یک فن |P.M.

глава 4

"А помнишь?...."
Этот вопрос с годами мелькает все чаще, становясь все трогательнее и все грустнее...

_______________________________________________________

Когда мы, наболтавшись под шум фильма, ложимся спать – время на часах около трех, – у меня на сердце нет той тяжести, которая в последнее время всегда со мной.
Я ложусь на диван, уступив свою кровать гостье. И знаю, что эта ночь будет спокойной. Гроза приближается. Ветер яростно хлещет в окно, бьет по деревьям все с большей силой, словно хочет сломать их, и то успокаивается, то поднимается вновь, полный решимости уничтожить все на своем пути. Где-то вдалеке раздается голодный рев грома – словно зарычало чудовище, и по стеклу бьют первые капли дождя. На улице непогода, но я чувствую себя уютно, свернувшись под теплым одеялом калачиком. Мне нравится осознание того, что где-то бушует гроза, а я нахожусь дома, в тепле и безопасности.
«Ветер несет несчастья», – шепчет где-то далеко засыпающий вместе со мной демон. Едва я погружаюсь в тягучий, как пастила, сон, меня будит звонок в дверь. Я не сразу понимаю, что это за звук, и переворачиваюсь с бока на бок, а потом подскакиваю в кровати вдруг вижу в темном дверном проеме что-то белое. Что-то похожее на призрака. Меня сковывает ужас, и я зажимаю ладонью рот, чтобы не закричать, но почти сразу же выдыхаю – это Авани в длинной белой ночной рубашке.
– Кто это? – почему-то шепотом спрашивает она.
У нее настороженный голос.
– Не знаю, – таким же шепотом отвечаю я. Может быть, ты снова решила подшутить надо мной?
– Да нет же, Элизабет! Теперь это точно не я!
– Тогда кто это?
– Без понятия! Может быть, соседи?
Домофон не унимается. В тандеме со стуком дождя и завыванием ветра его трель кажется зловещей. Авани спешно включает свет, но едва она касается выключателя, как лампочка мигает и тускнеет. В это же мгновение за окном разрывается молния, освещая комнату. Ужас теперь не сковывает – бьет наотмашь.
– Черт! – подскакивает Авани. – Это что?!
– У меня постоянно проблемы с люстрой, успокаиваю ее я, хотя сама порядком напугалась, и зажигаю ночник.
Домофон замолкает, но тут же снова начинает звонить. Подруга зябко ежится – ее наконец проняло. Да и мне не по себе.
– Что за придурок не успокаивается? – сердится Авани. – Думаешь, это… он? Поклонник?
Я встаю с кровати, на всякий случай беру телефон и босиком иду в прихожую, попутно зажигая везде свет. Тьма – лучший друг страха, свет – его главный враг.
– Ты что, хочешь впустить его? – спешит за мной Авани. – Не смей! Мало ли что у него в голове! Возьми нож! Телефон при тебе? Если что, вызываем полицию!
Я киваю и нерешительно поднимаю трубку домофона. Во мне еще слабо теплится надежда, что это кто-то из соседей или просто посторонний человек, который решил спрятаться от холода и дождя в подъезде.
– Да, – глухо говорю я.
Молчание.
– Кто это? – повышаю я голос, стараясь не выдать страха.
Мне кажется, что никто не ответит.
– Вы меня слышите?
– Открой дверь, – слышу я вдруг незнакомый мужской голос, безжизненный, но глубокий.
Если бы я рисовала его, то взяла бы ультрамарин, жженую умбру и каплю берлинской лазури. Если смешать их, получится черный. Черный голос.
– Кто вы? – спрашиваю я, глядя на свое отражение в прихожей.
Мое лицо бледно, зато глаза лихорадочно блестят. Отчего-то я точно уверена, что голос принадлежит ему, Поклоннику.
– Открой дверь, – снова слышу я в ответ.
А еще я слышу шум ветра.
Возможно, со мной и разговаривает сам ветер. Деревья за окном кухни гнутся с такой силой, что начинают хлестать по стеклу.
Авани кусает губы, прислушиваясь к разговору, связь довольно громкая.
– Сначала скажите, кто вы и чего хотите.
