Run like the Devil {l.s}

CHAPTER XII (PART 2)

Луи положил в карман измеритель ЭМЧ, который трудно спрятать — это переработанный кассетный плеер, громоздкий, как чёрт, — но ему удаётся. Усталая на вид, седовласая женщина, которая открывает им дверь и кивает, когда они спрашивают, она ли миссис Веб, и открывает дверь ещё шире, когда ей показывают значок и спрашивают, могут ли они с напарником войти и задать несколько вопросов, кажется, не замечает. Прибор ничего не улавливает, но Луи всё равно его не выключает, так, на всякий случай.

— Серы нет, — бормочет он Гарри, когда они садятся на диван в гостиной, а миссис Веб идёт наверх за внучкой. — Ты ничего не чувствуешь?

Гарри качает головой, хотя его глаза слегка расширены, а линия плеч напряжена, но, наверное, он просто пытается сконцентрироваться. Как бы там ни было, у Луи нет времени об этом думать, потому что миссис Веб спускается вниз, а позади неё идёт Сташа. Она выглядит такой маленькой и напуганной, что у Луи сердце разрывается при виде страха в её карих глазах, темных теней, залёгших под ними, слишком большого свитера, в который она одета, с наброшенным на голову капюшоном и опущенными рукавами, натянутыми на руки, которые она прижимает к груди, пока оглядывает парней сверху-вниз. Луи знаком этот страх.

— Привет, Сташа, — говорит он, пытаясь выдержать в тоне баланс добродушия и профессионализма, унять волнами накатывающее сочувствие, чтобы не сделать ничего глупого, например, не сорваться на крик. — Я оперуполномоченный Корнелл, а это мой напарник, оперуполномоченный Джаггер. Мы бы хотели задать тебе несколько вопросов.

— Я уже разговаривала с копами, — безучастно говорит девочка, садясь в кресло напротив них — распарованное, как и остальная мебель, — а взгляд мечется по комнате. Оценивает. Луи отчаянно надеется, что после этого ей окажут помощь. Он ни черта не смыслит в терапиях, и не особо им доверяет, но он не хочет, чтобы она чувствовала себя так же, как он чувствовал. Всё ещё чувствует. Должны же быть люди, которые помогут с этим справиться. — Вы думаете, что я чокнутая, да?

— Мы не думаем, что ты чокнутая, — отвечает Луи, — слышишь? У нас есть опыт в таких делах, как у тебя, и мы тебе верим, — он поворачивается к её бабушке. — Миссис Веб, вы не могли бы оставить нас наедине? Стандартный протокол.

— Э, — начинает женщина. — Если честно, то я бы лучше-

— Иди, бабушка, — говорит Сташа. — Всё в порядке.

— Оу, — отвечает она. — Ладно. Я буду на кухне. Вы не хотите воды или чего-нибудь ещё?

— Ничего не нужно, спасибо, — Луи натянуто улыбается, и женщина уходит. Он поворачивается к Сташе, которая разглядывает свои колени, съёжившись в защитную позу и явно не собираясь говорить первой. — Ты рассказала журналисту, что была одержимой, — говорит он, спустя несколько мгновений тишины. — Ты можешь рассказать мне подробнее?

— Я ничего не понимала, — немедленно начинает девочка. — Я не могла нормально думать-

— Воу, постой. — Луи поднимает ладонь. — Помнишь, я сказал, что мы тебе верим? Я просто хочу знать, что произошло. Расскажи в мельчайших подробностях всё, что вспомнишь. — Девочка смотрит на него, и он борется с дрожью, которая грозится пуститься по его телу от пустоты её взгляда, от того, насколько он ему знаком.

И тут дверь хлопает, и все трое подпрыгивают от неожиданности.

Саша издаёт звук похожий на нервное хихиканье.

— Я уже всё рассказала полицейским, — настороженно говорит она. — Что здесь делает ФБР?

— Особое задание, — ровным тоном отвечает Луи. — И ты пересекла границу штатов, поэтому это наша юрисдикция. Сташа, обещаю, ты не в беде, и я не считаю тебя чокнутой.

— Честно?

— Честно. Можешь мне доверять, — говорит он, понимая, что это ничего не значит, но всё же надеется на обратное. — Ничего из того, что ты скажешь, не сможет меня шокировать.

— А как насчёт вашего напарника? — спрашивает она, кивая в сторону Гарри. — Он выглядит напуганным.

— Агент Джаггер — новенький, — говорит Луи, прежде чем из приоткрытого рта Гарри доносится хоть один звук. — На стажировке. Под моим обучением, — он косит взгляд в сторону, и Гарри закрывает рот и отводит глаза. Луи вновь возвращается к Сташе. — Что последнее ты помнишь перед своим исчезновением?

Девочка пожимает плечами, и её взгляд задерживается на Гарри, пока она говорит:

— Не много. Кажется, я спала. Мне сказали, что был пожар, но я не помню.

— Ладно, — продолжает Луи. — Днём прежде, ты не заметила чёрного дыма или запаха серы? Словно яйца протухли?

