Династия Ким

Рамен с двойным сыром

Цветы нашей юности
Джонатан Уайлд
Глава 4 (отрывок)

В то ранее летнее утро туманная пелена, точно невесомая белая паутина, накрыла собой всю провинцию. На листьях деревьев и траве отливала серебром роса, а лепестки дивных цветов императорского сада, казалось, были инкрустированы крошечными алмазами — словно над ними всю ночь трудился искуснейший ювелир. Однако все же подобную красоту под силу сотворить лишь одному мастеру — самой природе, что дарует свое благословение каждому, кто в силах его заметить и оценить по достоинству.

В воздухе пахло сыростью и свежестью: делаешь глубокий вдох — и ощущение, будто воздухом наполняются не только легкие, но и все тело. И пусть пробирает до дрожи, так что перво-наперво хочется обхватить себя поскорее руками, а все же именно в этот момент по-настоящему чувствуешь, каково это — быть живым.

Однако у юной служанки Синь Ли не было времени наслаждаться теми радостями, которые преподносило сегодняшнее утро. Она спешила по дорожке, так часто семеня ногами, насколько это позволял ей длинный подол рабочего платья. Быть может, она и вовсе, наплевав на все приличия, подхватила бы тот повыше, чтобы не мешался, и побежала, да вот только в этом случае все содержимое чайничка, который она бережно придерживала рукой, непременно пролилось, и труды пошли насмарку.

Вскоре дорожка вывела её на главный двор, откуда она направилась прямиком к покоям — самым роскошным во всем дворцовом комплексе. Когда-то она и помыслить не могла о том, чтобы приблизиться к ним без разрешения, а теперь два стражника в доспехах у входа кивнули ей, точно старой знакомой, и она, не задерживаясь, прошла дальше.

Внутри ее ждала уже знакомая обстановка: просторная комната с позолоченными стенами и мраморными полами, застеленными коврами, которую заполнял приятный тёплый желтый свет от свечей. Кое-где на стенах висели полотна с дивными пейзажами, в искусно расписанных вазах на полу стояли цветы, а терпкий запах жженых благовоний действовал умиротворяюще.

У противоположной от входа стены на небольшом возвышении находилась широкая кровать, застеленная красными атласными покрывалами. Там, в окружении подушек, возлежал сам император. Издалека он, как и всегда, был самим воплощением величия и силы, однако стоило подойти поближе, как в глаза бросались бледность и тёмные тени под нижними веками — клеймо, оставленное пережитой недавно простудой. И хотя лекари заверяли, что состоянию правителя уже ничего не угрожает и что критический период миновал, однако в памяти все-таки свежи были ещё страхи, охватившие весь дворец после новости о недомогании Его величества. Так что едва ли кто-то готов был выдохнуть с облегчением, покуда император не воссядет снова на своём законном троне и не возложит корону на царственное чело. И пока он по рекомендациям врачей соблюдал постельный режим, все оставались настороже.