жестокий бог

Глава 15

Саша

– Они должны были быть здесь почти два часа назад. Я начинаю беспокоиться. – Поппи выпятила нижнюю губу, сидя за столом перед подносом с «Маргаритой».
Шикарные арбузные напитки для самой непритязательной девушки, которую я когда-либо встречал. Т/и была цыпочкой, которая пила водку прямо из бутылки, и ее окружали странные люди, которые не понимали ее. Совсем как я.
Соня плюхнулась рядом с Поппи, рисуя лица на черном воздушном шаре серебряным маркером и дуясь.
– Вместо этого я могла бы на поезде поехать в Лондон за покупками. Что за неудача.
– Закрой рот, – рявкнула Поппи, хватая «Маргариту» и осушая ее одним глотком.
Эдгар почесал бороду, обдумывая ситуацию. Он весь день украшал комнату вместе с Поппи. Сказать, что он не выглядел счастливым, было бы преуменьшением целого тысячелетия. Я был удивлен, что из его ушей не валил дым.
Вечеринка должна была состояться во второй, меньшей кухне замка – заброшенной, которой никогда не пользовался персонал. Поппи и Эдгар проделали хорошую работу, украсив комнату. Повсюду были черные воздушные шары, перед дверью висела табличка «т/и, с днем рождения», а также куча дерьмовой еды и алкоголь. Я решил опоздать, намеренно отнимая у них свое драгоценное время после того, как закончил работу, но, хоть я и появился через час после того, как было сказано в сообщении, т/и все еще здесь не было.
– Ты пыталась позвонить ей еще раз? – Эдгар нахмурился, глядя на свою старшую дочь и пробегая лапами по своим диким серебристым волосам.
– Я звоню каждые пять минут. – Поппи встала, взяла с подноса второй напиток и подняла его в шутливом приветствии, прежде чем осушить его по пути к раковине, где она избавилась от пластикового стаканчика. – Мы уже много раз ей писали. Может, нам сообщить в полицию?
– Сообщить им о чем? Она, наверное, целуется под деревом с Рафферти Поупом. Вот с кем она ушла сегодня утром. – Стальной голос раздался от двери, когда вошел Фэрхерст, держа в руках сумку из бутика, которая сама по себе выглядела дороже, чем какая-нибудь первоклассная недвижимость в моем районе.
Подарок Хорошей Девочки, без сомнения. Я огляделся. В углу комнаты была небольшая гора подарков.
Конечно, черт возьми.
– Мы знаем, что она с Раффом. Таков был план, но он никогда бы не увел ее вот так, – Поппи покачала головой.
– Лучше бы ему этого не делать, – пробормотал Эдгар себе под нос, жестом приглашая Поппи и Соню подойти к нему, возможно, чтобы придумать план Б.
Фэрхерст схватил две девчачьи розовые «Маргариты» и направился ко мне, прислонившись плечом к стене, на которую я опирался. Он протянул мне один из напитков, и я взял его, не сводя глаз с двери.
– Фунт за твои мысли? – хрипло спросил он.
Хорошо бы смотрелось чучело из твоей головы, висящее над моим камином.
– Ты не можешь позволить себе мои мысли, – невозмутимо произнес я, вертя свой напиток в бокале.
– Не будь так уверен. У каждого есть своя цена.
– Ты говоришь, как настоящая шлюха. Неудивительно, что твоя карьера катится в тартарары.
– Всегда такой дерзкий. – Он усмехнулся. – Перемирие? – Гарри наклонил свою «Маргариту» в мою сторону, его глаза прильнули к моей щеке.
– Пошел ты.
– Каждый день мы откладываем наши неизбежные переговоры. Могу я представить тебе первое предложение? – спросил он.
– О чем, по-твоему, ты торгуешься? – Я наблюдал, как Эдгар повышает голос на девушек и теряет самообладание. Хорошо. Я хотел, чтобы он разозлился настолько, чтобы схватить Рафферти за яйца, когда они с т/и вернутся. Я был бы счастлив прикончить работу – и этого придурка заодно.
– Саш? – Гарри ткнул пальцем.
Точно. Засранец все еще находился здесь.
