یک فن |P.M.

глава 1

«Звездный шрам на моем сердце горит, пульсирует и светится, но этот свет видишь только лишь ты, замечаешь его отблески в моих глазах, когда я смотрю на тебя. Но эта боль мне нравится: смешиваясь с нежностью, она превращается в страсть.
Я не думала, что моя грудь способна вместить в себе столько эмоций и ощущений. Я чувствую себя палитрой, в которой смешиваются разные цвета. От венецианского пурпурного до изумрудного. От кобальта синего до тицианового. От кадмия желтого до фиолетового. И когда все эти цвета смешиваются, когда эти чувства переплетаются между собой, когда все соединяется. Наверное, это любовь.
Мне нравится, что дома столько цветов, и я согласна, чтобы они наблюдали за мной; я верю, что цветы - твои глаза. Я готова прощать тебе твои недостатки, я готова узнавать тебя заново каждый день, я готова. Я так сильно люблю тебя. Так сильно, что под моей кожей оживает бирюзовое холодное море, а в сердце расцветают красные маки. Так, что готова даже принять смерть от твоих рук. Лишь обещай мне быть нежным и осторожным...»
Я откладываю ручку в сторону и провожу пальцем по тонким гладким страницам, ощущая подушечками пальцев легкую, почти незаметную выпуклость букв.
Я люблю писать. Долгое время я не держала кисти и карандаши, но ручки всегда были со мной, став моей слабостью. Я с удовольствием пишу лекции и записываю в дневник свои мысли и делаю зарисовки. Когда в моей жизни появился Поклонник, я перестала открывать дневник - страх не давал мне это сделать. Но сегодня мне хочется рассказать ему о своих чувствах, и я с удовольствием вывожу каждую букву.
Я люблю Пэйтона. Кому-то это покажется настоящим безумием, но я не в силах совладать со своими чувствами. Когда мы рядом, нас тянет друг к другу с непреодолимой силой. И я не хочу ей сопротивляться. Думая о нем, я рисую в дневнике розы, ирисы и васильки. А потом словно в трансе рисую девушку. Когда я прихожу в себя, то роняю ручку. У этой девушки отвратительное лицо со звериным оскалом.
Демон. Он хохочет. Я спешно обвожу девушку и заключаю в круг. В детстве я часто делала так, когда, рисуя людей, понимала, что их лица выглядят словно морды, и чтобы защититься от них, чтобы не дать вылезти из листа, я очерчивала вокруг них защитные круги.
«Ты не покинешь моей головы, демон», - говорю ему я. «А ты никогда не узнаешь правды», - говорит демон моим голосом и снова смеется.
Скоро все поменяется.
Пэйтон приезжает за мной ранним утром, таким ранним, что кажется, будто на улице еще ночь. Он выглядит невыспавшимся, лицо его осунулось, а глаза безумно уставшие, но я не задаю вопросов - понимаю, что не стоит этого делать. По крайней мере сейчас.
У него разбиты костяшки на правой руке - я сразу замечаю это и спрашиваю осторожно:
- Что случилось?
Пэйтон отвечает, что ничего, но я понимаю, что это ложь.
- Ты бил по стене? - говорю я, беру его руку в свою и дую на раны.
Его руки слегка подрагивают. Меня это пугает.
- Даже если и так, то что? - недовольно спрашивает он.
- Не причиняй себе боль, - тихо прошу я. Если тебе тяжело - кричи. Но только не бей себя.
Кажется, он видит в моих глазах что-то такое, отчего усмешка, появившаяся на его губах, исчезает. И Пэйтон медленно мне кивает: не будет.
- Это ведь как те шрамы, - замечаю я едва слышно. - Ты же сам нанес себе эти порезы?
Он потрясенно на меня смотрит. «Как?» - читается в его глазах.
- Я долго думала над этим, - признаюсь я. Никак не выходило из головы. Ты не их тех людей, которые подпустят врага так близко. И не станут ничего делать, пока их полосуют ножом. Слабый довод, да, согласна. Но я уверена в своей правоте.
- Ты действительно права. Иногда ты все-таки умеешь читать людей, признаю. Это было после двойных похорон, и я надрался, как свинья, - признается Пэйтон. - Слетел с катушек.
