Портрет волейболиста

10

Ёсикава-сан постоянно подходил к нам во время пар по рисунку и что-то подсказывал или поправлял. Учил он прекрасно! Сенсей никогда не позволял себе засесть за мольберт своего подопечного и рисовать за него. Да и за своим столом он тоже никогда всё время пары не просиживал. С ребятами Ёсикава-сан общался на японском, со мной же переходил на английский. С одной стороны, это было оправданно, потому что на родном языке, даже с безупречным знанием иностранного, можно выразить гораздо больше и объяснить понятнее. Но это не давало мне возможности проверить себя на ошибки.

Ситуация осложнялась тем, что сенсей практически никогда не делал мне замечаний. Сначала я делала скидку на то, что мы рисовали простейшие геометрические фигуры и композиции с ними. Но со временем, когда задачи начали усложняться и первый месяц обучения подходил к концу, стало понятно: что-то тут не так. Выхода не было. Когда Ёсикава-сан подошёл ко мне во время пары и в очередной раз собирался уйти, не сказав ни слова, я решила спросить:

– Прошу прощения, почему Вы так редко делаете мне замечания?

– А что критиковать, если всё хорошо?

– В том-то и дело, что не всё хорошо. Вы же видите, что светотень на предметы падает так, будто их освещают разные источники света, что композиция не уравновешена? (Да, я специально сделала ошибки, чтоб проверить его).

– Ладно, скажу, как есть.

Он приблизился ко мне настолько, насколько позволяли приличия и при этом чтоб его могла слышать только я:

– Твоя манера слишком жёсткая и невыразительная. У тебя неплохая школа, но на этом всё. К тому же ты абсолютно не трудишься для того, чтоб достичь идеального результата, поэтому не вижу смысла тратить своё время на тебя. Да и чего-то особенного в твоём стиле я не вижу. Твой рисунок подобен ледяному замку, блестящему на солнце – красиво, но холодно. Я бы даже сказал, бездушно. Ты рисуешь так, будто ты уже состоявшаяся художница-звезда и будто тебе осточертело то, чем мы занимаемся, будто тебе надоело заново проходить основы. А теперь исправь ошибки, которые ты явно сделала намеренно.

Он улыбнулся своей самой лучезарной улыбкой и пошёл делать замечания дальше, оставив меня в смятении. Я сама не особо любила так называемых гениев, которые, сколько ни старайся, всё равно будут лучше. Перед моими глазами в один миг пролетели годы учёбы в художественной школе и месяцы подготовки к экзаменам. Думаю, что у меня есть талант, но чтобы чего-то добиться, мне всегда приходилось много работать над собой. Всё внутри сжалось от обиды! На миг мне захотелось швырнуть мольберт о стену и убежать из аудитории, однако я быстро успокоилась. Как мне нужно поступить, дабы доказать, что я выезжаю не только за счёт своих способностей?

На перемене, когда одногруппники разошлись, я подошла к Ёсикаве-сану:

– Извините за наглость, но я не согласна с тем, что Вы сказали сегодня утром.

Он удивлённо вскинул брови, а затем спросил:

– Почему же?

– Потому что я приложила немало сил для того, чтобы поступить сюда, а вы одной фразой всё это обесценили!

– Ладно, я тебя понял. С середины мая мы приступаем к первому виду традиционной японской живописи суми-э и каллиграфии. Там-то и посмотрим, насколько ты упорна. Готовься к тому, что с первого раза у тебя может не получиться. Если сдашься, то окажется, что я прав.

– Спасибо большое, я поняла Вас! До свидания.

– До свидания.

Я уже давно ждала момента, когда мы начнём учиться традиционной японской живописи. Возможно, Ёсикава-сан был в чём-то прав: от рисования примитивных композиций и предметов я успела устать, но при этом не давала себе поблажек и возможности расслабиться, потому что мне всегда хотелось делать всё идеально.