یک فن |P.M.

глава 2

Выйдя из метро, я иду по знакомым улицам, желая поскорее добраться до дома. На душе неспокойно мысли похожи на обрывки черных нитей; где-то каркает ворон, словно предупреждая.
Я твержу себе, что должна перестать бояться, иначе я просто стану безумной. И, стараясь быть смелой, иду вперед, глядя на свою тень и думая о том, что прислала мне Авани.
Неподалеку от дома, в пустынном безлюдном месте, меня вдруг останавливают.
– Девушка, – слышу я вкрадчивый мужской голос и тотчас ускоряю шаг, но мне преграждают путь.
Их трое. Обычные парни в обычной одежде. Ничего примечательного. Только улыбки у них необычные – они глумливо скалятся, глядя на меня, и я сразу понимаю, что дело плохо.
Парни обступают меня с трех сторон, отрезая путь к бегству, и я беспомощно оглядываюсь – вокруг никого нет. Я в ловушке, которая внезапно захлопнулась. Но пытаюсь выбраться из нее: достаю свой канцелярский нож-скальпель для резки бумаги. Видя его, они весело хохочут.
– Милая, это что у тебя в руке? Что за игрушка? спрашивает один из них, загорелый, улыбчивый и с потухшими глазами.
Такие глаза с невидимыми шрамами, словно забывшие, что такое свет, меня всегда пугали. Я безошибочно находила таких людей в толпе и чувствовала их желание причинять боль.
– Что вам нужно? – спрашиваю я дрожащим голосом.
– А как ты думаешь? – сплевывает второй глаза у него чуть живее, но лицо жесткое и злое.
– Без понятия, – говорю я, все еще стараясь быть смелой. – Могу я пройти?
Они снова хохочут, и демон – вместе с ними. Весело, заливисто. Он чувствует беду. Это подпитывает его.
– Какая ты недогадливая. Покажи-ка, что у тебя в рюкзачке.
Они забирают рюкзак – срывают его с меня так, что трещат швы на лямках. И роются, комментируя, высыпая содержимое прямо в грязь под ногами. Находят конспекты, учебники, резинку для волос, ручки, полупустой бутылек с туалетной водой, блокнот.
Страха нет – он будет потом. Есть оторопь, есть удивление и желание выжить. Я ненавижу чувствовать себя мышкой, загнанной в угол. И еще крепче сжимаю свой нож, хоть он и бесполезен. Но это единственное мое оружие.
Они добираются до кошелька – он белый, прямоугольный, на нем изображена веселая панда. Находят несколько купюр, проездной, какие-то старые чеки.
– Что-то у тебя с деньжатами негусто, – качает головой тот, с потухшими глазами. – Может, чем другим нас порадуешь, а?
Меня пытаются погладить по волосам, но я не даюсь. Хватают за руки, но мне удается вырваться. Телефон выхватывают из моих рук и, глумливо цокая языками, сообщают, что «задорого его не толкнуть». Как будто бы я должна их пожалеть!
Меня прижимают к стене гаража, отпуская пошлые шутки. Нужно кричать, но я молча смотрю на них большими немигающими глазами. И из-за игры света и тени мне вдруг кажется, что головы у них крысиные. Смотрят, скалятся черными пастями, пронзают глазками-бусинками, шевелят носами. Они отвратительны.
Я поднимаю нож.
– Какая смешная, – глухо говорит третий, с медью в коротко стриженных волосах. – И что ты нам сделаешь, чертова ты кукла?
«Бей по шее, там, где яремная вена», – подсказывает демон, и я заношу руку. У меня есть несколько драгоценных мгновений, пока они хохочут – не видят во мне серьезного противника. Я для них лишь развлечение. Крысы сжирают мышей.
Я не слушаю демона и все-таки бью ножом по плечу того, кто стоит ближе всех ко мне. Да, это всего лишь канцелярский нож-скальпель, но он остр и рассекает не только ткань спортивного костюма, но и кожу.
Парень от неожиданности делает шаг назад, шипя что-то мерзкое, я бью по коленной чашечке второго и пытаюсь сбежать, но третий, с потухшими глазами, ловит меня и наотмашь бьет по лицу так, что я падаю. Нож вылетает из моих рук.
– Какая ты ловкая, милая, – говорит он, присаживаясь рядом со мной на корточки и за волосы поднимая мою голову так, чтобы я смотрела на него. Наверное, еще и гибкая? Сейчас и узнаем.