У меня все было под контролем, хотя он этого не знал. Я точно знал, где он хранил всю компрометирующую информацию о моей матери, а это означало, что на самом деле нужно было просто взломать устройство и удалить ее. Он мог бы отправить информацию другим людям, но в его записях электронной почты не было никаких удаленных элементов, нуждающихся в восстановлении, что означало, что ублюдок сохранил ее в облаке. Легко удалить без следа.
Элементарно, придурок.
– Моя свобода, – сказал он. Как просто и скромно.
– Разве я могу что-то с ней сделать? – я наконец обернулся, нацепив дерзкую ухмылку, которую позаимствовал у своего отца – такую, какую он использовал, прежде чем сокрушить своих противников. – Я всего лишь обычный ребенок. Не позволяй подростку стеснять свою жизнь.
– Ты кажешься спокойным, – он подозрительно прищурил глаза.
– Так и сеть.
Я был таким пять минут назад. До того, как стало очевидно, что Поупу наплевать на мое предупреждение, и т/и, возможно, целуется с ним.
Не то чтобы меня так уж волновало, что т/и Асталис делала со своими губами – обеими парами. У меня не было к ней никаких чувств. Но мы заключили сделку, и я сдержал свою часть – не прикасаться ни к кому другому.
– Факты, какими бы они ни были, тебя считают опасным и способным, Саш, и я был бы глупцом, если бы притворялся, что это не так. Я думаю, что, возможно, я был немного резок, когда мы встретились здесь в первый раз. Я хотел, чтобы ты увидел полную картину. Теперь, когда у нас обоих есть рычаги влияния, я чувствую, что мы могли бы договориться и счастливо разойтись.
– Никто не покидает стол переговоров счастливым, – сказал я.
Конечная цель игры состояла не в том, чтобы быть счастливым, а в том, чтобы быть умным. Планируй заранее.
Я хмыкнул, качая головой, как будто он был новичком. Гарри сделал шаг ближе, пожалуйста, взгляни на меня. От него пахло отчаянием. Мой рот наполнился слюной, в предвкушении от его крови. Я практически мог, черт, попробовать ее на вкус.
– Все может пойти очень правильно или очень неправильно. Время раскрыть наши карты, Блант.
Я открыл рот как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и вошел Поуп, рука т/и закинута ему на плечо. Ее ноги шаркали по полу, и она волочилась, как тряпичная кукла. Ее глаза были полузакрыты, совсем не в фокусе. Я чувствовал запах алкоголя от ее дыхания с другого конца комнаты.
Я бы назвал ее цыпочкой с водкой.
– Ой, кажется, у нас тут небольшая проблема. – Поуп остановился у стола, пытаясь удержать Хорошую Девочку на ногах. Она рухнула в его объятия, скользя по его телу, как размазанное желе. Он держал ее прямо, нервно хихикая и глядя в сторону.
Она не была милой пьяницей.
Она даже не была грустной пьяницей.
Она была прямо-таки пьяна в стельку, и мое настроение мгновенно превратилось из кислого в убийственное.
Я шагнул вперед, оставив Гарри в подвешенном состоянии и протискиваясь мимо Сони, скалившейся в злобной ухмылке, и Поппи, прижавшей руку ко рту, давая леди Макбет возможность исполнить свою роль в разыгрывающейся мелодраме.
Эдгар опередил меня и подошел к дочери, держа ее за руки, чтобы она не упала.
Потрясение заполнило каждую морщинку его лица. Наверное, он не привык, чтобы его младшая дочь так себя вела. Несмотря на всю черную чушь, которую она размазывала по лицу или носила, т/и была неплохим ребенком. Отличница, которая ни разу не возразила, когда проходила через ад весь свой выпускной год. Никаких проблем с парнями. Никаких наркотиков или алкоголя.
Идеально, но не так скучно, как у ее сестры.
Т/и отшатнулась назад, прищурившись, чтобы попытаться сфокусировать взгляд на отце. Она ударилась спиной о стену, и Рафферти с ее отцом потянулись, чтобы помочь ей. Она отмахнулась от их рук.
– т/и, ты что, пила? – спросил Эдгар.
– Не так много, как следовало бы, Шерлок.
