально ли это, желать демона, и при постоянном беспокойстве о Каролине, ему как-то в голову не приходило задуматься о том, какое у них может быть будущее. Он не думает о своём. У него нет будущего, и никогда не было. Его будущее, это убить Каролину, и точка.

— Да, — соглашается Лиам. — Довольно затруднительная ситуация. Вам, парни, не мешало бы об этом поговорить.

— Не мешало бы, — соглашается Гарри с ноткой завершённости в голосе, которой не может воспротивиться даже Лиам. Салон вновь наполняет тишина, нерушимая до тех пор, пока они не паркуются на заправке. Луи избегает зрительного контакта с Гарри, изображая себя пленником царства Морфея.

Ему не хочется думать о том, что сказал Гарри, поэтому он не думает. Ему кажется, что с учётом обстоятельств в этом нет ничего удивительного. Да и вообще это не имеет никакого значения, ведь существует огромный шанс, что жизнь его не продлится долго, и в перспективе смертность всё же станет на повестке дня. А другой «перспективы» у него нет, ему не позволена другая «перспектива», он не может её желать, поэтому и не желает. Всё просто, как дважды два, напоминает он себе. Просто.