یک فن |P.M.

глава 4

Я ненавижу сны с монстром. Но они не оставляют меня. Монстр не оставляет меня. Ночью он приходит и поджигает прекрасный замок, в котором я расчесываю свои длинные, словно у Рапунцель, волосы. Сны с пожаром – самые страшные. Я бегу от пожара наверх, в самую высокую башню, слыша, как черный огонь трещит за моей спиной, и задыхаясь от дыма. Гибель неизбежна. Я знаю это.
У монстра никогда не получается меня убить в этих снах я предпочитаю спрыгнуть с башни и улететь в пропасть, но не сгореть в его адском огне. В этот раз я тоже стою у окна, видя языки черного пламени, набираюсь храбрости прыгнуть вниз, но сегодня ночью меня пытается спасти Поклонник. Он подплывает ко мне на волшебной лодке, рассекающей облака, окружившие замок, и кричит, чтобы я прыгнула к нему. Он заберет меня, спасет из этого ада.
Я стою на окне, но монстр цепляется за мои волосы, вырывает клочья, не желая отпускать, рычит что-то злобное. Я собираюсь с силами и все-таки прыгаю. Из-за монстра траектория прыжка меняется, и Пэйтон не успевает меня поймать. Крича, я лечу вниз и…
Просыпаюсь. Пэйтон будит меня. И засыпает вместе со мной, держа за руку. Остаток ночи я сплю спокойно. Когда я просыпаюсь по писку будильника, Пэйтона рядом уже нет. Он поставил мой телефон на зарядку, заказал завтрак из ресторана, который ждет меня на кухне, и растворился, не оставив записки или каких-либо других следов пребывания в моем доме.
Я вспоминаю вчерашние события, и это вгоняет меня в ступор. Кроме заказанного завтрака я вижу цветы на кухонном столе. Изысканные красные розы – их ровно двадцать одна штука. Он изменил своим принципам? Что происходит? Он правда влюблен в меня?
Я сижу за столом, глядя на розы, – кажется, что их лепестки из рубинов – и понимаю, что нахожусь в тупике. Что вчера было? Нет, серьезно, он что-то ко мне чувствует? Поэтому всегда рядом со мной? Но так не бывает. «Отвратительно! Уродство! Просто дерьмо собачье!» – плюется демон. Я вдруг понимаю, что все то время, когда Пэйтон был рядом, демон ни разу не появился. Демон его боится?
«Не пускай его больше! Не приближайся к нему! Не смей!» – кричит демон. Ему не хочется растворяться. Он боится. А я – нет. Парадокс.
Я наскоро ем, привожу себя в порядок, стягиваю волосы в высокий хвост и убегаю из дома. Мне безумно жалко порванный тренчкот, который Пэйтон поднял с пола и повесил на плечики. Но придется покупать новый. Скажу маме, что упала и порвала его. Надеюсь, она поверит.
Я спускаюсь по лестнице, выхожу на озаренную солнцем улицу и первым делом вижу Пэйтона. Он сидит в блестящей черной машине на заднем сиденье. За рулем – другой парень. Пэйтон открывает окно и жестом показывает мне, чтобы я села к нему.
– Что такое? – спрашиваю я изумленно.
Машина трогается с места.
– Едем в больницу, – без намека на любезность кидает Пэйтон.
– Мне вообще-то в университет надо, – говорю я.
– Сначала в больницу, потом в университет. У него безапелляционный тон.
– Но я опоздаю.
– Всегда приходится чем-то жертвовать.
Он абсолютно не такой, каким был ночью, когда держал меня за руку, и одет иначе, в деловом стиле, в костюм, правда, без галстука. Волосы зачесаны назад, лицо гладко выбрито – и когда только успел? Рано утром вызвал водителя, который привез ему все, что нужно, или успел съездить домой? Второе кажется сомнительным.
Мне приходится согласиться. Мы едем куда-то парень за рулем ловко управляется с машиной, хоть и изредка странно косится на меня в зеркало заднего вида. Я поглядываю на Пэйтона, отмечая для себя, как он выглядит при солнечном свете. Сейчас он другой. Взрослее, еще самоувереннее и грубее и при этом сохраняет свою холодную обворожительность.
Мне нравится его изучать. У него крохотная родинка на щеке, а на мочке уха круглый шрам – когда-то он носил серьгу.
– Учишься? – спрашивает Пэйтон, не глядя на меня.
– Чему?
– Испепелять взглядом.
– Не поняла, – хмурюсь я.
– Ты таращишься на меня, как на произведение искусства. Так хорош?
Он поворачивается ко мне и улыбается так, будто у него полон рот битых стекляшек.
– Не говори глупости.
– Тогда я некрасив, по-твоему? – зачем-то уточняет Пэйтон.
– У тебя талант все переворачивать с ног на голову.
– Хотя бы в этом талантлив. Рад, что ты нашла во мне хотя бы один плюс.