Эдгар нахмурился. Соня хихикнула в углу, прикрывая веселье своими наманикюренными ногтями, которые не видели ни одного рабочего дня. Мои глаза оторвались от т/и и переместились к Соне, от Сони к Эдгару, потом снова к т/и.
Вот же черт.
– Она опрокидывала шоты, пока я не видел, сэр, – сказал Поуп, освобождая себя от какой-либо ответственности.
Сломать ему нос должно было стать пиком моего года. Может быть, даже десятилетия.
– Ты совершенно не в себе. – Эдгар проигнорировал Рафферти, едва сдерживаясь, чтобы не встряхнуть т/и.
Все отошли в сторону. Даже Поуп сделал шаг в сторону от дерьмового шоу, разворачивающегося перед нами. Я держался рядом, потому что был не в настроении доверять, особенно когда дело касалось ее отца.
– Ты весьма наблюдателен. – Хорошая Девочка зигзагом пробралась к главе стола и со вздохом опустилась в кресло.
Она потянулась за башней из треугольных блинов, сунула один в рот, не разжевывая. При этом она опрокинула три пластиковых стаканчика и горящую свечу. Поппи быстро подняла свечу, прежде чем она прожгла дыру в скатерти.
– Весьма, весьма наблюдателен. Думаю, это единственное, что я не унаследовала от тебя. – Она откинула голову назад и уставилась в потолок, ее любимое занятие.
Я сделал мысленную пометку спросить ее, почему она все время смотрит на потолки, черт возьми.
– О чем ты говоришь? – Эдгар моргнул, его поза все еще оставалась напряженной. Он уставился на свою дочь, как на сумасшедшую.
И она была такой, как я понял.
Из-за него.
Я взглянул на Соню: лицо побледнело даже под тремя фунтами тонального крема, румянами и дурацкой фальшивой улыбкой.
– Я говорю о том факте, что ты свинья. – т/и подняла глаза и ей каким-то образом удалось выдержать взгляд отца, прежде чем ее глаза непроизвольно закатились, а затем и вовсе закрылись.
В комнате все дружно вздохнули. Я подошел к ней, схватил ее за руку и потащил к двери.
– Шоу окончено. Пойдем.
Она оттолкнула меня, сильно шлепнув по руке.
– Не смей прикасаться ко мне! – закричала она.
Я обернулся и уставился на нее. Мои зубы сжались от гнева, и я сделал глубокий вдох, прежде чем прошипеть:
– Сейчас тебе нужен душ, вода и булка хлеба. Ты несешь чушь, о которой завтра пожалеешь. Если только у тебя нет под рукой машины времени, я бы настоятельно посоветовал тебе позволить мне разобраться с этим.
Она бросилась на меня, и, вероятно, если бы не была пьяна, как моряк XVIII века, все бы заподозрили, что мы занимаемся сексом, но она так накачалась, что они наверняка списали нашу близость на опьянение.
Она прошептала мне на ухо:
– Ты знал и не сказал мне. Между нами все кончено, Блант. Иди и найди другую невзрачную девушку, которая высосет твою кровь и лишит тебя девственности. Я ни за что не прикоснусь к тебе.
Мои глаза вспыхнули от ярости при ее словах. На себя самого, за свою собственную глупость.
Сосчитай до десяти, услышал я в голове умоляющий мамин голос.
Потом до ста. Потом до тысячи. Не реагируй.
Хорошая Девочка развернулась и, спотыкаясь, вышла из комнаты, но в ту минуту, когда она обогнула коридор, я схватил ее за руку и втолкнул в боковую дверь.
Я захлопнул дверь, услышав, как люди снаружи ищут нас. Гарри устраивал мне длительные экскурсии по этому месту, когда мне было тринадцать, я знал его наизусть. Эта дверь была спрятана под нишей и выглядела как часть деревянной стены. Они никогда не найдут нас.
Я зажал ей рот ладонью, чтобы она не могла позвать на помощь, и потащил ее вниз по лестнице в кладовку, пока она сопротивлялась, брыкаясь ногами и пытаясь укусить меня за ладонь. В воздухе витал запах старой еды, которую они обычно держали здесь – мешков с картофелем, приправ и консервов, хотя место было совершенно пустым. Плесень также была крупным игроком в аромате, от которого тошнило. Под лестницей была еще одна потайная дверь. Я достал швейцарский нож из ботинка и воткнул его острие в замок, со знанием дела открыв дверь локтем. Я впихнул все еще брыкающуюся т/и внутрь и закрыл за нами дверь. Это был самый глубокий оттенок темноты, какой только существовал: кромешная тьма. Она ничего не видела.
