یک فن |P.M.

глава 3

Пэйтон объявляется этим утром. Когда я открываю дверь квартиры, чтобы пойти на учебу, то вижу перед собой букет цветов, и мое сердце знакомо замирает.
Поклонник. Я беру тяжелый букет стеклянными, невесомыми пальцами и вдыхаю чудесный цветочный аромат. Так пахнет пыльца фей, не иначе. Мой Поклонник. Раньше в каждом букете был только один вид цветов. Сейчас это сборник. Здесь и бархатные персиковые розы, и фиолетово-розовые ирисы, и кустовые белоснежные нарциссы, и нежно-карминовые лизиантусы – за это время я стала гораздо лучше разбираться в цветах.
– Что такое? – появляется в прихожей мама. Цветы? Красота какая! Пэйтон прислал?
– Не знаю. – Я отдаю тяжелый букет маме. Поставь, пожалуйста, в воду.
– Вы еще не помирились? – говорит она мне вслед.
– Мы толком и не ссорились, – отвечаю я и спускаюсь вниз.
Он что, сошел с ума? Пропал и снова будет слать мне букеты?
Я резко открываю дверь и едва не задеваю стоящего рядом с ней Пэйтона. Он снова выглядит как обычный парень, а не как наследник целого состояния – тяжелые ботинки, черные джинсы и удлиненная, почти до колен куртка.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я его тихо, жалея, что на этот раз не ударила дверью.
Мне хочется сделать ему больно – отомстить за то, что он сделал больно мне.
– Жду тебя, принцесса, – отвечает Пэйтон, глядя на меня бездонными темными глазами, и я сразу понимаю – с ним что-то не так. Совсем не так.
Выражение лица такое, будто случилось что-то ужасное. Взгляд стылый, руки безвольно опущены. Пусть он еще сотню раз скажет, что я не понимаю людей, но я как никто научилась понимать его.
– Зачем ждешь?
– Соскучился, – произносит он тихо и притягивает меня к себе.
Сначала я пытаюсь высвободиться, бью его по плечу, бью больно, но он не отпускает, прижимает меня к себе, как маленького ребенка. Желание хотя бы на мгновение оказаться рядом с ним и вдохнуть запах северного моря побеждает, и я перестаю вырываться.
Я тоже очень по нему скучала эти дни, думала о нем каждую минуту. Что он со мной сделал? Приручил? Пэйтон действительно стал моим наркотиком. И мне было плохо потому, что я не могла принять дозу его любви. Я обнимаю его в ответ, и сердце стучит в висках с удвоенной силой. У меня нет противоядия этим чувствам. А если бы и было, я бы вылила его в замерзающую землю.
Я цепляюсь за его пояс, боясь отпустить, но мне нужно сделать это первой. И я делаю. Отпускаю его и поднимаю голову.
– Я пропал, – говорит Пэйтон.
– Заметила.
– Не специально – у меня проблемы, принцесса.
– Мог хотя бы лично сказать об этом, а не через Ника – замечаю я сухо.
– Да не мог я, понимаешь? – Он вдруг запускает пальцы в черные волосы. В его голосе – отзвуки отчаяния.
– Нет.
– Правда. Не мог. Слишком был занят.
– Ты же нашел время поужинать с Кейт, – замечаю я.
Его глаза темнеют, становятся почти черными. Губы сжимаются.
– Не сходи с ума. Кто тебе это сказал?
– Кейт.
– В следующий раз пошли Кейт в задницу, когда она будет нести чушь, – резко отвечает Пэйтон.
– Она же твой друг, – замечаю я не без ехидства.
– Поэтому так и говорю. Если она еще раз устроит нечто подобное, перестанет им быть.
Мне нравится этот ответ, но я все еще зла.
– Что у тебя за проблемы?
Пэйтон все так же бесцветно рассказывает мне о том, что когда-то давно его отец и несколько других крупных бизнесменов создали консорциум, а после вместе с немецкими коллегами учредили девелоперский и строительный холдинг, который впоследствии стал одним из крупнейших в стране. Однако со временем они стали понимать, что немецкая компания пытается установить контроль над холдингом. И в тот день, когда пропал Пэйтон, конфликт достиг своего пика. Им пришлось начать юридические процедуры по защите своих интересов.
– Мы хотим выкупить их акции, – говорит Пэйтон. – Только знаешь, мне кажется, никто не принимал меня в расчет – все думали, что я кретин, у которого можно будет легко и просто все отобрать. Забыли, видимо, каким был мой отец.
– Ты показал им зубы? – спрашиваю я, невольно любуясь его лицом.
– Попытался, – криво усмехается он. – Не позволю выставлять себя идиотом. Это деньги моей семьи.
