Дышу тобой

Глава 2.

Сама не зная, почему она это сделала, Клэри остановилась, как вкопанная, боясь развернуться к Блэку лицом. Хотя нет, она определенно знала ответ. Ее пугал его голос, его тон, его скривившиеся в ухмылке губы.

Возьми себя в руки! Будь сильной!

Блэк не просто ее пугал, он заставлял дрожать, однако, Кларисса уже давно привыкла к этому чувству и даже научилась его подчинять. Научилась не показывать свой страх, научилась менять его на злость и ненависть, но не всегда это так хорошо получалось, как хотелось бы.

— Чего тебе, Блэк? — да, тон получился именно таким, каким она хотела его сделать. Раздраженно-равнодушным.

Отлично.

Но она так и не повернулась к нему лицом. Хотя кожей чувствовала его прожигающий душу взгляд, который словно резкий холодный ветер заставлял всех до единого дрожать, и Клэри не была исключением из этого правила. Она всегда боялась его, но всеми силами доказывала себе, что это не так.

Блэк был ее самым страшным ночным кошмаром. Именно из-за него учеба в пансионе казалась сущим адом. А теперь ей придется сосуществовать с ним через стенку и делить с ним обязанности Главной старосты и ванную комнату. Да еще и его жуткая собака постоянно будет мозолить глаза.

За что?

Что она такого сделала, что ее решили наказать таким изощренным способом?

— Развернись, Ковалева, — она могла не смотреть на него, но знала: сейчас его глаза презрительно щурятся, а губы сжимаются в тонкую полоску. — Я ведь с тобой разговариваю, а не с твоей спиной?

Этот голос. После такого тона не то, что отвечать не хочется, хочется пойти и забиться в одинокий угол и рыдать часами над своей убогостью. Кларисса, переборов себя, медленно повернулась, едва слышно скрепя по паркету резиновой подошвой своих кед.

Девушка не понимала, почему она его слушает. Она просто не могла по-другому, слишком слабая, чтобы что-то ему ответить или как-то защитить себя.

Нет! Я не слабая!

Она сможет — попробует — ответить ему так, как он того заслуживает. Больше он не посмеет смеяться над ней.

Собственный настрой показался Клэри очень даже приличным. Уже был повод гордиться собой.

— Я хочу установить некоторые правила, раз уж мне придется находиться рядом с тобой, — ухмыльнулся он.

Кларисса не могла вымолвить ни слова, ведь этот взгляд, казалось, состоял из тысяч маленьких льдинок, которые впивались в ее тело, не позволяя сделать глубокий вдох. Но раздражение уже прокрадывалось в ее сознание, ведь она была единственной, кто мог ответить Блэку, хоть это и стоило девушке неимоверных усилий.

Говори уже!

Клэри чувствовала, как жар приливает к щекам, делая их алыми от раздражения и накопившейся злости на парня.

— Во-первых, при моих друзьях, да и вообще не обращайся ко мне, не хочу марать свою репутацию общением с тобой, — фыркнул Блэк, делая к ней всего один шаг. — Во-вторых, я надеюсь, не стоит объяснять, что в моей комнате тебе делать нечего, — когда он сделал еще один шаг, Клэри отступила назад, не желая вдыхать его запах, от которого она стремилась избавиться. — И, наконец, в-третьих, никаких своих хахалей сюда приводить нельзя, усекла, дура?

После последнего слова он сделал еще один шаг, глухо отдававшийся стуком по паркету. Кларисса еле сдержала в себе порыв выставить руки вперед, чтобы он больше не приближался к ней, потому что она не позволит ему находиться так... непозволительно близко!

Если она сделает еще хоть шаг назад, то упрется спиной прямо в стенку. Но Кларисса придерживалась мнение: «Лучше стенка, чем Блэк!».

Да как он вообще смеет диктовать ей свои условия? Именно она заслужила эту должность! Он ведь даже пальцем не пошевелил, чтобы добиться ее!

— Я имею полное право приводить в свою комнату того, кого захочу, — яростно проговорила Кларисса.