Сташа всё ещё на него не смотрит. Он слышит шаги на лестнице наверху.

— Зачем вы спрашиваете? — интересуется она. — Что вы за копы такие?

— Я объясню, — отвечает Луи. — Просто ответь честно, хорошо?

— А как вас зовут, скажите ещё раз? — Её взгляд не отрывается от Гарри, который смотрит вниз, разглядывая ботинки.

Луи ёрзает на диване.

— Я оперуполномоченный агент Корнелл, а это оперуполномоченный агент Джаггер.

— Ваши имена, а не фамилии, — говорит она, дёргая шнурок на толстовке, то завязывая, то развязывая, снова и снова.

Ладно. В этом деле, видимо, поможет более близкое знакомство. Вся эта затея с федералами пока не приносит никаких плодов. Луи нужно сделать так, чтобы они казались более безопасными. Он прикладывает ладонь к груди.

— Я Луи, — говорит он, — а это Гарри.

— Гарри, — повторяет она, — и Луи, — уголок её губ дёргается, и она прекращает теребить шнурок толстовки, бормоча что-то себе под нос.

— Прости, что ты сказала? — спрашивает Луи, наклоняясь вперёд и положив руки на колеи, желая замедлить пульс. Что-то не так. Ну ещё бы, ругает он себя, ею просто несколько недель пользовался демон.

Девочка улыбается, и комната внезапно полностью замирает, словно каждая частица замерзает в воздухе.

— Я сказала, что рада снова видеть вас обоих. Давненько не виделись.

Каждая крупица надежды, которую питал Луи насчёт того, что это всё последствия травмы, бесследно исчезает, когда девочка моргает раз, дважды, три раза, и с широкой улыбкой полностью распахивает глаза, в них не оказывается зрачков: только глубокий красный цвет, цвет свернувшейся крови, который, кажется, вытягивает свет вокруг них.

Он слышит, громче, чем по идее должно быть — все звуки стали громче на несколько децибелов, ему слышно монотонное капанье текущей трубы на кухне, шорох колышущихся за окном листьев, — как Гарри издаёт звук, словно из его лёгких вышибло весь воздух. Луи видит боковым зрением, как его руки сжимаются в кулаки, но ему трудно сосредоточиться на чём-то помимо ядовитого, уродливого демона, который вселился в Сташу, и сейчас глазами блуждает по телу Луи, с головы до пят и обратно. Он пытается пошевелиться, но понимает, что не может, и осознание омывает его волной тошноты. Он снова оказался в ловушке, он был глупым и безрассудным, всем, чем пытался не быть, и потерпел неудачу.

— Ну и ну, ты сильно подрос с тех пор, как я последний раз тебя видела, — она чеканит остро, с сарказмом, не осталось и следа от того запуганного, пустого, детского голоса. Голоса, которым она пользовалась. Она просто ребёнок, думает Луи, чувствуя, как горячая волна отчаяния омывает его нутро. — Хотя если на то пошло, то я тебя толком и не видела, только изнутри, — широко улыбается она.

— Хорош трепаться, — начинает Луи, голос дрожит самую малость. — Что ты с ней сделала?

Демоница закатывает глаза.

— Она спит, глупыш, — вздыхает девочка. — Вообще, я сама очень сладко дремала, пока вы двое сюда не вломились со своими вопросами. Много же у тебя времени ушло на мои поиски, не правда ли? Признаюсь, я удивлена. Твой папуля всегда быстро справлялся. Но, видимо, всё-таки яблочко может... упасть далеко от яблони, да? Вот эта совсем не пошла в свою мать, — она указывает вниз на тело, словно говорит об одежде, а не о человеческом существе, о ребёнке, которого она надела. — Милая женщина. Очень жаль, но что поделаешь?

— Пошла ты, — выплёвывает Луи.

Она цокает языком и барабанит пальцами по столу. Монотонный тупой звук напоминает ему о школьных днях и мешает сосредоточиться. Когда кто-то так делал в школе: стучал карандашом или что-то ещё, у него зубы сводило.

— Как грубо. Твоя мамочка не учила тебя манерам? — Её глаза взблёскивают, и она продолжает стучать. — Ах. Нет, не научила. Какая жалость.

— Пошла нахер, — снова говорит он, потому что не может придумать ничего другого, не может пошевелиться, не может, блять, сдвинуться с места. — Ты ёбаное исчадие ада, кусок проклятого дерьма, я сейчас-

— Молчать, — огрызается она, и внезапно он с ужасом осознает, что не может говорить, словно рот зацементировали. — Сегодня у меня нет времени на болтовню. У меня всё расписано по минутам, я уверена, ты поймёшь. Я выделила для тебя время только из вежливости, раз уж ты всю жизнь потратил на мои поиски, не правда ли?

Луи не может ответить, поэтому пытается сказать взглядом. Я тебя прикончу, думает он. Не знаю, как, но прикончу.

Она фыркает.

