یک فن |P.M.

глава 9

Винни останавливает машину около остановки на безлюдной незнакомой окраине, под тусклым желтым фонарем. С одной стороны дороги – стройка, с другой – новые панельные дома, до которых бежать и бежать.
– Что с тобой? Отравилась? – заботливо спрашивает Винни.
– Не знаю, – шепчу я и выхожу из машины, делая вид, что меня тошнит. – Не смотри!
– Да ладно тебе, не стесняйся, – отвечает Винни, вылезая следом за мной. – У всех бывает. Если так неловко – просто отойди за остановку.
Я отхожу, замираю, прислушиваюсь и бегу изо всех сил в сторону домов.
Винни врет. Не знаю, что он от меня хочет, но врет. Его рассказ складный и эмоциональный, я почти поверила ему. Но в одном он прокололся. В Маше. Той девушке, которая покончила с собой из-за Пэйтона. Во-первых, она не похожа на него – темноглазая брюнетка, копия Кейт. Во-вторых, она приехала с Урала, где у нее был только отец-алкоголик, а он рос вместе с семьей в ЛА.
Возможно, Авани была не права, возможно, она ошиблась, возможно, Пэйтон убил двух Лаурен – абсолютно разных. Может быть еще тысяча «возможно»! Но я не верю Винни. Кожей чувствую исходящую от него опасность. К тому же если Пэйтон такое чудовище, то почему он оставил в живых свидетеля его преступлений? Проще было бы избавиться от него.
У меня в голове крутится еще много вопросов: как Винни меня нашел? Если они были знакомы с Надей почему не рассказал следствию о своих подозрениях? И откуда он знает Габриэля? «Убегай так далеко, как только сможешь, принцесса. Я найду тебя и унесу с собой», – вспоминаю я сообщение от Пэйтона. Это любимое обещание монстра – отыскать меня и унести с собой. Эти странные слова привели меня в чувство. Это не Пэйтон, это монстр. И я должна получше спрятаться от него, чтобы он не смог меня отыскать.
Изо всех сил я бегу к домам, на ходу доставая из сумки любимый нож для писем. Задыхаюсь, чувствую боль в боку, но не останавливаюсь. Если бы я была в нормальном состоянии, ни за что бы не села в машину к Винни, не стала бы верить его словам. Но я была морально убита, не могла мыслить рационально и слепо доверилась.
Я несусь по какому-то пустырю, падаю, встаю и бегу снова, подальше от Винни. Я должна спастись. Не успею – и все пропало. Дома со светящимися окнами совсем близко, нужно сделать последний рывок. Последний! Я затеряюсь среди каменных джунглей, только бы добраться. Через арку я забегаю в пустой двор, понимая, что спасение близко, почти на ладони, однако меня вдруг больно хватают за предплечье. Я пытаюсь отпихнуть преследователя, но тщетно. Меня крепко держат. Страх едкой дымкой облепляет мое лицо, туманит зрение. Мне кажется, что это конец.
– Куда собралась? – спрашивает Винни тяжело дыша.
Он догнал меня – оббежал дома и перекрыл дорогу. Понял, что я совершила побег. Его глаза злы, а улыбка напускная, будто высеченная из камня.
– Отпусти! – прошу я с отчаянием.
– Зачем ты убежала, дура? – злится он. – Я же сказал, что везу тебя в безопасное место! Что, хочешь, чтобы Мурмаер живого места на тебе не оставил? Чтобы прикончил? Да хватит дергаться, идиотка!
– Что ты хочешь? – спрашиваю я, крепче сжимая нож и пытаясь понять, куда его лучше воткнуть. Убить им нельзя, но ранить – запросто.
– Спасти тебя!
– Ложь! Ты мне соврал! – кричу я.
Его лицо меняется.