Я тоже не мог ничего рассмотреть, но я знал, где мы находимся. Что там было.
– Где мы находимся?
Она икнула, но ее голос звучал значительно более трезво и менее обозленно. Ощущение опасности обострило ее чувства, может быть, потому, что мы официально находились под землей, ее семья и друзья были наверху, и никто не мог ее услышать.
Может быть, потому, что они говорили, что в этом месте водятся привидения, и они не ошибались.
Так и было.
Мои собственные призраки, например.
Это было как-то странно – знать, что она лежит на холодной, влажной каменной скамье, а я стою, нависая над ней. Это была моя любимая поза в любой встрече, независимо от того, с кем.
Но мне было особенно хорошо, когда это была т/и, потому что она была единственным человеком, который не съеживался от страха, даже когда об этом говорил язык ее тела. Мне никогда не удавалось поставить ее передо мной на колени, и черт знает, как сильно я пытался.
– Что все это значит? – Я проигнорировал ее вопрос.
– О, давай посмотрим. Мой отец спит с моим заклятым врагом – с подростком – и она сказала мне это в лицо сегодня утром. С днем рождения меня! И она добавила, что ты знал о них и не сказал мне. Почему?
Потому что это было не мое дело.
Потому что причинение ей ненужной боли не стояло на первом месте в моем списке дел.
Потому что у меня не было ни одного долбаного шанса это сделать.
Это было самое худшее. Она чертовски злилась на меня за то, чего я не сделал, прежде чем у меня появился шанс решить, собираюсь я это сделать или нет.
– У меня нет преданности тебе, – холодно сказал я, следуя своему инстинкту ни перед кем не отчитываться. Я был не из тех, на кого можно давить.
– Ты тоже ничего не имеешь против Сони. И это она виновата.
Верно, но зачем мне портить тебе день, потому что твой папа – рогатый пес, а Соня постоянно бьет рекорды Гиннесса, как самый дрянной человек на свете?
– Я не обязан тебе ничего объяснять.
– Она тебе нравится? В этом причина? – спросила она.
Трезвая т/и никогда бы не спросила об этом.
– Чертовски влюблен в нее, – огрызнулся я.
Я не контролировал свои чувства, и это раздражало меня до чертиков. Часть меня хотела закричать, что она одновременно самое глупое и умное существо, которое я когда-либо встречал, а другая хотела извиниться за… за… Господи, черт возьми, почему меня выворачивает наизнанку из-за этого?
Вина. Я чувствовал себя виноватым. Что за фигня.
– Меня бы это не удивило, – усмехнулась она. – Вы сделаны из одного теста.
– Не буди зверя, – предупредил я.
– Этот зверь начал первым! Он разорвал меня в клочья. Соня жаждет моей крови.
Мы говорили не об одном и том же звере, это точно.
– Да, но, по крайней мере, она сосет член, – невозмутимо ответил я.
Т/и захлопнула рот. Я услышал, как ее тело пошевелилось, вставая в темноте. Она пошатывалась, но гудела от горячей энергии, от которой мне захотелось сорвать с нее одежду. Я услышал, как она ударилась о стену, и через несколько секунд, извиваясь, ей удалось вытащить телефон из кармана и включить фонарик. Ее светлые волосы сияли, как обугленное золото, а лицо в белом свете казалось еще моложе. Она передвинула телефон, изучая, где мы находимся.
– Господи, – выдохнула она, круговыми движениями направляя телефон к потолку, ее глаза расширились.
– Хороший выбор слов. – Я скользнул ей за спину, одной рукой обхватив ее за живот, а другой взяв ее телефон. Я направил свет в угол потолка, где виднелся ряд ржавых кривых крючков. По всей дубовой балке виднелись следы веревки, которая в некоторых местах была полусгнившей, сырой и влажной.
– Это замок девятисотлетней давности. Ты, наверное, знаешь, что за этим стоит история. Секреты.
