V. Соколиная песня

Глава 26. Изморось и удушье

Никогда еще в Тархистане не было так жарко, как сегодня. Те, кто приезжает сюда полюбоваться песками, покупаться в обжигающем соленом море и отведать южных кушаний, сейчас бы встретили только разруху, адский шепот и траур. Сколько же было лицемерия в каждом из черных покрывал богатых наложниц и жен, сколько желчи скрывалось за прекрасными кружевами и печальными словами, которые в тишине звучали, будто колокол для звонаря. Опущенные головы, разъедающие кожу слезы и невозможное, невыносимое молчание, которое заглушали лишь тоненькие-тоненькие голоса порочных и насмешливых мыслей.

Агния готова была поклясться, что никогда жара её не душила так, как сейчас.

Впрочем, она была не единственной, чьи слезы, пролитые по Самире, были настоящими. На Тахире не было лица, за несколько дней он осунулся, а под его глазами потемнело. Он любил свою мать и знал, что за её постоянными оскорблениями и насмешками крылась странная забота и даже любовь. Тахир знал это и был благодарен за каждый случай, когда Самира прикрывала и исправляла его ошибки, когда в порывах откровения говорила, что её сын должен стать великим. Тисрок, наверное, станет, но не тем способом, что она хотела. И всё же он искренне любил свою мать и был горд за то, как красиво она ушла. Что ж, Самира скрасила свою великолепную жизнь не менее великолепной смертью. Возможно, в душе Тахир даже пожалел, что собирался устроить ей допрос с пристрастием.

А не всё ли ровно?

Теперь Агния не знала, что ей делать. Она обещала Самире, что не допустит войны, которую может развязать Тархистан, что не даст Тахиру установить по всему миру свою диктатуру. Но как она должна это сделать? Она не знатная леди, не влиятельный муж, а всего-навсего шпионка, которая могла доносить сведения, но никак не распоряжаться ими сама.

Танцы день ото дня давались хуже. Хотя многие мужчины говорили, что она стала еще прекраснее, Агния не то, чтобы не верила, просто пропускала мимо ушей. Она знала, что надежно спрятала всю свою скорбь в потайной ящичек сердца, от которого нет ключа и до которого никто не сможет достучаться. И пусть хотелось кричать, хотелось рвать и метать, хотелось сказать всем, что они — лгуны и лицемеры. Всё это пусть. Агния должна и дальше казаться частью этого маскарада, надеть на себя самую красивую и твердую маску, смеяться над шутками о Самире, собирать сплетни и передавать их самой, будто бы у нее не ныло сердце каждый раз, будто бы душа не умоляла и не вставала на колени с просьбами «хватит».