Он такой замученный, что мне невольно становится его жаль. Я знаю, что он очень скучал – не меньше моего. Это не оправдание, но это греет мое измученное сердце. Наверное, во мне срабатывает что-то чисто женское, нелогичное, шепчущее мне, чтобы я простила Пэйтона.
– Никогда больше не исчезай внезапно, – тихо говорю я. – Иначе у нас ничего не получится. Несмотря на всю мою любовь к тебе. Я ведь уже говорила я просто не выдержу, сломаюсь. Лучше остановиться сейчас, пока есть возможность, понимаешь?
– Я всего лишь пропал на несколько дней.
– Всего лишь? А ты знаешь, что я чувствовала все эти дни? Я думала, что с тобой что-то случилось! – бью я его кулаком по плечу. – А вдруг заболел? А вдруг авария? А вдруг пропал? А вдруг что-то еще, о чем я не знаю? – почти кричу я, и он ловит мои руки за запястья, поочередно целуя каждое, касается губами крохотного шрама. – Я не знала, что мне делать, Мурмаер! Я сходила с ума! Я ведь даже не знаю, где ты живешь, не знаю никого из твоих родных! Иногда мне кажется, что я слишком мало о тебе знаю, Пэйтон. Тот ли ты, за кого себя выдаешь? срывается с моих губ.
– Что это значит? – вдруг сердится он.
Но я не отвечаю – просто обнимаю его снова. Близость с ним успокаивает. Одна его рука на моей талии, вторая – на затылке. В его объятиях мне ничего не страшно.
– Не говори такие вещи, – просит Пэйтон, гладя меня по волосам.
Мы оба постепенно успокаиваемся.
– Я был не прав, – шепчет он. – Но все было слишком серьезно. Я не могу подвести отца, не могу позволить себе быть слабым.
– Ты не слабый, – отвечаю я. – Если что-то случается, просто говори мне об этом. Скажи, что пропадешь или занят, и я буду спокойна. Не стану надоедать тебе, просто буду ждать. Хорошо?
– Хорошо.
Он вдыхает запах моих волос, я чувствую, как опускается и поднимается его грудь, и целую его – не с жадной настойчивостью, а максимально мягко и аккуратно.
– Я довезу тебя до универа, – говорит Пэйтон, когда мы отпускаем друг друга.
– Нет, на метро быстрее, – возражаю я.
– Тогда я поеду вместе с тобой.
И он действительно провожает меня до самых дверей, пообещав вечером встретить. На улице дует ветер, неся ненастья и холод. Но мне все равно – я счастлива. И широко улыбаюсь, будто пьяная.
Вечером Пэйтон встречает меня на машине и говорит, что хочет поужинать со мной. Он кажется спокойным и уверенным, но я чувствую напряжение. Что-то не так. Что-то совсем не так. Он так на меня смотрит, будто видит призрака. Будто готов достать нож и растерзать этого призрака на клочки. Мне даже страшно становится. Однако я все списываю на его проблемы в бизнесе.
В «Шоколаднице», куда я его затащила, он объявляет мне о сюрпризе. Мы отправимся искать северное сияние.
– На Новый год? – удивленно спрашиваю я, думая, что это будет воистину праздничным чудом.
– На выходных.
– Что? На этих выходных? – переспрашиваю я изумленно. – Откуда оно в октябре?
– Сезон открыт с сентября по март, – отвечает Пэйтон со знанием дела. – И самый пик охоты приходится на конец сентября – октябрь и на конец февраля – март. Но за прогнозом северного сияния можно следить. Ближайшие выходные – отличная дата.
– Как за ним можно следить? – удивленно спрашиваю я.
– Обыкновенно, принцесса. Есть специальные сайты, где учитывается солнечная активность и облачность. Можно узнать примерную дату приближения солнечного ветра к поверхности планеты и еще несколько параметров. Выходные идеальны для охоты. Хотя, конечно, не факт, что мы все-таки увидим северное сияние. Но ты ведь хочешь хотя бы попробовать?
– Хочу! – Мои глаза загораются. – Но разве можно так просто взять, сорваться и…
Его ладонь закрывает мне рот.
– Я обо всем позабочусь, – говорит Пэйтон, пристально на меня глядя – так, будто призрак стоит за моей спиной. – Мы улетим завтра, в субботу. Полет в Мурманск займет около двух часов.
– Нет, Пэйтон, это слишком, – говорю я, убирая его руку и переплетая свои пальцы с его.
– В смысле – слишком?
– Мне нужно готовиться к конференции, – неуверенно говорю я.
– Это же северное сияние, принцесса. Ты ведь так хотела его увидеть. Ты должна его поймать, пока есть возможность. Мне уже нашли подходящий джет.
– Что это? – с подозрением спрашиваю я.
– Частный самолет. Бизнес-джет, – отмахивается он все с таким же странным взглядом.