Слово «секреты» тяжело давило на мой язык, и мы оба знали почему.
Она ничего не сказала. Мой набухший член болезненно пульсировал, умоляя наказать ее за симпатию к Поупу, и я прижался к ней сзади. Я даже не думал, что она заметит. Она была слишком очарована местом, в котором мы находились.
– Что здесь произошло? – прошептала она, ее сердце бешено и дико билось у моей руки.
– Легенда гласит, что замок стоял на тропе паломников, ведущей к Лондону. Супругам Тиндалл, у которых не было детей и которые до смерти ненавидели друг друга, приходилось искать способы скоротать время. Не помогло и то, что Тиндалл промотал все наследство мадам на азартные игры и выпивку. Они отчаянно нуждались в наличных, и как можно скорее. Они зарабатывали деньги, сдавая первый этаж в аренду паломникам, которые использовали его для судебных разбирательств. Сюда доставляли преступников, признанных виновными в тяжких преступлениях. Есть идеи почему?
Мои губы затрепетали над ее ключицей. Воздух был прохладным и влажным – не таким, как в подвале, в котором я работал, отремонтированном и оснащенным кондиционером, чтобы поддерживать в хорошем состоянии статуи мамонтов, хранящиеся там Эдгаром Асталисом. Это помещение казалось настоящим и старым. Жутким и средневековым.
Ее горло дернулось под моими губами. Ее дыхание все еще пахло жидкостью для снятия лака (чертова водка), и я все еще хотел убить Поупа, но теперь она была моей, а это означало, что я больше не был так сильно раздражен.
– Они казнили их здесь? – прохрипела она.
Я кивнул в ее кожу.
– Здесь погибло четыреста человек. По общему мнению.
– Ого. – Она вздрогнула, ее кожа порозовела под моими губами и пальцами.
Это ее возбуждало. Я просунул руку ей под рубашку, двигая пальцами вверх-вниз по ее животу. Она была такой горячей, а мне было так холодно, и это было так чертовски неправильно, что я подумал о том, что сейчас кончу в джинсы.
Мы никогда не сможем быть вместе за пределами этих стен, а этот период закончится уже через несколько недель. Т/и неизбежно нашла бы мужчину, который подарил бы ей весь мир, а я бы уехал отсюда и попытался разрушить этот мир, потому что это было единственным, что я умел.
Она была совершенством, а я был ничем, набором недостатков.
Кроме того, ей не нужен чертов парень, напомнил я себе. И ты не поклонник моногамии.
Однако моя маленькая история заняла ее и отвлекла от мыслей о Соне и Эдгаре.
– Чувствуешь смерть, витающую вокруг нас? – Я накрыл ладонью фонарик ее телефона, так что мы снова оказались в кромешной тьме. Я провел губами и щетиной по ее чувствительной коже. – Ты возбуждаешься от этого?
– Ты веришь в привидения? – спросила она, игнорируя мой вопрос. Ее голова склонилась набок, давая моим губам лучший доступ к путешествию вдоль ее ключицы.
Я кивнул в изгиб ее плеча.
– Действительно?
– В призраков нашего прошлого.
– О.
– Которые заставляют нас быть теми, кто мы есть. Чтобы делать то, что мы делаем.
Она задрожала, когда моя рука скользнула в ее эластичный спортивный лифчик. Ее груди были еще теплее, чем все остальное тело. Шелковистые и нежные. Я облапал сотню девушек за свою жизнь, но ни к одной не прикасался так. Меня не должна была удивлять мягкость ее груди. В конце концов, анатомически женская грудь состоит в том числе и из жировой ткани.
Я представлял, как она выглядит.
Наконец-то я почувствовал это. У т/и она была впечатляющей. Я сжимал ее, дыша через нос, чтобы сдержать возбуждение. Хотел заставить ее забыть, что у Поупа был член. Или у кого-нибудь еще, если уж на то пошло.
– Ты ничего не подарил мне на день рождения, – пробормотала она, позволяя мне поцеловать ее в шею и двигаться вверх по подбородку, в то время как мой большой палец нашел ее твердый сосок.