Тот, кого я ударила ножом, бьет меня по ребрам так, что из глаз сыплются искры, а дыхание перехватывает. Меня никто никогда не бил. «А я говорил, что надо перерезать вену! Тупая тварь!» – кричит страшно демон.
– Стерва! До крови ведь! – жалуется друзьям тот, кого я ранила, и бьет меня снова – попадает по бедру.
Мне очень больно, но я молчу, сомкнув губы, с ненавистью смотрю на него. Мне снова кажется, что у них крысиные головы. И меня накрывает волна отвращения.
Меня поднимают на ноги, все так же унизительно держа за волосы, пытаются снять тренчкот. Я все-таки начинаю кричать, но мне закрывают рот. Я чувствую отвратительный запах дешевых сигарет.
Это все как-то нереалистично – и люди с крысиными головами, и боль, и унижение, и чужие руки на моем лице. Я словно наблюдаю за этим со стороны. И не знаю, что будет дальше.
Включается диссоциация. Психологический механизм защиты, когда кажется, будто все происходит не с самим человеком, а с кем-то посторонним.
«Я их убью», – говорит демон, и в моей голове вихрем закручивается тьма.
А они вдруг отпускают меня – словно я стала ядовитой.
– Чувак, ты чего? – вскрикивает один из них.
Я оборачиваюсь и вижу, что позади стоит парень из подъезда, по плечу которого я несколько дней назад попала дверью. Он одет в ту же черную толстовку с капюшоном, черные джинсы, черные кроссовки. А в его вытянутой руке – черный пистолет с глушителем. Тоже черным.
Люди-крысы смотрят на него с испугом. У меня вдруг отлегло от сердца. Я понимаю, что спасена.
– Пугалка, – неуверенно говорит тот, у которого в волосах медь.
– Настоящий, – не глядя на него, хрипло отвечает парень с жестоким лицом.
– Слушай, ты чего? Опусти пушку, а? – В тусклых глазах загорается мертвый огонь. – Ну серьезно. Ты чего? Что хочешь? За девчонку вступился? Так мы это… ничего не делали. Только попугали чуток. Мы пойдем, да?
Они хотят уйти, но он им не разрешает.
– Стоять, – знакомым голосом говорит парень в капюшоне.
Люди-крысы замирают. Настороженно шевелят носами.
– Чего, брат? – фамильярно спрашивает один из них.
– На колени.
– Чего? – Они непонимающе смотрят на него.
– На колени перед девушкой, – велит парень в капюшоне.
– Слушай, а ты ничего не попутал? – спрашивает тусклоглазый. – Ничего мы с твоей девкой не сделали. Или что, расстреляешь нас тут?
Вместо ответа незнакомец широко улыбается и касается пальцем спускового крючка. Никаких театральных возведений курка. От него исходит давящая энергетика.
Этот незамысловатый жест куда сильнее слов. Люди-крысы ошарашенно смотрят друг на друга и медленно начинают опускаться на колени.
– Не передо мной, – говорит парень. – Перед ней.
Они неловко поворачиваются ко мне. Смотрят с ненавистью, готовые разорвать в любое мгновение, обжигают глазами-бусинками, шевелят усами, но не могут не подчиниться. Им страшно. Они чувствуют его силу.
– Скажите что-нибудь, – подбадривает их парень с пистолетом.
– Что? – скрипят они зубами.
– Как вам жаль. Какие вы плохие ребята. Что-нибудь в этом духе.
Я не знаю, зачем он играет с ними. Разве не понимает, что в любой момент они могут выйти из-под его контроля? Видно же, что они на пределе. Их держит только страх.
– П-прости, п-подруга, – говорит мне один.
– Мы хотели тебя попугать, – подхватывает второй.
– Не злись, попроси своего приятеля убрать пушку, – просит третий.
Их ненависть, взгляды, крысиные морды – мне от всего этого тошно. Так, словно меня окунули в грязь, в которой валялись свиньи.
«Пусть лижут землю, на которую ты упала», – подсказывает мне демон.
Нет.
«Пусть бьют друг друга до визга, до клочков шерсти, до вкуса крови».
Нет.
«Пусть поцелуют друг друга? Оближут морды длинными вонючими языками».
Нет.
Парень в капюшоне выжидающе на меня смотрит.
– Уходите, – просто говорю я.
Они спешно встают и смотрят на незнакомца, который остается спокойным, словно и не держит в руке оружие.
Он нехотя кивает, и они, толкая друг друга, убегают во тьму. Мне кажется, что я вижу виляющие лысые хвосты.