– Догадалась? А я ведь прекрасный актер. И ведь хотел как лучше, – выдыхает Винни. Он в ярости. Как же ты мне надоела! Столько проблем и…
Он не заканчивает фразу – я с силой втыкаю свой жалкий нож в его бедро. Винни орет от неожиданности и отпускает меня. Я снова бегу, но он вновь легко догоняет меня и валит на землю. Я пытаюсь кричать, но Винни закрывает мне рот ладонью, пахнущей табаком. И что-то вкалывает в шею. Мои руки и ноги моментально перестают меня слушаться. Глаза закрываются.
– Как ты меня достала, – с досадой шепчет Винни и оглядывается по сторонам – нет ли свидетелей? Что они оба в тебе нашли, а?
– З-зачем?.. – с трудом спрашиваю я, изо всех сил борясь с темнотой, которая накрывает меня.
– Потому что так хочет Габриэль, – весело отвечает Винни, и я теряю сознание.
* * *
Габриэль стоит у холста с картиной и рассматривает ее. Ему не нравится то, как на лицо мертвой девушки падает лунный свет и как ложатся тени. Жаль, что она уже покоится в земле под розами в саду, что находится за мастерской. И больше не может позировать.
– Что же делать? – сам себя спрашивает художник.
Он не чувствует удовлетворения от картины. Только лишь нарастающее беспокойство. Что же еще не так, кроме игры света и теней? Что же не так?
Его мысли прерывает телефонный звонок.
– Я привез его, – слышит Габриэль мужской голос.
– Спасибо, Ник. Расположи нашего гостя в особой комнате.
– Сделаю, – отвечает водитель Пэйтона, прекрасно понимая, о чем идет речь.
И добавляет:
– Вместе с ним девушка, его бывшая подружка. Вам понравится. Красивая.
– Замечательно. Ее – в подвал. Пусть отдыхает с остальными. Где Винни? – любопытствует Габриэль, не отрывая взгляда от картины. Беспокойство нарастает все больше.
– Едет, скоро будет. Элизабет сбежала от него, но он ее нашел.
– Шустрая девочка, – смеется Габриэль. – Что ж, следи за гостем и дай мне знать, когда он придет в себя. Пора расставить точки над «и».
Он отключается и снова смотрит на картину.
Внезапно художнику становится понятно, в чем дело. Что ему так не нравится, что беспокоит.
Мертвая девушка на холсте открыла глаза и следит за ним. Ее глаза как у пластиковой игрушки – белые и пустые, без радужки, с одним только черным зрачком. Он двигается туда-сюда, будто маятник.
Габриэль хмурится, берет кисть и черную краску. И начинает методично закрашивать ей глаза. Два черных круга на безжизненном лице. Она больше не посмеет за ним следить. Ни одна из его картин не посмеет этого делать.
Габриэль окунает палец в черную гуашь, высовывает язык и проводит по нему, оставляя черную полосу. А затем покидает мастерскую. Однако вновь останавливается у лестницы, под которой находятся стеллажи, и берет фотографию в деревянной рамке, на которой изображены мальчик и девочка.
Габриэль вытаскивает снимок из-под стекла – оказывается, он сложен вдвое. Его тонкие, аристократические пальцы разгибают фото, и видно, что на нем запечатлены не двое детей, а трое. Мальчик лет двенадцати и две абсолютно одинаковые девочки. Близняшки. Одну из них мальчик обнимает за плечо, и она улыбается. Другая сидит поодаль, и лицо ее хмурое.
Габриэль смеется.
* * *
Пэйтон приходит в себя с тихим стоном и открывает глаза, чувствуя, как разрывается от боли голова. По телу разлита слабость. Во рту горчит. Мысли путаются. Он обездвижен – сидит на железном стуле с заведенными назад и связанными руками. Ноги тоже связаны. И все, что он может, – поворачивать голову.
Пэйтон с трудом осматривается и понимает, что находится в полутемном сводчатом помещении без окон и с неясными изображениями на потолке и стенах, похожими на росписи в храмах. Рядом с ним еще несколько железных стульев, но пустых. Пахнет гнилыми цветами – повсюду горшки с засушенными мертвыми розами.