Еще одна вещь, которую она никогда не сказала бы в трезвом состоянии. Я замер, мои губы зависли над ее кожей, мое дыхание стало неровным.
– Если честно, я ничего не ждала. Даже открытки. Но поздравления с днем рождения, да. Я ожидала хотя бы этого.
Я ничего не сказал. Моя рука все еще находилась у нее под лифчиком, но я не двигался. Не был уверен, злюсь ли я на нее или на себя, и это было еще одно совершенно новое чувство.
Просто поздравь ее с днем рождения, настаивала маленькая, крошечная и чертовски сумасшедшая часть меня. Манеры – это не слабость. Засунь свою чертову гордость себе в задницу.
Но я не мог заставить себя сделать это. Это напоминало битву за власть, и по какой-то причине она всегда одерживала верх, даже если сама этого не знала.
Т/и чувствовала себя недосягаемой, и мне захотелось придушить ее.
Я покачал головой. Она высвободилась из моих объятий. Моя рука выскользнула из-под ее рубашки. Холод комнаты сразу же окутал ее. Т/и повернулась ко мне лицом, взяла свой телефон из моей руки и полностью выключила фонарик.
– Знаю, что пьяна и что я пожалею о том, что сказала сегодня вечером, но я, честно говоря, не верила, что сделаю это. – Ее голос звучал твердо. Ровно. – Я устала быть внимательной к своему отцу. Он определенно безразличен ко мне. Что касается тебя… – Она замолчала.
Я ждал. С каких это пор я стал ждать, когда люди скажут мне, что они обо мне думают?
Нет, никогда этого не будет.
Кого это волнует?
Она была просто еще одним ротиком – даже не особенно хорошим. Т/и слишком много наглела и доставляла мне неприятности.
– Закончи это гребаное предложение. – Я ненавидел себя за то, что дал ей еще больше власти, желая знать, что она хотела сказать.
– Наша договоренность закончена. Не приходи в мою комнату. Не разговаривай со мной, если увидишь меня в коридоре. Не лезь в мои дела. Все кончено. Ты никогда не спрашиваешь меня – знаю, знаю, тебе все равно. – Я услышал, как открылась древняя дверь и т/и сделала шаг наружу. – Ты спрашивал, почему я верю в привидения. Вот тебе мой ответ: я верю по той же самой причине, что и ты. Я не верю в призраков в буквальном смысле, но я убеждена, что наше прошлое выпускает на нас адских псов, и они гонятся за нами, заставляя нас бежать. Двигаться. Жить.
Я ничего не сказал, на самом деле я был не в настроении поправлять ее и говорить, что я не спрашивал, верит ли она в призраков или нет, потому что я уже знал ответ. Именно это делало ее присутствие терпимым. Когда мы были вместе в комнате, все наши призраки ждали по ту сторону двери. Я мог их слышать.
– Мой призрак – это моя мама. Я потеряла ее, когда была очень юной, и поклялась никогда никого не любить так сильно, как любила ее, чтобы мне вновь не пришлось испытывать боль от потери. Потеря мамы почти сломила меня. Но поскольку я больше не привязываюсь к людям, я не побоялась лечь в постель с самим дьяволом. Я понимаю, что не смогу влюбиться в тебя, но это не значит, что я должна уделять тебе время, – она сделала паузу.
Я мог разглядеть очертания ее головы, когда она покачала ею.
– Так уж получилось, что мне действительно не следует этого делать. А теперь отведи меня в мою комнату и запри за собой дверь. Не хочу видеть своего отца.
Я сделал, как мне было сказано.
Я оставил ее с бутылкой воды, двумя таблетками болеутоляющего и хмурым взглядом.
– До свидания, Блант, – сказала она, наблюдая со своей кровати, как я запираю ее дверь и возвращаю ключ обратно в ее комнату, защищая ее от себя.
Да, скатертью дорога, мать твою.
* * *
Парень тихо похрапывал, когда я вошел в его комнату.
Он лежал на верхней двухъярусной кровати в общежитии для мальчиков на третьем этаже. Нижний ярус не был занят, так что я предположил, что его сосед по комнате куда-то ушел. Найти этого парня было до неловкости легко. Фэрхерст сохранил его имя в списке контактов своего телефона вместе с фотографией неряшливого ублюдка, и теперь у меня был доступ ко всем деталям телефона Фэрхерста.