– Элизабет, пожалуйста, открой, – повторяет голос, и я цепенею, слыша свое имя.
Он говорит это таким тоном, что ему хочется подчиниться.
– Это вы посылаете мне цветы? – спрашиваю я, взяв себя в руки.
– Тут холодно. Открой, я не зайду в квартиру. Только оставлю тебе кое-что.
По коже ползут мурашки. Он с ума сошел, что ли?
– Да пошел ты в задницу! – вырывает у меня трубку Авани. Она зла. – Какого черта тебе надо, умник? Думаешь, это смешно – пугать девушек посреди ночи? Да ни фига это не смешно! Или ты в нее влюбился и признаться не можешь? Тогда поздравляю ты трус и просто ничтожество. Будешь донимать мою подругу, мы пойдем в полицию, понял!? Коз-з-зел!
Он ничего ей не говорит, просто обрывает звонок. А мы с Авани стоим и смотрим друг на друга, ничего не понимая. Он что, окончательно спятил?
– Поклонник вышел на новый уровень? – хрипло спрашиваю я. И мне кажется, что ветер за окном смеется.
Его голос не выходит из моей головы. То, как он произносил мое имя.
– Скоро я выйду на новый уровень и реально обращусь в полицию! – зло говорит подруга. – Знаешь, мне до последнего казалось, что его дорогие цветочки – это мило. Но сегодня я точно поняла, что это просто псих! Да у него с головой не в порядке! И это действительно страшно. Боже, Элизабет, как ты живешь с этим? – Эмоциональная Авани обнимает меня и гладит по волосам. Кажется, она в ярости.
– Все в порядке, – говорю я. – Я привыкла.
– К такому привыкать не стоит, – сердится подруга. – Позвонит еще раз – обратимся в полицию, слышишь?
– И что мы скажем? – устало усмехаюсь я.
– Что он тебя преследует. Наверняка есть какая-то статья за это.
– Не знаю. Он ведь ничего не делает, – пожимаю я плечами. – Даже не угрожает. Ты же знаешь, что меня просто пошлют куда подальше.
– А у нас так всегда, – с отвращением кривит губы подруга, – пока не случится что-то действительно страшное, никто и не почешется. Надо подумать, что делать. Может быть, чаю попьем? Холодно, а спать больше не хочется.
Я киваю и на всякий случай проверяю все замки.
Мы идем на кухню, в окна которой бьют ветки, за окном барабанит дождь. Гроза не стихает, яростно ревет и швыряется молниями. Мне приходит в голову, что Поклонник стоит под холодным дождем и пронизывающим насквозь ветром, перед дверью, которую ему так и не открыли. И на мгновение мне становится жаль его. Но эта жалость моментально испаряется. Пошел он… Плохо, что окна не выходят во двор, – не удастся его увидеть.
Мы с Авани сидим за столом, пьем чай с гибискусом и грейпфрутом, слушая грозу и негромко переговариваясь. Приходим в себя и даже начинаем улыбаться. Авани объявляет, что у нее от переживаний разыгрался аппетит, и отрезает пирог. Мне же кусок в горло не лезет.
Вроде бы это такой пустяк – подумаешь, кто-то разбудил звонком в домофон, но ночью все кажется другим, нежели при свете дня. Ночью оживают тени – не те, что прячутся по углам, а те, которые кроются в лабиринтах души, которые заперты в самых потаенных ее уголках. Они пытаются вырваться наружу, ищут лазейки, скребутся, кричат и исчезают лишь с первыми лучами солнца. Пока мы удерживаем тени внутри, все хорошо, но стоит им выбраться из своей клетки, как они пытаются завладеть нами.
Зависть, вина, страх, ненависть, саморазрушение, желание причинять боль – это все они, тени. Демон – тоже тень, которая однажды сумела выскользнуть наружу и которую я сдерживаю изо всех сил.
Тук-тук-тук. Я едва не проливаю на себя чай. Авани давится и со стуком ставит кружку на стол. Кажется, в мою дверь кто-то слабо постучал.
– Это он, – говорит слабым голосом подруга. Это твой проклятый Поклонник.
* * *
Человек в черном медленно поднимается по лестнице. Спортивный костюм, бейсболка, кроссовки все мокрое насквозь, а руки, держащие корзину с цветами, озябли от холода, но ему на это плевать. Он думает лишь о ней.