Последнее, что Пэйтон помнит: Элизабет, сидящая на заднем сиденье машины, которая хочет его поцеловать. Помнит глухую ярость, сжавшую его в своих тисках, помнит удивление, страх, снова ярость, из-за которой он перестал себя контролировать. А еще он прекрасно помнит, что это была не его Элизабет. И осознание этого было похоже на пронзившую его тело молнию.
От нее не пахнет ванильным мороженым. Ее запах – пионы и какао, а еще – масляные краски. У нее другая мимика и другой взгляд – острый, терпкий. На шее – маленькая родинка, которую он раньше не замечал. И нет крохотного шрамика на ладони. Это не Элизабет Хосслер. Не его принцесса, которую он любил и ненавидел, а другая девушка с ее лицом и фигурой.
Пэйтон понял это, хорошо присмотревшись к гостье. И многие вещи стали ему ясны всего за какое-то короткое мгновение. Эта девушка целовалась на видео с Габриэлем. Эта девушка была даймоном в «Легионе». Эта девушка убила его брата, а потом что-то сделала с ним и привезла в это странное место.
Пэйтон пытается освободиться, но все попытки тщетны – он крепко привязан к железному стулу. Он должен это сделать, чтобы спастись самому и спасти Элизабет. И сколько бы он ни старался, все его усилия тщетны. Он рычит, но не сдается. Запястья стираются в кровь, но высвободить их из веревок не получается.
– Зря стараешься, – слышит он вдруг знакомый голос.
Вспыхивает теплый свет, слепящий глаза, и на расписных сводчатых стенах оживают ангелы – их глаза заколочены, а рты – зашиты. Но не это пугает Пэйтона, а совсем другое. К нему неспешно приближаются Винни и Габриэль с девушкой на руках. Он осторожно несет Элизабет, которая находится без сознания.
– Что ты с ней сделал? – в бешенстве хрипит Пэйтон, снова и снова пытаясь высвободиться.
Вены на его руках вздуваются, на лбу выступает пот. Не получается.
– Ничего, – спокойно отвечает Габриэль и усаживает беспомощную Элизабет на стул, Винни помогает ему привязать и ее.
– Отпусти ее, ублюдок! Отпусти немедленно! Ты слышишь? Иначе я тебя убью! Клянусь, что убью!
В Пэйтоне просыпается зверь, готовый рвать и терзать врагов. И его голос все больше становится похож на рык.
– Советую тебе быть вежливым, друг мой, – говорит Габриэль, гладя Элизабет по карамельно-русым волосам. – Все-таки ты в гостях, а гости не должны вести себя так с хозяевами.
Пэйтон выплевывает несколько грязных слов, за что получает пощечину.
– Если ты не замолчишь, я буду вынужден зашить твой грязный рот, – строго говорит Габриэль, – и если ты думаешь, что это пустая угроза, то ошибаешься.
Пэйтон переводит глаза на ангелов с зашитыми ртами и замолкает. «Успокойся, – думает он про себя. – Успокойся и найди выход. Если с тобой что-то сделают, она точно не выберется отсюда». Он кидает взгляд на Элизабет, которая все еще не пришла в себя. Габриэль ловит его взгляд и улыбается.
– Не переживай, друг мой, она скоро очнется. Наша вечеринка только начинается! Скоро придут остальные гости. Ох и повеселимся же мы сегодня!
– О’кей, – говорит Пэйтон почти спокойным голосом, хотя все его тело так напряжено, что мышцы начинают гореть, – чего ты хочешь?
– Чего может хотеть хороший хозяин? – лукаво смотрит на него Габриэль. – Порадовать гостей. Не более того. Кстати, тебе удобно? Стулья могут быть жестковаты.
– Удобно, – отвечает Пэйтон, пытаясь нащупать хоть что-то, что сможет его спасти. – А что должны делать гости, чтобы порадовать хозяина?
Габриэль улыбается.