Я чувствовал себя немного расстроенным и очень возбужденным после моей встречи с т/и ранее сегодня вечером, но я сомневался, что это была причина, по которой я чуть не оторвал голову парня от позвоночника, когда я вцепился ему в горло и приблизил это лицо к своему. На мне была толстовка с капюшоном, черная бейсболка и черная бандана на нижней части лица.
Его глаза испуганно распахнулись в темноте, как будто он только что увидел привидение.
– Поднимайся, – прошипел я.
Я не горел желанием использовать слишком много слов. Он не должен был уловить мой американский акцент. Я сжал его шею сзади, показывая свои намерения. Он отчаянно кивнул, с глухим стуком опустился на пол и схватил толстовку со спинки стула, стоявшего у стола. Он скользнул в свои слайды и стал ждать инструкций. Я приставил свой нож ему в спину сзади и открыл перед ним дверь, как чертов джентльмен. Как только мы вышли в коридор, я последовал за ним по пятам. Четыре утра или нет, но права на ошибку у меня не было.
Мы поднялись по лестнице на четвертый этаж, в спальню Фэрхерста. Я знал, что он останется в Лондоне сегодня вечером, потому что он сказал это после того, как я спустился вниз из комнаты т/и и извинился за нее. Эдгар выглядел разбитым, Соня торжествовала, а Поппи рыдала. Гарри сказал, что положит подарок т/и у ее двери и пригласит ее на ужин, когда она почувствует себя лучше.
Про себя я сказал ему, что умру тысячью смертей, прежде чем позволю им провести время один на один вместе.
Когда мы с парнем добрались до комнаты Гарри, я взломал замок, вломился внутрь и закрыл за нами дверь. Я открыл двойные двери гардеробной Гарри и жестом пригласил мальчишку войти.
– З-залезть в шкаф? – пробормотал он, потирая руки. Было даже не холодно.
Я коротко кивнул.
– Ч-что ты со мной сделаешь? Я просто… я не… Мы не вместе и ничего такого. Я не знал, что у него есть парень. – Он остановился.
Конечно. Вот почему он был здесь. Потому что я хотел, чтобы член Фэрхерста принадлежал только мне.
– Залезай, – рявкнул я, прижимая нож к горлу парня.
Он юркнул в шкаф, обернулся и выжидающе посмотрел на меня. Я знал, что он был старшеклассником. Я знал, что его зовут Доминик Мейплз, родом из Эдинбурга, и спал он с Фэрхерстом уже в течение года, начиная с того момента, когда это еще считалось незаконным. Конечно, говорить сейчас об этом в лицо своему врагу было бесполезно.
Я не хотел причинять вред.
Я желал полного уничтожения.
И просто запереть кретина Гарри в тюрьме было недостаточно.
Как только Доминик оказался внутри, я использовал свои руки в перчатках, чтобы положить его ладони на полки гардеробной, меняя его положение и раздвигая ноги.
– Раздевайся, – хрипло сказал я.
– Почему… как…
Вместо того чтобы ответить на его незаконченные вопросы, я сам стянул с него спортивные штаны. Он послушно сбросил их вместе со слайдами, затем снял толстовку и рубашку.
Он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и именно тогда я заметил, что он был возбужден. Его чертов член был прижат к ящику, фиолетовый и набухший. Да. Он действительно был парнем Гарри. Они оба были больны.
Как только Доминик оказался совершенно голым, я взял баллончик с жидкой краской для граффити и побрызгал ему на спину. Он вздрогнул, когда холодная жидкость плеснула на его кожу, впившись зубами в один из свитеров Гарри, чтобы не шуметь, но его чертов член все еще был прижат к зеркальному ящику, и он все еще был прямым, как стержень.
Когда я закончил с черной краской, то отбросил банку в сторону, достал телефон парня и сунул его ему в лицо, стоя за спиной.
– Разблокируй.
Он уставился в экран, используя функцию распознавания лиц. Я сфотографировал спину парня, отправил фото Фэрхерсту через телефон Доминика и сунул телефон к себе в карман.
Шоу начинается, ублюдок, и у тебя место в первом ряду.