Страх перед Блэком внезапно ушел, предоставляя место ярости и злости. Давно пора выплеснуть все то, что накопилось, дать ему достойный отпор.

Смешно, но ни он, ни она даже не помнили, с чего началась эта ненависть. Клэри полагала, что это между ними было всегда, так как они принадлежат к разным классам. Не школьным, а социальным. Он просто не мог терпеть присутствие рядом того, что ниже его по классу, однако ничуть не глупее.

Клэри была лучшей ученицей среди обоих одиннадцатых классов, так что было неудивительно, что ее выбрали старостой, но почему же выбрали его, Блэка? Из-за влиятельной семьи? Естественно. Ведь учился он, хоть и неплохо, но и не отлично.

— Ты что глухая еще, Ковалева? — прорычал Блэк, делая еще один шаг. — Я сказал: никаких хахалей на этой территории. Удовлетворяй свои шлюшьи потребности где-нибудь в другом месте.

— Пошел к черту! — выкрикнула она. — Не смей говорить подобные гадости обо мне.

Блэк был прямо-таки горд за себя, ведь смог, наконец, вывести девушку из уравновешенного состояния, что он постоянно и делал. В его голову проскакивали мысли, что за лето девушка, должно быть, изменилась, но это было не так. Стоило ему только сказать несколько обидный слов, как ее характер показал себя во всей красе: пылающие от ярости щеки, взгляд глаз редкого лазурного цвета — обладай он большей материальностью — мог бы мгновенно испепелить Макса на месте.

Какая же она уродка!

Подходя к ней все ближе и ближе, желая тем самым напугать ее, заставить дрожать, он замечал лишь, что она еще больше злится, становясь похожей на ведьму.

Злись, сука, злись! Смирись с тем фактом, что ты ничего не сможешь со мной сделать!

Зато он сможет. Он может сделать с ней все, что только захочет. И от этой мысли на душе становилось теплее.

— А что? — его голос был тихим, но слышно его было так четко, что Клэри казалось будто он шепчет ей на ухо. — Правда глаза колит? Кто там тебя ебет: пидорас-Орлов или же тупой Самойлов? А, может, вдвоем?

Ее рука взмыла в воздух.

Пусть говорит обо мне что угодно, но я не позволю ему оскорблять ни Лекса, ни Кира!

Она даже не поняла, что натворила, когда звук пощёчины оглушил их обоих. Только легкое жжение в руке напоминало девушке, что она только что ударила Блэка.

Он меня убьет.

Прямо сейчас.

Просто задушит, как нашкодившего котенка.

Боже! Глаза Клэри были распахнуты от удивления, а слегка приоткрытый рот она прикрыла ладошкой, чтобы не вскрикнуть.

Она, черт возьми, ударила Блэка!

Это было не больно, нет. Он давно уже забыл, что такое боль, однако, она удивила его. Злость закипела в крови, выливаясь в полный ненависти взгляд.

Как она, блять, посмела?

Кто-то гомерически захохотал у него в голове, будто бы насмехаясь над ним.

Эй, крутой парень, тебя только что ударило это ничтожество!

Интересно, что бы сказал покойный отец, узнай он, что его сына только что ударило какое-то отрепье. Руки парня непроизвольно сжались в кулаки, а слегка выступающая вена на шее учащенно забилась, крича о том, что ее хозяин вот-вот выйдет из себя.

— Ты что себе позволила? — прошипел он, вжимая дрожащую девушку в стену. — Я спрашиваю: ты что, блять, себе позволила?

У Клариссы не было никаких сил ни отвести от него взгляда, ни вымолвить ни слова. Ее губы были распахнуты, будто бы она хотела что-то произнести, но так и не произнесла, продолжая глупо стоять с открытым ртом. А глаза были так широко распахнуты от удивления, что ресницы упирались в верхнее веко.

Блэк сейчас не просто пугал. Весь его вид заставлял дрожать, но девушка не позволила себе сдаться, а просто продолжала смотреть в большие серые, такие чертовски холодные, глаза. Они совершенно не вписывались в его темную внешность, слишком ярким пятном выделялись на черном холсте.

И Кларисса едва не позволила себе слабость.