– Вести себя хорошо. И поиграть с хозяином в то, что он для них приготовил.
– Что же приготовил хозяин?
– Какой ты хитрый! – качает головой Габриэль. – Заранее ничего не скажу!
Он отвлекается на телефон, и к Пэйтону приближается Винни.
– Классный пистолет, – говорит он с ухмылкой и достает оружие, принадлежащее Пэйтону. – Спасибо за подарок.
– Пошел к черту.
– Кстати, я так хорошо с ней развлекся, с ухмылкой продолжает Винни – мстит за то, что Пэйтон заставил его отказаться от Элизабет. – Горячая штучка!
Кровь Пэйтона начинает кипеть. Эти слова пробирают его до самых костей. Если с Элизабет что-то сделают, он всех их убьет. Каждого.
– Она такая послушная, – продолжает, дразня его, Винни. – А еще умеет…
Он вдруг падает – Габриэль бьет его с силой, которую не ожидаешь увидеть в мужчине столь изящного телосложения. На мгновение его лицо становится уродливо-яростным, однако затем это выражение пропадает.
– Не смей так говорить о моей сестре, – чеканит Габриэль строго.
Винни смотрит на него со страхом.
– Прости, – говорит он, поднимаясь с пола. Я просто пошутил.
– Веди себя прилично, чтобы над тобой не начал шутить я, – замечает Габриэль и с умилением смотрит на Элизабет – она приходит в себя.
– Принцесса! – кричит Пэйтон, видя, что девушка открывает глаза. – Не бойся, все будет хорошо! Поняла меня?
– Закрой ему рот – шумно, – велит Габриэль Винни и подходит к Элизабет.
Винни тотчас достает широкий скотч и грубо залепляет рот Пэйтона.
– Будь послушным мальчиком, – шепчет он, подмигивает ему и уходит – так хочет Габриэль.
Пэйтону кажется, будто в его голове разрываются снаряды, и сам он внутри похож на безжизненный, выжженный пустырь. Одна его часть говорит, что все кончено, Князь не отпустит их, и все, что Пэйтон может сделать, – выторговать несколько лишних часов жизни или облегчить смерть. Вторая часть хочет бороться до самого конца.
Он был слишком беспечным, слишком уверенным в себе. Князь переиграл его, как ребенка.
– Привет, ты как? – заботливо говорит Габриэль, склонившись к Элизабет, на тонком лице которой печать ужаса.
– Где я? – спрашивает она слабым голосом. Что происходит?
Она видит связанного Пэйтона, понимает, что и сама обездвижена, и испуганно вскрикивает. В ее ореховых, широко распахнутых глазах – дикий страх.
– Ты у меня в гостях. Наша третья встреча, – поясняет он Пэйтону, не сводящему с них глаз.
– Что ты хочешь?.. – потерянно шепчет Элизабет. – Что тебе нужно?..
– На самом деле я преследую две цели, – задумчиво отвечает Габриэль. – Во-первых, прохожу свой лимб. Да-да, Пэйтон, ты не ослышался – это моя игра, не твоя. Я с самого начала все продумал. Конечно, не все шло по плану, приходилось вносить коррективы, и в конечном итоге это заканчивается не совсем так, как я планировал… Но ты же меня знаешь, друг мой, я всегда умел импровизировать. Тебе не стоило так легкомысленно относиться ко мне и к моему «Легиону». Я знал, что ты хочешь, с первой минуты, как ты здесь появился. Знал, что ты ищешь того, кто виноват в смерти брата. Но ты с самого начала не понимал, что виновных нет. Твой брат – самоубийца, который сам решился на этот отчаянный шаг, сам совершил этот грех. Если кто виноват, то только он. Ну или ты. Ты ведь мог же его спасти? Ты опоздал на пару минут.
Пэйтон трясет от этих слов, его глаза наливаются кровью, но он все так же ничего не может сделать. Он словно беспомощный ребенок.