— Как печально. Теперь мне вроде как хочется оставить тебя и твоего дружка в покое. Говоря о котором... — Она взмахивает запястьем, и голова Луи поворачивается в сторону, так сильно, что он буквально чувствует, как там что-то трескается. Он издаёт короткий шокированный звук через плотно сомкнутые губы.

Гарри смотрит на демониц. Краски покинули его лицо, словно каждая крупица красного пигмента в теле впиталась в его глаза, которые настолько широко открыты, что Луи внезапно начинает беспокоиться, не сделала ли она чего и ему тоже. Он беспокоится о Гарри, но чувство уходит, прежде чем он успевает хоть что-нибудь с ним сделать, а затем демоница снова говорит:

— Гарри, — нежно произносит она. Луи помнит одно дело, когда ведьма подкладывала лезвия в конфеты на Хэллоуин. Умерло трое человек, прежде чем они с Зейном успели до неё добраться. Именно так сейчас звучит её голос. Сладко, как конфетка. — Давненько не виделись. Хорошо выглядишь, милый.

Гарри не сдвигается ни на миллиметр. Даже не моргает; просто сидит, словно обернулся в камень, как в одной из тех книг, которые читала маленькому Луи его мама. Истории так сильно его пугали, что он до полуночи не мог заснуть, и в итоге мама позволяла ему поспать в её кровати. Страх, который циркулирует сейчас по его телу, очень похож на тот, но очень быстро его догоняет злость из-за бездействия Гарри, он ничего не делает, как и в прошлый раз, как...

— Должна сказать, когда Маги рассказал мне, что он тебя видел, я почти ему не поверила. Ты очень изворотлив. Мне всегда нравилась в тебе эта черта, ты знаешь.

Это был его план? Наверное, да; Луи был таким глупым, настолько сильно поддался импульсу и нужде, что позволил поймать себя на крючок. Она знает Гарри; всё это время он на неё работал. Гарри привёл их сюда, и сейчас не предпринимает никаких попыток её одолеть или хотя бы сбежать. Он просто сидит, свободно опустив по бокам руки, и смотрит, а Луи чувствует, словно сейчас взорвётся от невозможности пошевелиться и разразиться ругательствами и плевками «как ты смеешь», хотя прекрасно видит ситуацию и понимает, что сам виноват, что в неё угодил. Но он всё равно хочет разорвать Гарри на кусочки, беспощадно растерзать зубами.

— Я соскучилась по тебе, милый, — говорит девочка, тем самым тоном, комбинацией кислоты и сладости, что смешиваются во что-то тошнотворно приторное. — Так вот чем ты занимался, да? Развлекался с симпатичными охотниками? — она указывает на Луи. — С этим? Я слышала, ты повеселился с ним на славу.

Всё это время она кружила вокруг Гарри, а он не сдвинулся ни на дюйм. Сейчас она так близко, что может к нему прикоснуться, и Луи видит, как она кладёт ладонь ему на плечо, видит, как напрягается рука Гарри. Демоница шепчет что-то ему на ухо, и он видит, как Гарри не удаётся скрыть дрожи от её слов, и затем она беззаботно приближается к нему.

— Приятно было повидаться, — говорит она, — но мне правда нужно идти. Гарри... — юноша тут же переводит на неё взгляд, — ...будь лапочкой и позаботься о мусоре? А затем мы пойдём домой.

Смертельный ужас, поселившийся в груди Луи, разрастается ещё больше, когда он видит, как Гарри остро и резко кивает — он может двигаться, значит, просто не хотел — и начинает приближаться к нему, той самой странной походкой; Луи думал, что теперь, когда ему больше не нужно притворяться, он сбросит маску, будет идти более крадущимися шагами с целью выполнить приказ. Тот факт, что Гарри убьёт его, всё так же неуклюже сгорбившись, кажется какой-то грандиозной шуткой, но Луи знает, что это в нём гордость говорит, заслуженное наказание за оказанное демону доверие — а он и доверял Гарри, понимает он, невзирая на то, что считал себя бдительным — за то, что повернулся спиной вопреки предупреждениям отца.

Извини, пап, думает он, пока Гарри подходит настолько близко, что Луи чувствует, как от его движений колышется воздух. Унижение из-за невозможности говорить, вызвериться на Гарри — хотя он сам виноват, что угодил в ловушку — сжирает его заживо. Он всё ещё может двигать головой, поэтому поднимает на юношу взгляд, пытаясь изо всех сил вздёрнуть подбородок и бесстрастно взглянуть в алую глубину его глаз, сказать: «Ну вперёд, ублюдок, на том свете увидимся».

Позади них раздаётся треск, но Луи не отводит взгляда. Если Гарри собирается его убить, если именно так он умрёт, то он хотя бы будет, чёрт возьми, смотреть ему при этом в глаза. Он не собирается умирать, пока будет оглядываться за плечо. Не будь трусом, думает он, глаза жжёт от того, что он их не закрывает. Будь чёртовым мужиком.

Зрение затуманивается, заполняется пульсирующим красным светом, и всё остальное исчезает.