Элизабет Хосслер. Милая девочка с длинными карамельными волосами и невинными глазами. Знают ли другие, какая она настоящая? Вряд ли. Ее тайна известна только ему.
Он поднимается на ее этаж и подходит к ее двери. Смотрит на замок, будто хочет открыть – дубликат ее ключей всегда у него в кармане, но просто упирается рукой в дверь и опускает голову. С мокрых темных волос стекают капельки воды. Он вспоминает ночь, когда умер брат, вспоминает каждый раз, когда идет гроза. И не может отделаться от ощущения глухой тоски.
Элизабет там, за дверью, вместе с подругой, которая изрядно раздражает его – громкая развязная девка. Она совсем близко, но при этом ужасно далека от него. Но это дело времени.
«Ты будешь моей, девочка», – думает он, и на его губах появляется улыбка. И он снова вспоминает ее обнаженную около зеркала. Это воспоминание будет преследовать его еще долго.
Человек в черном трижды тихо стучит в дверь Элизабет и уходит. Быстро спускается вниз и открывает дверь квартиры, расположенной точно под квартирой Элизабет. Он снимает ее с недавних пор, всегда находится рядом.
В квартире темно, голубоватый свет исходит лишь от экранов нескольких мониторов на столе – на них транслируется все, что происходит в каждой комнате Элизабет, за исключением ванной и туалета.
Он стягивает кепку, сбрасывает кофту на молнии, оставаясь в одной футболке – единственной белой детали его гардероба. И садится в кожаное кресло. Его взгляд направлен на монитор, в котором видна прихожая ее квартиры. Элизабет и ее подружка стоят у двери, в нерешительности переговариваясь и заглядывая в глазок, пытаются понять, был ли стук или им послышалось. Малышкам страшно, это видно по их лицам, а он наблюдает за ними обеими с самого начала.
И ему смешно.
* * *
На цыпочках мы с Авани идем в прихожую и по очереди смотрим в глазок. В коридоре светло и никого нет. Что происходит, мы не понимаем.
– Возможно, он снова оставил что-то под дверью, – выдыхаю я, чувствуя злость. Да сколько уже можно издеваться надо мной? – Посмотрим?
– Ты что! Не открывай, – умоляющим тоном просит Авани. – Вдруг это ловушка? Так во всех фильмах бывает.
Но спустя минут десять мы все же высовываемся за дверь, вооружившись сковородками, – наверняка со стороны это кажется весьма забавным.
Под дверью ничего не лежит. И никого нет. Только ярко светит электрическая лампочка. Мы захлопываем дверь и снова смотрим друг на друга. Теперь нам кажется, что стук в дверь почудился. Мало ли какие звуки можно услышать во время такой страшной грозы, разрывающей небо на куски? Страх – генератор самых мощных иллюзий.
Какое-то время мы снова сидим на кухне. Изредка я перевожу задумчивый взгляд на нож, лежащий на столе, и пытаюсь подавить воспоминание о девочке, чьи руки и нарядное платьице испачканы кровью. Я не замечаю, как сжимаю ручку кружки.
– Ты в порядке? – спрашивает меня внимательная Авани.
– Да.
– Хорошо, что я приехала сегодня! Представляю, каково бы тебе сегодня одной было! Психопат, – шипит она, вспоминая Поклонника.
Именно в этот момент снова раздается резкий стук. Подруга вскрикивает от неожиданности, я сжимаюсь в комочек – нам снова кажется, что это стук в дверь. Однако спустя несколько мгновений мы понимаем, что это обломившаяся ветка ударила прямо по стеклу, а другая висит на одном обрывке коры.
Видимо, и в первый раз мы ошиблись.
– Господи, что за ночка! Мне чуть плохо не стало! Так ведь и с ума сойти можно! Слушай, Элизабет, может быть, все-таки расскажешь маме? – предлагает Авани.
– У нее проблемы со здоровьем, ты же знаешь, отвечаю я довольно жестко. – Не хочу ее пугать.
– Слушай, а у тебя нет никого, кроме мамы? с сочувствием спрашивает Авани.
