Любовник смерти

Глава 78. Волшебство.

От ужина мы, не сговариваясь, отказались, лениво развалясь в кресле библиотеки. Я дочитывал Агату Кристи, сидя на коленях Тома. Он, положив горячую ладонь на мои бёдра, второй рукой лениво перебирал мои волосы и о чём-то думал. Нам подали напитки. Мне ещё чай, ему коньяк и он периодически потягивал его из бокала, убирая руку с моих колен.

Я дочитал последнюю страницу и закрыл книгу со вздохом.

– Тебе не понравилось?
– Не могу сказать, что не понравилось. Но закончилась она как-то по-русски. И никого не стало.

Том положил руку, сосредоточился, а потом отдёрнул, передёрнув плечами.

– Где ты берёшь эту жуть?
– Это не жуть, а классика мировой литературы. Высшая справедливость по мнению автора. Но береги нас Магия от судей. Хочешь судить – начни с себя. Этим же и закончи.
– Пошли спать.
– Пошли.

Мы уже лежали в постели, Том притянул меня, уложив голову на грудь и всё не оставлял мои волосы. Я стянул резинку и заплёл свободную косу, чтобы кожа отдохнула. И сейчас испытывал просто оргазмическое удовольствие от его прикосновений.

– Ты много читаешь.
– Да, я пристрастился к этому когда нас с Роном и Гермионой мотало по лесам по всей Британии. Весёлый квест от Дамблдора: «пойди туда, не знаю куда. Найди то, не знаю что». Было очень холодно и голодно. Всё время хотелось жрать. Не есть, а именно жрать. Даже у Дурслей я так не голодал. И книги очень спасали. Я читал всё подряд: от учебников за первый курс до сказок Барда Бидля. Но отвлекала только художественная литература. Причём магловская. В ней фокус смещён, понимаешь.
– Какой фокус?
– Ну мировосприятия. Они ведь тоже верят в волшебство. Но оно не носит прикладного характера, как в мире магов. А оно внутри, в эмоциях, в поступках, в преодолении и принятии себя. Оно более редкое и более волшебное. Настоящее. Понимаешь?
– Да. Кто такие Дурсли?
– О, это мои тётя и дядя, семья, в которую меня, сироту, отправил Дамблдор. Маглы. Не могу тебе сказать, что я жил в аду, всегда может быть хуже. Но определённые комплексы, которые я вынес оттуда, до сих пор во мне живы.
– Твоё всёпоглощающее чувство вины, склонность к самобичеванию и мазохизм? «Накажи меня» – это оттуда?
– О, да!
– Мне надо с ними встретиться.
– Том! Это в прошлом. А здесь – вообще не случилось. Да и не могу я быть уверен, в том что там не было психокоррекции. Уж ментальные закладки точно были. У меня нет к ним претензий. Всё к одному известному лицу. Только к нему.
– А твои суицидальные наклонности?
– Ну первый раз под аваду меня подвела хорошо построенная интрига, промытые мозги и непонимание истинной сути ситуации.
– И комплекс героя.
– И комплекс героя. – Кивнул я. – А второй ... У меня так болела душа, что тело просто искало соизмеримой боли.
– Скажи мне, как это – умирать?
– В моём случае – просто. Не сама смерть страшит, а всё, что ей предшествует. Пытки, боль, унижение. Смерть от Авады – самая милосердная, наверно. Ты есть, зелёный луч и вот ты уже в чертогах разума. В моём случае даже такого антуража не было. Я просто увидел зелёный луч, а потом очнулся от прикосновения Нарциссы Малфой.
А второй раз Смерть милосердно лишила меня ощущений от столкновения с землёй. Я их просто не помню. Помню, что искал физической боли, чтобы избавиться от душевной, потом восход, очень красивый и полёт. И всё.
– Ты не жалеешь?
– О чём?
Том пожал плечами.
– Обо всём.
– Если брать прошлую жизнь – то практически о каждом своём шаге. Кроме своих отношений с Северусом – я почувствовал как Том закаменел – а про эту ... Том, не сегодня. Я устал – я не уточнил, что устал от решений, чувства вины и необходимости сделать выбор. Хотя жребий уже брошен. И выбор сделан. Я не знаю, что меня останавливало от того, чтобы признать полнейшую свою капитуляцию. Я могу врать себе, что угодно, отворачиваться, игнорировать или делать вид, но я видел своего патронуса на острове. Я попал. И если для Тома наши отношения могут быть чем угодно, приятным времяпрепровождением, хорошим сексом или удобством, то для меня всё стало серьёзно. И я не знаю, что с этим делать.
– Хорошо. Не сегодня. Я подожду – и он поцеловал меня в макушку, так и не убирая руки. Не отодвигаясь. Не отвергая меня и мою нерешительность.