Едва не позволила себе извиниться.

Перед ним.

— Не смей такое говорить.

Голос подвел девушку в такой неподходящей ситуации. Он дрожал и казался таким жалким и беспомощным, что Клариссе стало тошно от самой себя. Будто бы кто-то наступил на горло и заставлял что-то говорить.

— Ты знаешь, что мне стоит только слегка сжать твою тонкую шейку, и она сломается, — прошептал он, подходя на максимально близкое расстояние.

Если бы Клэри сейчас выставила руку вперед, то ее ладонь уперлась бы в широкую грудь Блэка. Так близко он еще никогда к ней не подходил.

Блэк же не мог оторвать взгляда от бледной кожи шеи Клариссы, на которой кое-где проступали фиолетовые венки. Она дышала слишком часто, а это тяжело было не заметить. Как же ему хотелось просто взять и сломать эту шею, чтобы девушка упала на пол, как кукла.

— Можешь гордиться, — выплюнула она так, что ее горячее дыхание Блэк почувствовал на своей щеке.

Оно обжигало. А ее глаза сейчас были такими темными от злости, что она, кажется, просто утонула в ней. А его рука непроизвольно потянулась к ее шее, чтобы почувствовать, какая она на ощупь...

— Кларисса, Максим! — цокот каблуков Антонины Гавриловны заставил Блэка сделать пару шагов от девушки, которая уже готова была отбить каждый его удар по ее достоинству. — Я совсем забыла Вам сказать, первым вашим поручением директор назначил организацию бала в честь начала учебного года! Я могла бы сообщить об этом попозже, но я полагаю так у вас, может быть, появятся больше идей и будет время подготовить все, что требуется. В вашем распоряжении все старшеклассники.

— Но, Антонина Гавриловна, — Блэку оставалось только догадываться, как у этой дуры получается так быстро переходить из состояния парализующего страха и неконтролируемой ярости в режим заучки. — Мы же никогда не проводили бал в начале года!

Старуха поджала губы, будто бы оскорбившись словам Ковалевой. Блэк скривился, найдя эту манеру похожей у обеих «умниц».

— Директор Добровольский счел этот бал уместным, так что никаких оговорок возникать не должно, — строго отчеканила она. — Да, Максим, завтра после уроков, как обычно, набор в команду. Я надеюсь, что никакие принципы не повлияют на твое решение. Многие ушли с прошлого года, так что придется набирать новичков. Проследи, чтобы никто с девятых классов не пробрался на отбор. Только десятые и одиннадцатые.

Бля, может, хватит со мной разговаривать, будто бы я совсем тупой?

По позвоночнику прошло волна раздражения и презрения, так как Ковалева в этот момент тряхнула своими мышиными патлами, которые распались из ее невыразительного пучка. В нос ударил приторный запах каких-то трав, смешанных с фруктами.

Фу.

Просто фу.

Да она сама просто херня.

Ничего не стоящая.

Мысли парня начали медленно перетекать в нужное русло. Команда. Ушло целых пять человек — а это практически гребаная половина. Теперь придется набирать каких-то сосунков из десятого класса, а ведь он знал, что там еще нет морально зрелых парней, а чтобы набирать кого-то из Б-класса у него слишком много чести и здравого смысла, ведь А и Б-классы никогда не смогут сплочённо работать, а это именно тот главный фактор, который важен в баскетболе.

Нужно было подумать над этим, но сейчас было явно не время и не место, чтобы опускаться в глубокий анализ. Вот уже эта дешевая шлюшка и старуха смотрят на Блэка так, будто бы он что-то пропустил.

— Максим, ты слушаешь? — переспросила Антонина. — Я говорю, что тебе придется отчитаться перед тренером и советоваться с ним при выборе игроков. Если мы в этом году не получим кубок, то это будет полный позор.

— Конечно, Антонина Гавриловна, — сказал он, чувствуя, что нервы накаляются до предела.

Хрена с два он будет советоваться с этим хрычом, который наверняка опять будет говорить, что в Б-классе отличные ребята, которые достойны играть в команде.

