вишня

7 глава.

Чувствовался хорошо выраженный ментол, и до жути противный запах обычных никотиновых сигарет. Не нужно было догадываться кто это, зная только то, что никто в моей семье, кроме меня не курит. Но тогда почему вчера Пэйтон Мурмайер мне сказал: «Курить плохо»? Почему так сильно начал кашлять из-за дыма? А сейчас наверняка он стоит и сосёт в себя этот никотин?

— никогда бы не подумал, что девушка может быть одновременно очень стеснительной, краснея от каждого слова, но при этом грубой и строгой. Быть вежливой, но при этом сама полна злости, — он вздохнул, выдыхая дым из носа, но смотря в даль. Голос, он всё такой же стальной и мега грубый.

— никогда бы не подумала, что мужчина может быть одновременно очень грубым, но скрывать свою улыбку от серьёзности девушки. Быть таким хладнокровным и непоколебимым, но при этом стоять и разговаривать с девушкой не меняя свой тон, — кидаю окурок в близ стоящую мусорку, и поворачиваюсь к нему лицом, прищуривая глаза. Прищуривать глаза — моя столетняя привычка.

— не люблю, когда девушка курит, — услышав, что речь зашла о нём, он начал переводить тему. — с ней потом противно целоваться, — он поворачивается в мою сторону, улыбаясь.

— Вам со мной не целоваться, оставьте своё мнение на счёт меня при себе, — я разворачиваюсь и захожу в дом. А он ухмыльнувшись уголком губ, достал вторую сигарету.

И опять на меня налетает отец. В более спокойном состоянии, чем в тот раз. Меня это порадовало, пускай и несильно, но порадовало.

— тебе стоит быть повежливее с этим сопляком, Кэрол. Но не намекать ему на разврат в постели, и не ходить в откровенной одежде. Например в этой голубой полу-майке, хотя бы при нём, — я закатываю глаза на его слова. Может ему ещё не нравятся мои синие штаны, потому что они облегают талию?

— папа, может мне тогда в хиджабе ходить? И в монастырь податься? — нет, ну, а что?

— сходи на верх и переоденься, видела же, как все за столом одеты. И бёдрами не крути перед сопляком, как в тот раз, когда ты была в коротких шортах! — входная дверь скрипнула, и отец сразу ушёл на кухню.

И правда все были одеты как-то по офисному: блузки, рубашки, брюки, чёрные джинсы. Даже Элизабет, так она ещё и накрасилась. Тут явно она, а не я привлекаю этого Мурмайера.

Даже не посмотрев назад, убегаю в комнату. Надеваю брюки и блузку, облегающую мою грудь. Папе на зло, оделась как он просил, но и соблазнять никого не собираюсь. Хотя я итак не собиралась, но раз папа сказал — значит правда, я просто вру.

— мы тебя уже заждались! Садись скорее, — мама указывает на место между отцом и Пэйтоном Мурмайером.

Сестра сидит справа от папиного начальника, поглядывая на него каким-то странным взглядом. И как папа ей ещё не выговорился, ведь она не стесняясь стреляет глазками на справа сидящего.

Сажусь и накладываю себе поесть. Из тарелки каждого доносится аппетитный аромат, так и манит съесть это блюдо.

— это самая вкусная еда, которую я когда-либо ел, — трапезу прервал Пэйтон Мурмайер. Его тон сменился на равнодушный, но как будто искренне хваля мою мать.

— приезжай почаще на семейный ужин, и будет обыденная еда, — мама немного краснеет, но пожимает плечами. Она не любит, когда её хвалят.

Вскоре отец открыл бутылку шампанского, крышка которого улетела куда-то в угол кухни. Сначала налил себе, следом маме, немного наклоняя бокал.

— ты знаешь, я не пью, — я смотрю на папу, который взял в руки мой бокал.

— забыл, — родитель улыбается и целует меня макушку. Ставит стекло обратно на стол.

Он потянулся за бокалом рядом сидящего мужчины, но тот своей рукой закрыл края ладонью.

— я за рулём, — наши взгляды пересеклись, но я отвела его на его ладонь.

Разглядывала я сначала тыльную сторону ладони, у него есть татуировки в виде, наверное, китайских иероглифов. Но я взглянула на руку, на которой чуть выше локтя закатанные рукава чёрной рубашки. Лучше б я этого не делала!
На его руках выступают из кожи вены, и лишь некоторые татуировки закрывают это соблазняющее зрелище. Кто кого ещё здесь соблазняет?

Я представила, как он ласкает моё тело этими руками. Сжимает кожу абсолютно где угодно.
Боже! Я раскраснелась от собственных мыслей, поняв это, я уткнулась в свою тарелку. Пытаясь отогнать всякие пошлые фантазии.