Он абсолютно невыносим. Мне хочется покинуть машину, но я молчу. О’кей, пусть везет в больницу, а оттуда я уйду сама.
Довольно быстро мы приезжаем в частную клинику, расположенную недалеко от моего дома, где со мной все так искренне милы, словно я волшебная фея, приносящая каждому радость.
Со мной все в порядке – никаких трещин, просто ушиб. Мне назначают какую-то мазь и отпускают, одаривая улыбками. А мне не до улыбок – я опоздала на учебу.
– Садись, – снова велит мне Пэйтон, который тенью слонялся за мной по больнице и вместе со мной сидел в кабинете доктора.
– Я поеду на метро, – хмуро говорю я.
Я приготовилась к тому, что он будет спорить со мной, но Пэйтон удивляет меня:
– Хорошо. Езжай на метро. – И добавляет: – Но хотя бы до метро я могу тебя подвезти?
Я растерянно киваю. Не знаю, чего от него ждать в следующий момент, но точно знаю, что, когда сажусь рядом и он касается моего лица, внутри что-то вспыхивает.
– Что? – спрашиваю я тихо.
– Ты красивая, – говорит Пэйтон, разглядывая меня.
– Не говори глупости.
– Это не моя прерогатива. – Он явно намекает на то, что моя. – Ты очень красива. И не смей отдавать свою красоту никому, кроме меня.
И что я должна отвечать на это? Благодарить, игриво смеяться, кокетничать, утверждать, что, напротив, страшная, или осыпать ответными комплиментами его? Я молчу.
Он велит молчаливому водителю подвезти меня до ближайшей станции метро. Я выхожу из машины и, вспомнив кое-что, стучусь в окно. Оно медленно опускается.
– Что?
Я улыбаюсь.
– Не помню, говорила или нет… Спасибо, что спас меня.
– Не говорила.
Пэйтон манит меня пальцем, чтобы я наклонилась. А когда я это делаю, целует в щеку. И я понимаю, что утонуть в его северном море будет легко и просто.
– Увидимся, принцесса. – Он смотрит на меня, не мигая. – Свой номер я оставил в твоем телефоне. Звони, если что. Переписки не люблю. Кстати, вот.
Пэйтон протягивает мне пакет с логотипом известного магазина одежды.
– Что это? – хмурюсь я.
– Не мерзни, – говорит он и уезжает.
Я провожаю взглядом его черную, похожую на пантеру машину и спускаюсь в метро.
Жаль, что это был всего лишь поцелуй в щеку, а не нечто большее. Он подарил мне красивое пальто.
«Ты красивая», – слышу я его голос в своей голове, уже сидя в поезде. И украдкой смотрюсь в зеркало.
Я опаздываю на первую пару, но с трудом успеваю ко второй. Авани уже ждет меня – мы переписывались с ней, она знает, что произошло, но требует, чтобы я рассказала ей все-все-все до мельчайших подробностей. Я никогда не видела у нее таких глаз – словно я рассказывала ей сказку, а не эпизод из своей жизни. Она слушает меня на перемене, и ее синие глаза становятся все больше и больше.
– Либо ты гребаная Золушка, Хосслер, и тебе чертовски повезло ухватить такого парня, как Пэйтон Мурмаер(а это как выиграть миллион долларов), либо что-то странное происходит, – выносит она в конце концов свой вердикт. – Элизабет, я тебя заклинаю, будь осторожна. Хорошо? Обещаешь? Пожалуйста.
– Конечно, буду, Ав, ты что, – улыбаюсь я невесело.
– Мне все это не нравится. Я попробую поискать информацию на Поклонника. А, ты теперь называешь его Пэйтоном, – хмыкает подруга. – С одной стороны, я рада, что ситуация с цветами разрешилась, это действительно сводило с ума. И рада, что Поклонник богатый красивый типчик. Кстати, ты же сделаешь мне его фото? Но, с другой, эта история такая мутная… Как болотная вода. Тебе нужно быть аккуратной, повторяет Авани. – Сначала убедись, что Мурмаер не шизофреник с какой-нибудь веселой манией. – Голос Авани переходит на доверительный шепот. – У мамы на работе, ну, в торговом центре, девушка пропала из салона французского нижнего белья. Куда делась, никто не знает. Тревогу забила хозяйка, когда она на работу третий день не явилась. А девчонки между собой поговаривают, что у нее объявился какой-то богатый парень на крутой тачке. Может быть, он увез ее и прикопал где-нибудь.
– Думаешь, Пэйтон такой? – с сомнением спрашиваю я. – Нет, я не защищаю его, поверь, Ав. Я просто пытаюсь понять, кто он такой и действительно ли… Действительно ли меня любит.
– Да. Но тогда зачем он всюду следует за тобой по пятам? И дважды спас… Слушай, может быть, ты должна получить со стороны родственников своего отца огромное наследство и он подбивает к тебе клинья? – осеняет вдруг Авани.
Иногда она такое выдает – ей бы детективы писать.