— Ах, да, — старуха покопалась в своей сумочке и выудила из нее связку ключей. — Ваша гостиная запирается, так что ключи будут только у вас.

Она протянула один ключ Ковалевой, а другой — Блэку.

Сейчас ему жутко хотелось увидетсья с Энж и расслабиться, да и девушка ему все уши прожужжала о ее новом загаре. Мозгов, конечно, у девушки практически не было, а если и были, то их хватало на секс, шоппинг и макияж. Но у нее была идеальная фигура, а этого Блэку было достаточно, ведь девушки для него лишь средство для удовлетворения личных потребностей.

Да еще один факт заставлял его негодовать. Ковалева косила на него свои глазищи. Думала, что он не замечает этого, но он, блять, не мог не замечать, когда его прожигают взглядом.

Ему тогда хотелось увидеть только одного.

Как она плачет.

Как ревет, всхлипывает, утирая рукавом слезы со щек. Как лицо ее покрывается красными пятнами. Так было всегда. Он унижал, втаптывал ее в грязь, а она плакала, как слабачка, но сейчас что-то изменилось, а эти изменения были ему не по душе.

Эта ничтожная шлюха решила, что может как-то противостоять?

Ха-ха.

Он заставит ее страдать только за то, что она допустила мысль, что может ответить ему.

— Можете быть свободны, — произнесла Антонина, а он пошел сразу же за ней, к двери, оставляя Клариссу размышлять над ее поступками.

Это было неожиданно. Чертов сюрприз, с которым теперь ему придется уживаться.

Да, блять, почему именно она?

Этот вопрос терзал его постоянно, заставляя раздраженно сжимать руки в кулаки и раздраженно топать по паркету. Неужели у Добровольского не было более достойной кандидатуры, да он даже был согласен на любую другую девчонку с Б-класса, только не Ковалеву.

Когда он смотрел на нее, хотелось придушить ее и смотреть, как она будет задыхаться и просить о пощаде. Он даже не помнил, с чего началась их обоюдная ненависть, но желание унизить ее просто захлестнуло с головой.

Потому что она ничтожество.

Даже руки марать не хочется об такую грязь.

Он подошел к общей комнате Б-класса, где должен был встретиться с Энж, как вдруг чья-то тяжелая ладонь легла ему на плечо.

— Какие люди, да без охраны, — услышал он позади себя знакомый голос.

Обернувшись, он увидел знакомого парня, с которым тут же обменялись рукопожатиями.

— Ник, — ухмыльнулся Блэк. — Как жизнь?

Никита Фролов был... самым настоящим человеком в жизни Блэка. Он появлялся тогда, когда больше всего требовалась помощь и поддержка. Когда погиб отец, рядом оставался только Ник.

Долговязый шатен, руки которого покрывали разнообразные татуировки, не имеющие совершенно никакого смысла. Каждую из них он сделал назло своему отцу. Первая появилась в восьмом классе, а дальше парню понравилась эта идея, и его руки в десятом классе были практически полностью разрисованы.

Теперь Блэк наблюдал новое тату на шее у парня в виде какого-то небольшого ромба.

Он неисправим!

— Ахуенно, — ухмыльнулся Ник. — Помнишь, ту сексуальную секретаршу моего отца? Так вот, ты не представляешь, как она хорошо отсасывает.

К девушкам у Ника был подход точно такой же, как и у Блэка, только вот Блэк выбирал лучших, а Фролову было плевать с кем спать. Никита тоже был игроком в баскетбольной команде, так что телосложение у него было отменное, и девчонки висли на нем постоянно, даже странно, что никого сейчас нет рядом.

Фролов и Блэк были разными, но что-то их все же объединяло.

С ним Блэк мог не прятаться под маской величия, а мог быть самим собой.

— Что отец сказал насчет твоего перепиха с его дамой?

Фролов пожал плечами.

— Без понятия, Макс, знает он или нет, да и похуй, если честно.

Все эти разговоры напомнили о собственном отце.

Александр Блэк. Эталон величия и аристократичности. Его уважали и боялись все в городе.

Это же сам Блэк.