– Ты думал, что ты Немезида, карающая своим мечом, – продолжает ровным тоном Габриэль. – Но ты просто дурак, который не может отличить правду от вымысла. Я принял тебя в «Легион» только для того, чтобы ты стал частью моей игры. Так же, как и твой брат стал частью игры той, которую ты столь отчаянно искал. И если бы ты не сунулся в клуб, если бы не был одержим местью, то ничего этого бы не случилось. Вы бы оба здесь не находились. Или по крайней мере не было бы тебя, друг мой. – Габриэль ласково гладит Элизабет по волосам, и та вся сжимается. – Вторая цель, которую я преследую, неразрывно связана с первой. «Семья или смерть» – так звучит название моей игры. Я давно собирался собрать всех нас вместе. Ты ведь так ничего и не вспомнила? – спрашивает он Элизабет. – Не вспомнила нас?
– К-кого? – спрашивает она.
– Меня, твоего брата, и Райли, твою сестру, – отвечает он.
И в это же время в сводчатую комнату входит точная копия Элизабет. У нее точно такая же фигура, точно такое же лицо, даже волосы точно такие же. Единственное различие – одежда. На Элизабет куртка и джинсы, на ее копии – длинное мятное платье со шлейфом. А еще у них разные глаза. В глазах Элизабет – страх и непонимание. В глазах копии смех и толика безумия.
* * *
Я смотрю на девушку со своим лицом и ничего не понимаю. Кто она? Откуда здесь взялась? Она реальна или же плод моей воспаленной фантазии? А может быть, это я? Мне кажется, что я сошла с ума, что стены с ужасными ликами на них кружатся и что я кружусь вместе с ними. Мне страшно настолько, что я едва не теряю сознание. Моя кровь кажется ледяной, а руки и ноги – сделанными из стекла: одно лишнее движение – и они разобьются.
Я думала, что познала все оттенки страха, но это не так. Сейчас я на самой его вершине, стою на ковре, сотканном из сотен лезвий, и моя холодная кровь вытекает из маленьких глубоких ран на ступнях. Еще немного – и мое несчастное, истерзанное сердце разорвется на части. А цветы, что живут под моей кожей, прорастут сквозь нее кровавыми пятнами.
Больше, чем за себя, я боюсь за Пэйтона. Я не хочу, чтобы ему было больно. Пусть лучше я пострадаю, но только не он, не он! Не знаю, что происходит, но я хочу его защитить, закрыть собой, уберечь от кровавой участи.
– Наконец наша семья воссоединилась, – с умилением говорит Габриэль, а я не понимаю, о чем этот безумец, изуродовавший мою жизнь. – Старший брат и две его младшие сестренки. Сегодня особенный день. Я так рад.
– Привет, сестренка, давно не виделись, – улыбается копия.
У нее точно такой же голос, как и у меня.
Но разве такое может быть?
– Кто ты? – шепчу я потерянно. – Кто ты и чего хочешь?
– Ну вот, – дует губы копия. – Ты так и не вспомнила. Меня зовут Райли. Я твоя близняшка. Но я старше тебя на целых пятнадцать минут. По крайней мере, так говорила мама. Что, ты и маму не помнишь? Убила маму и не помнишь. Ай-ай-ай.
– Я не убивала маму. Я не могла…
– Врать нехорошо, – качает головой Райли. – Ты еще и папу убила. Эй, Мурмаер, каково тебе было спать с убийцей?
Пэйтон, на лице которого скотч, наблюдает за нами, его глаза горят ненавистью. Габриэль тоже не отрывает от нас жадного взгляда, в котором плещется безумие. Райли подходит ко мне, склоняется и рассматривает мое лицо. Она гладит меня по щеке, касается волос, разглядывает, будто куклу за стеклянной витриной, решая, купить или нет.
Наши взгляды встречаются. Меня бьет током. Это я. Это другая я. Я, которой не должно было существовать.
– Кожа лучше, чем у меня, – недовольно замечает Райли. – И волосы гуще. Почему?