Я обнимаю его - ну как я могу не сделать этого? Как? Почему-то он не сразу обнимает меня в ответ. Не знаю, что с ним сегодня. И почему он не говорит мне, что случилось. Если честно, я безумно рада, что Пэйтон рядом со мной. И дело не в том, что я соскучилась по нему, хотя мы только-только расстались. Дело в том, что я никогда не чувствовала рядом крепкого плеча, на которое можно было опереться, а сейчас, впервые в жизни, я понимала, каково это, когда рядом надежный человек. Мой парень. Я называю его волчонком, целую на светофорах, глажу по волосам мои руки так и тянутся к нему. Его ладонь изредка ложится на мое колено - сегодня я в юбке.
Мы едем на вокзал, и я вся в предвкушении - так соскучилась по своей маме.
- Ты ни разу не назвал меня принцессой, - капризно говорю я, когда мы выходим на улицу.
Холодно, и дует ветер, несущий стужу.
- А нужно? Я ведь не принц, а злобный волк, откликается Пэйтон.
- Я люблю своего злобного волка, - смеюсь я и тянусь за поцелуем, но не получаю его.
Мы идем встречать маму. Ждем поезд, стоя на перроне. Он вот-вот прибудет, и я то и дело смотрю на часы и на рельсы, освещенные фонарями. Еще немножко, еще совсем чуть-чуть, и я увижу ее! Познакомлю с Пэйтоном... Интересно, он понравится ей? Я надеюсь, что да.
- Если бы тебе предложили заплатить за успех счастьем близкого человека, что бы ты сделала? спрашивает вдруг Пэйтон.
Я удивленно на него смотрю - он умеет поражать.
- Какой странный вопрос. Почему ты спрашиваешь об этом?
- Интересно твое мнение. Если бы тебе сделали предложение - ты станешь одной из самых известных художниц в обмен на то, чтобы подложить наркотики Авани, что бы ты сделала? При условии, что ее бы посадили, а про тебя не узнали.
- Вопрос из разряда абсолютно глупых. Это как тот твой вопрос про душу - продала ли бы я ее.
- Так что бы ты сделала? - не успокаивается Пэйтон.
- Послала бы людей, которые это предлагают. Далеко и надолго. А что бы сделал ты? - спрашиваю я, видя, что рельсы подрагивают, - скоро появится поезд, я уже слышу его.
- Я? - задумывается Пэйтон и вдруг улыбается. Предложил бы ему выбрать: в лицо или под дых.
- Ударить? - смеюсь я, и он тоже смеется, но как-то странно, нервно.
Приближается поезд, и мы наконец встречаем мою маму. Пэйтон помогает ей с сумками, а я обнимаю. Она немного поправилась - больше нет той болезненной худобы, она загорела, и кажется даже, что похорошела. Море определенно пошло ей на пользу. Ей и ее легким. Мама гладит меня по волосам, разглядывая мое лицо, и улыбается. А я улыбаюсь в ответ. Кажется, она пахнет рассветами.
- Все хорошо, Веточка? - спрашивает она. - Ты так похудела... Наверное, совсем ничего не ела?
- Ну что ты, мама, - смеюсь я. - Жрала как конь! Пэйтон, подтверди!
- Как пони, - отвечает он.
- Это Пэйтон, - спохватываюсь я. - Мой парень... А это моя мама, миссис Медс.
- Я столько о вас слышала, - говорит мама Пэйтону, с улыбкой разглядывая его. - Очень рада с вами наконец познакомиться.
- Надеюсь, она говорила не только плохое? спрашивает Мурмаер.
- Ну, что вы, что вы, - отвечает мама. - Веточка рассказывала, какой вы красивый и смелый.
- Мама! - возмущаюсь я. - Не было такого!
- Даже так? - деланно улыбается Пэйтон. Обычно Элизабет дает мне понять, что я страшный.
- Дочка, - укоризненно смотрит на меня мама.
- Такого тоже не было! - кричу я, а они смеются.