– Сомневаюсь, – вздыхаю я. – К тому же отец даже не записан в моем свидетельстве. Умер раньше, чем я родилась.
– Ну ты хотя бы узнай его фамилию. Хосслер – это же фамилия мамы? – продолжает Авани с горящими глазами.
Уверена, в детстве она была тем самым ребенком, который воодушевлял других на всякие авантюры вроде поиска сокровищ во дворе.
– Возьму на заметку, – обещаю я.
– С ума сойти, – качает головой подруга. – Ты будто мне сказку рассказала. Такое бывает, да?
Я пожимаю плечами. Мне остается надеяться, что это добрая сказка, а не злая.
– А что Винни? – спрашивает меня на следующей перемене Авани.
– А что с ним?
Мне не хочется думать про него. Все мои мысли о Пэйтоне, и мне кажется, что этим я предаю Винни. Поэтому даже не отвечаю на его сообщения – пишу, что очень занята по учебе.
– Вы встречаетесь?
– Он считает, что да.
– А как думаешь ты? И вообще, кто из них круче? Винни, Пэйтон?
Подруге явно интересно, кого я выберу.
– Винни, – хмуро отвечаю я. – Он адекватный.
Я хочу греться, а не мерзнуть в ночи.
Пары заканчиваются. Мы с Авани выходим на улицу, обсуждая домашнее задание. Мне почему-то кажется, что Пэйтон снова будет ждать меня в машине, но его нет. Мы немного гуляем и прощаемся. Я направляюсь к метро, когда мне звонит Винни.
– Извини, если не вовремя, – слышу я его теплый голос. – Просто хотел услышать тебя. Все хорошо в универе?
– Хорошо, – отвечаю я. – А ты идешь на поправку?
– Да, скоро буду в строю.
– Слушай, а как твоей сестре ее портрет? – спрашиваю я.
– Я не говорил? – расстраивается Винни. – Безумно понравился! Она очень тебе благодарна и говорит, что ты талантлива, Элизабет. Тебе нельзя прекращать рисовать. Кстати, Эмма купила рамку и решила украсить портретом свою комнату. Обещала выслать фото! Так что ждем.
Я чувствую зуд в пальцах – мне хочется рисовать. Хочется и акварели, и мягкой пастели, и цветных карандашей. Хочется погрузиться в бумагу, стать деталью собственного рисунка, превратиться во всеведущий ветер, гуляющий по той стороне холста. Нестерпимо хочется создавать. Такого давно со мной не было – пошел четвертый год, как я бросила это.
Я выхожу из метро, и меня встречает водитель Пэйтона – появляется словно из-под земли и любезно говорит, что тот просил отвезти меня домой. Я чувствую себя неловко, отказываюсь, но этот светлоглазый русоволосый парень с ямочкой на подбородке настойчив.
– Пэйтон будет недоволен, если я не исполню его поручение. Может быть, вы поможете мне?
И я сажусь в машину. Конечно, если бы я ехала на метро, было бы куда быстрее, но на самом деле я рада, что меня встретили, – ходить после вчерашнего по улицам родного района мне страшно. Люди-крысы наверняка где-то поблизости. Рыщут в поисках новой добычи.
– Вы давно его знаете? – спрашиваю я водителя уже неподалеку от своего дома. Почему-то мне кажется, что он хороший.
– Полтора года.
– И какой он?
– Своеобразный, – чуть улыбается тот. – У него непростой характер. Не каждый выдержит. Но он неплохой человек, скажем так.
Больше водитель ничего мне не говорит, и я отлично понимаю, что рассказывать гадости о своем хозяине он вряд ли будет. Он провожает меня до самой квартиры с совершенно невозмутимым видом и терпеливо ждет, когда я зайду внутрь.
– Будьте осторожны, – на прощание говорит водитель.
– В смысле?
Я думаю, что он вкладывает в эти слова нечто большее, чем кажется на первый взгляд.
– Не ходите больше поздно вечером одна. Пэйтон рассказал мне о вчерашних событиях.
– Как вас зовут? – напоследок спрашиваю я.
– Ник
– Спасибо, Ник.
– Рад помочь. До свидания.
Вымыв руки, я включаю мелодичную весеннюю музыку и сажусь за стол, достав все, что я хотела выкинуть, но не позволила мама. Все, что напоминало мне о любимом деле.
Я думаю, что буду рисовать Винни, но весь вечер рисую портрет Пэйтона, погрузившись в магический творческий транс. А потом – северное сияние.
Сегодня я не просто поймала искру вдохновения. Сегодня я захотела творить. И только ночью, уже в постели, поняла, что все это из-за Пэйтона. Он не просто прогоняет демона, он дает мне возможность дышать полной жизнью. Даже портрет сестры Винни я рисовала после того, как столкнулась с ним.
Что все это значит? Я не хочу знать ответ. Когда звонит Винни, я не поднимаю трубку. Да и на звонок Пэйтона не отвечаю. Я сосредоточена на себе.