Однако, на сына времени у него не хватало, только кидать презрительные взгляды и давать наставления, но главным его правилом было: «Не порть репутацию семьи, общаясь со всяким отрепьем».

Блэк. Сама фамилия кричит о величестве и богатстве. Так оно и было, однако, любви и нежности не дождешься.

Мать — холодная статуэтка, знающая хорошие манеры и все брендовые марки одежды и парфюмов, но не умеющая поддержать.

В семье Блэков всегда был и будет холод.

Максим уже вполне привык к этому, но голос отца преследовал его даже после его смерти. От него не удавалось избавиться, так что приходилось просто принимать его, как должное. Но иногда хотелось завыть от беспомощности, потому что некому было рассказать об этом.

А попросить помощи — это не удел Блэков. Они справляются со всеми проблемами в одиночку.

Так ты всегда говорил, да, отец?

Так почему же ты не справился со своими проблемами?

— Макс, — очнуться от собственных мыслей помогла брюнетка, прижавшаяся к его боку и чмокнув в щеку. — Я так соскучилась!

Анжела Соколовская была одной из самых сексуальных девушек в пансионе, и с ней у Блэка было хоть какое-то подобие постоянства. Не отношений, нет, постоянство в сексе. Она прекрасно знает, что не единственная, с кем он спит, но молчит, так как боится потерять его.

Внешне она его привлекала, вот только бы не начинала говорить. Темные волосы сейчас были профессионально завиты крупными локонами, а на лице яркий макияж, который подчеркивал ее светло-серые — стеклянные — глаза. Свою форму девушка, как обычно, перешила. Юбки должны быть на два пальца выше колена, когда у Соколовской она едва прикрывала задницу и показывала кромку сексуальных чулков. Энж всегда любила высокие каблуки, несмотря на то, что сама по себе была не низкой. Черные туфли на высокой шпильке делали ее просто невероятно привлекательной.

— Покажешь мне, насколько ты соскучилась? — хрипло прошептал он ей на ухо, заставив сексуально улыбнуться.

Он прекрасно знал, что она не сможет ему отказать.

Никто не сможет.

Стоит ему только поманить пальцем, как она готова сделать все, что он хочет.

— Ой, блять, вы еще прямо тут потрахайтесь, — возмущенно воскликнул Ник. — Идите в комнату.

— Я там больше не живу, — просветил его Блэк. — У меня теперь свои хоромы. Я ведь Главный Староста.

Энж довольно поцеловала Максима в щеку и обняла за талию, прижимаясь еще сильнее, таким образом, показывая свою радость. Рука Блэка легла на ее округлую попу и слегка сжала.

Мне нужно вытрахать ее прямо сейчас. Необходимо выпустить пар.

— Поздравляю, друг, — похлопал его по плечу Ник. — А кто твоя соседка?

Отлично. Один вопрос — и день испорчен. Магия, прямо-таки. Ковалевой здесь нет и в помине, но ей удается портить ему настроение.

— Ковалева.

— Эта тупая уродина? — возмущенно воскликнула Энж.

— Добровольский совсем рехнулся на старости лет? — приподнял бровь Ник.— Вы же сгрызете друг друга!

Ох, скорее он ее просто убьет, чем позволит как-то мешать его планам. И тут в его голову пришла идея, как показать ничтожной шлюшке, кто тут главный.

— Энж, пойдем, — он потянул девушку в сторону выхода из общей комнаты. — Увидимся завтра на отборе, Ник!

Таща девушку за руку на пятый этаж пансиона, он думал, что, черт возьми, гениален. Вряд ли эта уродина куда-то смылась за прошедшие полчаса, а, значит, она прекрасно услышит, как они с Энж будем заниматься сексом. А Анжела так громко стонет...

Не думаю, что у нее хватит смелости ворваться в комнату, а, значит, ей придется слушать... долго слушать.

А вот Энж лучше не знать, что Ковалева все еще здесь. Как только дверь общей комнаты старост захлопнулась, даже не удосужившись дойти до своей комнаты, Макс впился страстным поцелуем в губы девушки, которая, без промедления, начала отвечать на поцелуй.

А она не врала, что соскучилась.