– Я никого не убивала, – шепчу я солеными от слез губами. – Я не убивала, не убивала, не убивала…
– Не оправдывайся.
– Я не убивала.
Она смеется, глядя, как жалко я на нее смотрю. Чувствует мой страх. Упивается им.
– Ты такая забавная, Марлена, – качает головой Райли. – Всегда была забавной и глупой.
Марлена… Это что-то знакомое. Марлена… Марлена… Так звали девочку из моего сна! Ту, которая едва не погибла при пожаре. Марлена Флинн Хадсон – это мое прежнее имя.
– Ты узнала, что приемная, но понятия не имела, что у тебя есть сестра-близнец? – спрашивает Габриэль, подходя к Райли и кладя руку на ее плечо.
Она улыбается, преданно на него глядя. Как собака на хозяина.
Я мотаю головой, не в силах оторвать взгляда от Райли. Будто бы напротив меня стоит мое отражение, сошедшее с зеркала. Отражение, которое хочет меня убить. Интересно, кто быстрее сделает это? Райли или терзающий меня диким зверем страх?
Мне хотелось бы, чтобы мои чувства вновь заморозились, чтобы мне снова было все равно, но этого не происходит. Теперь я должна прочувствовать все сполна. Это мой крест.
– Это так здорово – найти родного человека, продолжает Габриэль, – при этом похожего на тебя как две капли воды. Впрочем, я никогда вас не путал – с самого рождения. Иначе каким бы я был старшим братом?
– Чейз, – вдруг вспоминаю я сон. – Мальчика, который был моим старшим братом, зовут Чейз.
– Верно, – довольно кивает Габриэль. – Это мое настоящее имя. Впрочем, я его терпеть не могу.
– Вспомнила его имя?
Пальцы Райли больно вцепляются в мой подбородок. Она не говорит, а шипит, словно змея.
– Может быть, вспомнишь, как оставила всех нас сиротами, сестренка?
В ее глазах больше нет смеха – только ненависть. Она ненавидит меня так сильно, что готова убить. Она хочет выпить мою кровь, сломать мои кости, вытянуть каждую жилу. Это ненависть с оттенком безумия, ненависть, которая завораживает своей чистейшей тьмой, и я смотрю на сестру так, будто бы она меня загипнотизировала.
– Я не помню, – едва слышно отвечаю я, и она бьет меня по лицу со всего размаха, так, что на губах появляется кровь.
– А я все помню, моя маленькая сестренка, все! Ее – или мой? – Голос наполнен звенящей яростью.
– Перестань, – холодно говорит Габриэль.
Райли тотчас опускает занесенную руку.
– Мы должны оставаться дружными, любовь моя. Дай ей прийти в себя. Да и вообще, что подумают о нашей семье? – укоризненно спрашивает он и смотрит на Пэйтона. Я тоже перевожу на него изможденный взгляд.
Наши глаза встречаются.
«Мне страшно! Мне очень страшно!» – мысленно кричу я.
«Все будет хорошо, принцесса», – отвечает он мне, но я впервые ему не верю.
Все, чего я сейчас хочу, – защитить его. Это желание сильнее черной воронки страха над моей головой.
– Я и правда убила наших родителей? – спрашиваю я тихо, глядя на свои колени.
– Правда. Подожгла дом, – равнодушно отвечает Габриэль.
И Райли, слыша это, обнимает его и прижимается щекой к его груди.
– Не плачь, любовь моя, – тотчас начинает успокаивать он ее.
Они не выглядят как брат и сестра – скорее как два безумных любовника.
– Если я виновата, накажите меня, но отпустите Пэйтона, – прошу я. – Он ни при чем.
– О нет, – вздыхает Габриэль. – Он очень даже при чем.
Райли, у которой вдруг высыхают слезы, смеется и идет к Пэйтону. Она садится к нему на колени, обвивает руками шею, целует в щеки. Его глаза закрыты, а заведенные назад, за спинку стула, руки сжаты в кулаки. Я знаю, что ему неприятно, но он не дергается. Терпит.