Мы идем к машине. Я и мама садимся сзади и всю дорогу болтаем. Она рассказывает о море, о тете и ее семье, о чистом воздухе, а потом расспрашивает о чем-то Пэйтона. Всю дорогу я еду с улыбкой. Со мной рядом два близких человека, не хватает только Авани. Пусть круг моего общения узок, зато люди у меня самые-самые.
Мама затаскивает Пэйтона в гости, хотя тот хочет уйти.
- Нет, останься, - прошу его я. - Я полночи стряпала наполеон, ты обязан его попробовать!
Мы сидим на кухне втроем целый час. Пэйтон очень любезен с мамой и, кажется, нравится ей. Когда он все-таки уходит, она пытается всучить ему контейнер с несколькими кусками торта, что приводит его в замешательство. Кажется, с таким он раньше не сталкивался. Контейнеры ему приходится взять - мама умеет уговаривать.
- Рада, что моя дочь выбрала вас, - говорит мама перед его уходом. - Надеюсь, пока вы рядом, защитите ее.
Пэйтон только кивает и прощается.
- Такой одинокий, - говорит мама, когда мы остаемся вдвоем. - Ты его береги, ладно, Веточка?
- Сберегу, - обещаю я и снова вспоминаю Габриэля.
Пауки, что засели под моей тонкой кожей, начинают шевелиться. Я чувствую, что эта встреча произошла неспроста. Он чего-то хочет. Он хочет меня сломать. Я засыпаю, и мысли мои скачут от Пэйтона к Габриэлю. Мне снова снится странный сон, где я вновь ребенок.
В просторной комнате светло и тепло. За приоткрытым окном солнце золотит зелень, дует свежий летний ветерок. Я с ногами сижу в желтом кресле с деревянными подлокотниками и дую губы. Мне не дали поиграть с детьми на улице и заставили прийти домой.
Мама - другая мама, с кудрявыми волосами - отчитывает меня.
- Ты не должна больше с ним играть, дочка. Он плохой мальчик.
- Почему? - спрашиваю я. - Он знаешь какой веселый!
- Этот мальчик ударил твоего старшего брата, твердо говорит она.
- Но это он начал, мам! - спорю я. - Чейз ударил брата того мальчика! Подошел и дал камнем по голове! Он плакал! А потом пришел его старший брат и ударил Чейза.
Мама хмурится.
- Ты не врешь? - спрашивает она.
Я мотаю головой из стороны в сторону. Мама вздыхает. Кажется, ей надоели бесконечные детские разборки.
- Чейз! - повышает она голос. - Чейз, подойди сюда!
На пороге появляется худой невысокий мальчик со светлыми волосами и острыми коленками. Тонкое лицо испуганно, на щеке ссадина, губа разбита.
- Чейз, присядь, - приглашает его мама на соседнее кресло, и он, ссутулив плечи, идет и садится.
- Ты ударил того мальчика? - спрашивает она.
Он опускает голову, сжав ладони между коленками.
- Чейз, скажи правду, - просит мама. Я же все равно узнаю ее.
Брат поднимает на нее ангельские заплаканные глаза.
- Да, - шелестит он.
Мама хмурится:
- Из-за чего?
- Он меня обозвал.
- Не ври! - кричу я. - Не обзывал! Мы вместе играли!
- Ты можешь идти, - говорит мне мама и смотрит на старшего брата. - А ты, пожалуйста, останься.
- Ночью к тебе придет монстр, - шепчет он мне, пока мама отвечает на звонок папы. - Он наказывает плохих девочек.
Я иду к двери, оглядываюсь и вижу, как он на меня смотрит - с такой ненавистью, что пробирает дрожь. Я не люблю своего старшего брата. Я боюсь его. Потому что он знает монстра.
Мама проводит с Чейзом долгую разъяснительную беседу о том, что нельзя бить других детей. Потом она уезжает вместе с папой в аптеку, а я остаюсь дома и кручусь около приходящей домработницы. Не поднимаюсь на второй этаж.
На этом мой сон заканчивается, но я не просыпаюсь - просто падаю сквозь пространство и время туда, где ничего не существует.
«Ночью к тебе придет монстр». «Ночью к тебе придет...»
Я слышу, как плачет ребенок. Просыпаюсь и тоже плачу. Я проклята. Я думала, что ненавижу цветы, но я ненавижу себя.