Поцелуи Анжелы всегда были глубокими и страстными, а ее влажный язык, с легким привкусом табака, заеденного мятной конфетой, вытворял такие вещи, что ему хотелось нагнуть ее прямо здесь. Рука Соколовской медленно поглаживала через ткань джинсов член парня, который уже начинал затвердевать.

Руки Макса поползли к кромке чулков, а Энж задрожала в его руках. Подхватив ее на руки, прижимая ее промежность к возбуждающемуся паху, он понес ее в свою комнату. При этом девушка оставляла на его шее влажные поцелуи, боясь укусить, боясь сделать больно, прекрасно осознавая, что он этого не любит.

Не любит, когда на нем после кого-то остаются следы, в то время как сам обожает кусать нежную кожу, оставляя красные следы и засосы.

Потому что он — главный.

Ворвавшись в комнату, он специально громко хлопнул дверью, чтобы девушка за стенкой услышала, чтобы поняла, что он из себя представляет.

Мгновение — и Энж уже стоит на коленях, профессионально расстегивая его ширинку, где уже топорщился половой орган. Вынув его из боксеров, она провела языком от основания до самой головки, заставляя парня испустить напряженный выдох.

Затем медленно начала вбирать в себя головку, помогая себе рукой. И это было приятно... чертовски приятно, но Блэку хотелось быстрее, жёстче, он не любил все эти нежности, и Энж это понимала, когда он намотал ее длинные волосы на кулак и взял ситуацию под свой контроль.

Трахать Энж в рот было волшебно, недаром, говорят, что она делает лучший горловой минет. Она давилась им, но все равно продолжала сосать, помогая себя языком. Хлюпанье, раздающееся из ее рта, вряд ли можно было назвать привлекательным и приятным звуком, но потом она протяжно застонала, когда Блэк, наконец, дал ей глоток воздуха.

Встав с колен, она начала медленно снимать с Макса рубашку, трясь бедрами о его стоящий колом член.

Блэк же разорвал ее блузку на части, так что маленькие пуговицы-бусинки рассыпались по полу, будто бы крупа. Черный кружевной бюстгальтер Анжелы выставлял напоказ пышную грудь, которую Макс тут же принялся мять в руках, расстегивая застежку на спине.

— Максим, пожалуйста, — простонала девушка, призывно трясь о него своей промежностью.

Для Блэка не было удивлением, что девушка оказалась без нижней части нижнего белья, так как она часто ходила без трусов. Впервые это заметил старенький историк, когда Энж на уроке нагнулась, чтобы поднять книгу. Бедный старикан, чуть в обморок тогда не грохнулся.

Блэк отвесил девушке пару шлепков, задрав короткую юбку, когда нагнул ее лицом в пустой письменный стол и вошел в ее промежность одним пальцем.

— Соскучилась, сладкая? — дразня, спрашивал он, двигая в ней пальцем.

— Да, Макс, да... — стонала она.

Слышишь, уродка за стеной? Эти звуки будут сопровождать тебя каждую ночь. Привыкай.

Мысли о Ковалевой снова ворвались в сознание, заставив Блэка позабыть о прелюдиях и войти в Энж сразу, во всю длину, заставляя громко стонать и выкрикивать его имя, прося еще.

Толчки в горячую плоть с каждой секундой становились все яростней, а юбка Энж уже спустилась на ее талию, болтаясь на ней. Она подмахивала задницей в такт движениям Блэка, а ее пышная грудь покачивалась от толчков.

Теперь ты поняла, да? Поняла, что зря вывела меня из себя?

Блэк был уже на пике, когда Энж уже сорвала голос от стонов и криков, которые раздавались в комнате Блэка. Влажные звуки секса, вперемешку с хриплыми выдохами, делали обстановку в комнате по настоящему горячей.

Блэк чувствовал, как по спине стекает капелька пота, а внизу так тянет, что, кажется, вот-вот все наслаждение выплеснется из него, как фонтан.

Член вышел из разгоряченного тела Энж, и белая жидкость потекла по ее влажной от пота спине.

Да, определенно, план удался.

А тебе понравилось, уродка за стеной?