– Да. Мы друг у друга одни. Бабушки с дедушкой давно нет. Остальные родственники живут где-то на Урале, но мы почти не общаемся. Сестра – в Канаде, мама как раз у нее гостит. А крестная переехала в Австралию, к сыну.
– А у папы родственников не было? – допытывается Авани.
– Были, но они ненавидели маму, – честно говорю я. – И сейчас с нами никто не общается.
– За что ненавидели? – удивляется подруга.
– За то, что отец на ней женился, – отвечаю я. Моя бабка была против. Папа же из Нью-Йорка, уехал оттуда к маме. А его семьи даже на свадьбе не было. Они довольно богаты и хотели, чтобы папа взял в жену подобающую девушку. Подобающую – это обеспеченную, чтобы ты понимала. А когда он попал в аварию, перед моим рождением, во всем обвинили маму. Не знаю, как она это пережила, – вздыхаю я, думая, что, если бы был жив папа, он бы обязательно защитил меня. Разобрался бы с Поклонником.
Мы разговариваем еще о чем-то, даже смеемся, а после идем спать – на этот раз вдвоем на моей кровати. Я не говорю Авани, что не помню себя до семи лет. Совсем. Об этом не знает никто, кроме мамы.
Гроза успокаивается, ворчит из-под толстого слоя налившихся свинцом туч, и я медленно засыпаю, слыша мерное дыхание подруги. Мне снится странный сон – наверное, в этом виноват дождь.
Я лежу на кровати рядом с окном, по которому барабанят косые струи, и крепко прижимаю к себе большого плюшевого зайца с длиннющими ушами. Я укрыта одеялом с ног до головы. Одеяло и заяц моя единственная защита.
В комнате темно, и мне страшно, очень страшно. Я боюсь пошевелиться и высунуться из-под одеяла, хотя мне нечем дышать. Если я сделаю это, то меня утащит чудовище с белым лицом, затаившееся в шкафу. Я вижу этот шкаф сквозь крохотную-крохотную щелку – на него падает тусклый лунный свет.
Шкаф закрыт, но я точно знаю, что там внутри. Монстр. И я боюсь, что он догадывается, что мне тяжело дышать. Он ждет, когда я высунусь, но я не буду этого делать. Ни за что!
Не знаю, сколько проходит времени, но одна из створок вдруг открывается. Монстр решил вылезти наружу. Если он почувствует, что я на него смотрю, все пропало. И я крепко-крепко зажмуриваюсь.
Тихий скрип дверцы шкафа, едва слышные шаги – сначала к кровати, на которой под одеялом дрожу я, потом – к двери. Я слышу, как почти беззвучно поворачивается ручка и открывается дверь. Монстр ушел.
Я считаю до одиннадцати – больше пока не умею и откидываю с головы одеяло, чтобы глотнуть воздух. Но захлебываюсь собственным криком – монстр нависает прямо надо мной. Белая ухмыляющаяся маска, черный балахон и руки в белых перчатках, тянущиеся ко мне. «Бу! Я тебя обманул, дурочка. Сейчас унесу с собой», – противным голосом пищит монстр и касается моих волос. От страха я теряю сознание. Меня поглощает тьма – вязкая и густая.
– Элизабет! – слышу я свое имя. – Элизабет! Да что с тобой?! Просыпайся!
Тьма кидается в стороны. Я открываю глаза. В комнате почти светло – за окном медный рассвет. Надо мной нависает подруга, порядком растрепанная и испуганная. Она трясет меня за плечи.
– Что такое? – резко сажусь я в кровати и чувствую, как моментально начинает кружиться голова.
– Ты кричала во сне! Боже, как ты меня напугала. Я тебя бужу-бужу, а ты не открываешь глаза и кричишь, – закатывает глаза Авани. – Я уже думала, что это какой-то приступ.
– Прости… Не хотела тебя пугать. Правда, прости, – искренне говорю я и смотрю на время – седьмой час. Мы встали раньше будильника почти на два часа, занятия сегодня поздно…
– Да ладно, главное, что ты в порядке. Что снилось-то? – спрашивает Авани.
– Монстр, – хрипло смеюсь я. – Хотел меня унести куда-то.
– И часто такое бывает?
– Нет, – вру я.