– Не поняла. Ты хочешь, чтобы мы полетели на частном самолете?
– Да. В компании есть человек, который этим занимается – ищет джеты для внезапных командировок. – Для него это совершенно обыденно, а для меня сродни чуду.
– То есть ты хочешь, чтобы мы полетели на частном самолете охотиться за северным сиянием? – недоверчиво спрашиваю я.
Это звучит как сказка.
– Да. И ты не отказываешься, принцесса, жестко говорит Пэйтон. – Ты летишь.
– Но…
– Ты летишь, – повторяет он. – Это компенсация за то, что я пропал.
– Я не могу.
– Можешь. Ты говорила, что увидеть северное сияние – твоя мечта. А я обещал исполнить эту мечту.
Я сдаюсь, под его напором невозможно не сдаться.
– А домой когда? – спрашиваю я. – В воскресенье?
Чуть помедлив, Пэйтон, отводит глаза в сторону и кивает. Все же он очень странный.
Какое-то время мы сидим в кофейне, а потом он отвозит меня домой. Коротко и неожиданно глубоко и жестко целует меня на прощание, то ли не понимая, что мне нравятся такие поцелуи, то ли прекрасно это осознавая и дразня, а после уезжает.
Думая о Пэйтоне и предстоящей неожиданной поездке, я стою под упругими струями душа и наконец понимаю, что было написано в его глазах. «Не соглашайся». Ночью мне снова снится недобрый сон.
Я и Пэйтон идем по снегу, держимся за руки и не чувствуем холода, хоть и одеты в летнюю одежду оба в белом. Над нами растекается кровавое северное сияние, сквозь которое светят серебряные звезды, но мы не смотрим на него – мы поглощены друг другом.
Пэйтон вдруг опрокидывает меня на спину я больно обо что-то ударяюсь. И, сев мне на грудь, начинает душить. Я пытаюсь закричать, но из моего горла вырывается только хрип.
Его сильные пальцы сильнее сдавливают мою шею, я задыхаюсь, бью по его рукам, но тщетно. Я вдруг вижу, как из темноты за спиной Пэйтона появляется монстр – он вырос и стал большим, еще более страшным. Тело человека, а голова чудовища. У монстра в руке нож, в котором отражаются всполохи небесного сияния. Глядя прямо в мои глаза, он заносит нож, собираясь вонзить его в Пэйтона. Я хочу его предупредить, крикнуть, чтобы он обернулся, чтобы увидел опасность, но Пэйтон продолжает меня душить.
Будто со стороны, я вижу, как лезвие входит в плоть, как Пэйтон заваливается на бок, как на его белой рубашке расцветает кровавая роза. Слышу его предсмертные хрипы и злобный хохот монстра.
Монстр склоняется ко мне, его мокрые пальцы рисуют на моих губах знаки, и я чувствую тошнотворный привкус крови.
Просыпаюсь я на полу – оказывается, во сне я свалилась с кровати, а подушка каким-то образом упала на мое лицо. Я тяжело дышу – не от нехватки воздуха, а от страшного сна, и мое сердце испуганно бьется о ребра. Вкус крови во рту не проходит.
– Элизабет! – вбегает в комнату перепуганная мама – она услышала мои крики. – Что случилось?
– Просто кошмар, – вымученно улыбаюсь я.
– Господи, у тебя кровь пошла носом! – пугается мама.
Я касаюсь пальцами носа и действительно вижу кровь. Мама помогает мне подняться и сесть в кровати, заставив наклонить голову чуть вперед. Она приносит мне лед в пакете, прикладывает к переносице и говорит что-то успокаивающее. Кровотечение проходит, а вот страх не оставляет меня, впивается в кожу невидимыми крохотными иголочками. Сон, в котором убивают Пэйтона, страшнее, чем все остальные.
– Ты снова кричишь во сне, – с горечью говорит мама, убирая лед. – Как в детстве, когда я только тебя…
Свою фразу она не продолжает. Замолкает почему-то.
– Я не помню, чтобы кричала, – отвечаю я. Я вообще ничего не помню. Мам, это разве нормально? Мои первые воспоминания начинаются примерно с первого класса.
– Нормально, Веточка.
– И фото детских у меня совсем нет.
– Я же говорила – при переезде потерялась коробка со всеми альбомами, – вздыхает мама. Тогда же компьютеров не было. Остался лишь один альбом со снимками твоего отца да с нашей свадьбой.
Она разговаривает со мной, гладит по волосам, успокаивает, и страх наконец начинает растворяться в ночи.
– Мам, а ты меня любишь? – спрашиваю я сонным голосом.
Она улыбается и накрывает меня одеялом – до самого подбородка.
– Конечно. Что за глупые вопросы?
– И я тебя, – шепчу я и проваливаюсь в сон.
Мне кажется, будто мама плачет на кухне.