– Он такой сильный, – мурлыкает Райли – Такой брутальный. И пахнет морем. Ты действительно полюбил мою сестренку, душка? И как она тебе? Вы спали? Тебе понравилось? Хочешь меня? – Она оголяет плечо своего воздушного мятного платья. Я лучше нее и много чего умею.
Моя копия безумна. Они с Габриэлем оба не в себе. Я вижу по их глазам. В них слишком много демонов. Они их поработили.
«Ты могла быть такой же», – шепчет мой демон. Ему тоже страшно – так же, как и мне.
– Райли, это некультурно, – укоризненно говорит Габриэль. – Перестань. Слезь с него. Какой пример ты подаешь младшей сестре?
– Мне интересно, он такой же, как брат, или другой? – звонко хохочет она, запуская пальцы в его черные волосы. – Да-да, малыш, это я играла с Диланом. Честно, он был абсолютно никаким, – шепчет она на ухо Пэйтону. – Скучный, глупый и неискушенный. Он так меня раздражал. У него было все – и семья, и деньги, и положение, а он решил стать современным нигилистом. Все время скучал и думал о тщетности бытия. При этом даже целоваться нормально не умел. Пришлось всему его учить. Зато он был так в меня влюблен, что поверил в мой спектакль и отдал за меня свою жизнь.
Пэйтон дергается всем телом. Райли падает с его колен на пол и хохочет еще звонче. Габриэль помогает ей подняться и заботливо отряхивает платье. Я смотрю на Пэйтона, и моя душа разрывается от боли. Ему плохо – в глазах стекло слез, жилы на шее натянуты, словно струны, на лице – маска горя.
«Пожалуйста, держись!» – мысленно кричу ему я и снова молю:
– Пожалуйста, отпустите Пэйтона. Я отвечу за все свои грехи. Только его отпустите. Габриэль… Чейз! Пожалуйста! Я сделаю все что захочешь!
Я действительно готова на это.
– Ты и так сделаешь все, что мы захотим, сестренка, – пожимает плечами Райли, а Габриэль скорбно качает головой.
– Пожалуйста, пожалуйста, – прошу я в истерике. – Пожалуйста!
– Спасший убийцу должен быть наказан, Марлена. Что, не помнишь, как он вытащил тебя из огня? А ты, друг мой? – Габриэль поворачивается к опешившему Пэйтону. – Ты помнишь, как шестнадцать лет назад спас из огня маленькую девочку из дома по соседству? Девочку, которая убила своих родителей.
Глаза Пэйтона расширяются. Он что-то вспоминает. А я помню сон, в котором меня спас мальчик. Его мама назвала имя – Пэйтон. Быть не может. Я отказываюсь в это верить.
– Вы жили рядом с нами, в соседнем доме, – продолжает Габриэль. – Марлена все время играла с твоим младшим братом, и меня это злило. Со мной не играла, а с ним – пожалуйста. Я ужасно ревновал ее. Изредка пулялся в этого мальчишку камнями, ставил подножки, обзывал. Однажды ты это услышал и ударил меня. Даже носом кровь пошла. Помнишь, друг мой?
Пэйтон кивает. Ярость в его темных глазах смешана с безграничным удивлением.
– Как же я тебя ненавидел! Ты был сильным и смелым. А я – слабым и трусливым. Мне безумно хотелось тебе отомстить. И я подбросил под ваш забор мертвого щенка, – продолжает Габриэль. – Твой брат нашел его и горько плакал. А потом вы втроем он, ты и моя Марлена – хоронили его. Вы пытались переманить к себе Райли, но я не дал вам забрать у меня вторую сестренку. Впрочем, наверное, нужно все рассказать по порядку? – спрашивает безумец, заводя руки за спину, будто поэт.
Райли садится на пол у его ног, рассматривая свои ногти – каждый из них покрашен разным цветом. Мы должны выслушать его рассказ.