Раз в месяц мне снятся такие странные сны с кровью или с монстром в белой маске. Иногда чуть чаще, иногда чуть реже. После занятий с психологом у меня не было их почти полгода, и я считала, что все хорошо, но серьезно заболела мама, и, пока она почти месяц лежала в реанимации, эти проклятые сны снились мне почти каждый день. Ушли лишь тогда, когда мама пошла на поправку.
– Наверное, во всем виноваты нервы, – вздыхает подруга. – Все из-за тупого Поклонника, чтоб его… Интересно, а этим утром от него тоже придут цветы?
– Да, – отвечаю я. Он не пропускал ни одного дня.
– У тебя тут и так оранжерея, куда еще…
Мы снова идем в прихожую, при утреннем свете чувствуя себя куда более смелыми, и осторожно выглядываем за дверь – ничего нет. Видимо, Поклонник еще не успел прийти.
Спать мы больше не ложимся, хоть и проспали всего несколько часов, – решаем вместе ждать Поклонника, который обязательно придет с цветами, и торчим в прихожей у глазка. Но его все нет и нет. В этот день он не приносит букета или корзины, и я должна радоваться этому, но у меня плохое предчувствие.
– Может быть, сегодня псих взял перерыв? спрашивает Алиса. – Или так устал, бедняжка, проторчав всю ночь у подъезда, что теперь отсыпается?
– Или обиделся, – с усмешкой говорю я.
– Да плевать на него.
– Плевать.
«Как же теперь без цветочков?» – ухмыляется демон.
Я иду в душ, а Авани делает кофе, весело что-то напевая себе под нос. Погода на улице серая, капризная, однако, когда я выхожу из ванной, замотанная в полотенце, выглядывает блеклое солнце, падает прямо на мое влажное лицо и волосы, от которых пахнет ванилью. Мне снова кажется, что за мной наблюдают, пристально рассматривая, но точно знаю, что этого не может быть. А еще я снова ловлю себя на мысли, что ищу взглядом новый букет. Значит ли его отсутствие, что Поклонник оставил меня в покое?
«Без него будет скучно», – зевает демон.
После завтрака мы приводим себя в порядок и отправляемся на учебу вместе, не забыв купить кофе. Сегодня всего две пары по арт-терапии для детей и подростков, а потом два выходных. По дороге к метро Алиса то и дело оглядывается – пытается понять, не следит ли за нами Поклонник.
– Кажется, моя паранойя перешла к тебе? – шутливо спрашиваю я.
На улице сыро и пасмурно, солнце снова скрылось за облаками, а в лужах отражаются дома.
– Еще бы, – фыркает она и цепляет меня под руку. – Слушай, может быть, ты все-таки знаешь того, кто так сильно мог на тебя запасть? Ты ни с кем не знакомилась? Не переписывалась в интернете? Не помогала кому-нибудь на улице?
Я уже сама сотню раз думала об этом и какое-то время грешила на длинноволосого парня, который брал у меня телефон перед тем, как стали приходить цветы, а потом видела его в нашем районе – и каждый раз с новой девушкой. Он оказался просто бабником, который стрелял номера у каждой второй.
Может быть, это тот, кто однажды заставил меня сделать выбор? Но он обещал, что мы больше никогда не встретимся. Я впиваюсь ногтями в ладони – боль не дает мне погрузиться в воспоминания. «Ты должна сделать выбор, Элизабет», – все равно слышу я его голос и, чтобы прогнать его, беру ручку и с силой вонзаю ее в бедро. Разумеется, стержень сквозь джинсы не достает до кожи, но боль отрезвляет.
– Ты чего? – спрашивает меня Авани.
Я лишь качаю головой. Я в порядке. Я в полном порядке.
На потоковой лекции все тихо и мирно. Я внимательно слушаю преподавателя, когда мне на телефон приходит сообщение. Я не сразу беру телефон, чтобы его прочитать, а когда читаю, мои брови поднимаются: это Винни, о котором я уже и думать забыла.
«Привет, Элизабет! – пишет он. – Извини, что не написал вчера, не вовремя разрядилась батарея. Как настроение?»
Внутри становится теплее. Безумно приятно, что он написал.
«Привет, Винни! – набираю я. – Ничего страшного. Настроение хорошее, а у тебя?» – «Несмотря на погоду, тоже ничего так. Странно, но ты мне сегодня снилась».
Его сообщение заставляет меня улыбнуться, но я спохватываюсь и делаю вид, что снова внимательно слушаю преподавателя.
«И что это был за сон? Надеюсь, не пошлый?» спрашиваю я. «Так, Элизабет, что за мысли? – веселится Винни. – Мне снилось, что мы гуляем по старинному городу. Не то чтобы мне снятся вещие сны, но ты не хочешь прогуляться сегодня?»
Я украдкой показываю сообщение Авани.
– Соглашайся, – шипит она.
С одной стороны, этот парень очень мне интересен, с другой, мне не по себе после Поклонника. Я не знаю, что делать, и подруга понимает это.
– Хосслер, он тебе нравится? – спрашивает Авани.
Я киваю.
– Тогда иди. Чтобы потом не жалеть.
– А если…
– Если он и есть Поклонник? – догадывается она.
– Да, – стискиваю я зубы.
– Не думаю. Поклонник – закрытая сволочь, которая боится встреч. Но знаешь, если это он, у тебя будет возможность узнать его мотивы и понять, что он хочет от тебя. Главное, никуда с ним не ходи. Просто гуляй в многолюдных местах. Я буду рядом, а ты будь со мной на связи.
На нас внимательно смотрит преподаватель, и мы замолкаем. Я принимаю решение.
«Да, могу погулять. Где и во сколько?» – спрашиваю я. «Я буду свободен после четырех. Могу подъехать к твоему университету и пойдем туда, куда скажешь», – мгновенно набирает ответ Винни. «Можно просто погулять по центру. Как тебе?» – пишу я. Он радостно соглашается: «Отлично. Говори, куда мне подъехать».
Мы договариваемся о встрече сразу после того, как закончится последняя лекция, и время начинает тянуться мучительно долго. Я то и дело смотрю на часы и постоянно верчусь.
– Вижу, тебе этот тип и правда понравился, усмехается Авани на последней перемене. – Жаль, что у него аватарки нет. Очень бы хотелось посмотреть на твоего красавчика! Эй, а ты его для меня снимешь на камеру?
– Что он обо мне подумает? – возмущаюсь я.
– А ты незаметно! Ну Хосслер, ну пожалуйста! Или селфи сделайте. Я тебе фото всех своих парней показывала. Мне теперь тоже интересно.
– Ты его и так увидишь, – смеюсь я нервно.
Я в предвкушении нашего неожиданного свидания, и при этом мне страшно.
Едва лекция заканчивается, как я срываюсь с места – нужно успеть привести себя в порядок, прежде чем приедет Винни.
Нежная персиковая помада, пудра, немного туши, «Мисс Диор» на волосы и запястья. Распущенные волосы, синие джинсы с завышенной талией, клетчатая рубашка, заправленная в них, и кеды. Знала бы заранее, оделась бы по-другому – в новенькое воздушное платье из H&M и туфли.
– Я нормально выгляжу? – спрашиваю я.
– Отлично, – кивает Авани, осматривает меня, расстегивает вторую пуговицу на рубашке и поясняет лукаво: – Так лучше. Пусть заглядывает.
– Заглядывать-то он может, но найдет ли он там что-нибудь? – усмехаюсь я. – Я ведь не ты.
– Ой, хватит ныть! У тебя фигура как у модели…
– Плоская, – перебиваю ее я.
– Голова у тебя плоская, – бурчит Авани и хлопает меня по пятой точке. – Все, вперед, красотка. Покоряй своего Винни. Надеюсь, он того стоит! А я буду следить за вами.
Мы спускаемся вниз и идем к выходу. Винни уже ждет меня – от него только что пришло сообщение.
– Он же точно не может быть Поклонником? спрашиваю я то ли у Авани, то ли у себя самой в последний момент.
– Вот и узнаем, – зловеще говорит Авани.
– Может быть, не ходить? – торможу я перед самой дверью.
– А потом жалеть, что не пошла? Нет уж, подруга! Из-за какого-то странного типа с цветами упустить человека, который может стать любовью всей твоей жизни?
Она права. Я мысленно считаю до трех и, нацепив улыбку, первой выхожу на улицу.