– Я тебя еще достану, гнида! – обещает откуда-то из-за кустов дрожащим голосом тусклоглазый.
Он чувствует себя в безопасности, но только на расстоянии.
Так мышкой завладел кот. Или волк.
Парень в капюшоне убирает пистолет и, опустившись на одно колено, методично собирает мои вещи в рюкзак, а я просто стою и смотрю на него.
Это Поклонник. Я узнала его по голосу. И по кольцу в виде волка. А он понял, что я узнала, и не стал устраивать цирка. Надо же, тот хамоватый тип оказался Поклонником. И, судя по всему, он живет со мной в одном подъезде.
Я должна быть потрясена, должна кричать, требовать объяснений, но я молчу. Стою, словно скульптура, и не двигаюсь. Слишком много всего на меня навалилась, и моя психика снова спасает меня. На этот раз тем, что принято называть изоляцией аффекта. Это еще один вид защиты, направленный против поглощения сознания эмоциями. Этакое сохранение холодного рассудка. Заморозка чувств.
Нетипичная для меня защита. Раньше я все время убегала, а теперь принимаю происходящее и даже пытаюсь осознать. Поклонник подбирает купюры, которые люди-крысы вытащили из моего кошелька и не успели запихать в свои карманы, поднимает испачканный и порванный тренчкот и накидывает мне на плечи. Поклонник стоит позади меня, не касаясь, а я чувствую исходящее от него тепло – мне хочется откинуться назад, на его грудь, но, разумеется, я не буду так делать.
– Испугалась? – спокойно спрашивает он, поднимая мой телефон.
Он цел, но на экране паутинка трещин.
– Нет, Пэйтон.
Я впервые называю его по имени. Пробую это имя на вкус, словно мятную конфету, смакую, пытаюсь понять – вкусно или нет?
– Как узнала мое имя?
В его бархатном голосе любопытство. Он не шокирован, даже не удивлен – ему просто интересно.
– Я запомнила тебя по рубашке и кольцу, – отвечаю я так же спокойно. – Подруга расспросила знакомых из того клуба. И они поняли, кто ты такой.
Именно поэтому Авани и писала. Она обо всем узнала. Энтони и его приятель, брат которого был хозяином клуба, почти сразу поняли, о ком речь. Я с изумлением читала ее сообщения, которые приходили одно за другим. Авани из тех людей, которые могут присылать по одному слову:
«Я ЭТО СДЕЛАЛА, ПОДРУГА! НАШЛА ТВОЕГО ПОКЛОННИКА!»
«Буду писать тебе, потому что все еще с Энтони».
«Его зовут Пэйтон Мурмаер!!!»
«Ему около двадцати пяти или что-то вроде того».
«Наследник “Аутем-групп”, старший сын Криса Мурмаера . Этот мужик был очень богатым, но не светился в СМИ и не светил семью, умер несколько лет назад».
«Этот Пэйтон тоже скрытный, мало где появляется, информации по нему мало!»
«Говорят, что учился где-то за границей».
«У него есть девушка, старая знакомая Энтони и его друга, поэтому они его сразу вспомнили».
«Она какая-то супер-пупер-модель, все время на показах в Европе».
«Смотри, и правда красивая телка».
После этого сообщения мне приходит и фото девушки. Высокая, стройная – скорее даже очень худая, но при этом невероятно женственная брюнетка с выразительными чертами лица и кошачьим взглядом. Востребованный типаж для высокой подиумной моды.
«Только противная», – пишет Авани дальше, я мысленно с ней соглашаюсь и почему-то представляю, как Поклонник целует эту красавицу в алые чувственные губы. Меня передергивает. «Его фото нет, да?» – спрашиваю я. Мне безумно хочется увидеть его лицо, хотя я сомневаюсь, что наследник миллиардов стал бы присылать мне цветы и тайно шастать по моей квартире. «Нет. Вообще нигде нет, ни в одном открытом источнике! Шифруется!» – «А Энтони и его друг не могут достать или тайно его снять в каком-нибудь клубе?» Надежда умирает последней.
«Я намекала. Но они не хотят с ним связываться, мгновенно откликается Авани. – Он слишком мутный». – «Еще кое-что. Кольцо ему подарил брат, поэтому он его не снимает».
Я кусаю губу. На телефоне – последние проценты.
«Ты веришь, что Поклонником может быть этот Пэйтон Мурмаер?» – спрашиваю я.
Я не верю.
«Конечно, – ничуть не сомневается Авани. – Он столько денег потратил на твои цветочки – целое состояние! Такое себе может позволить только чел вроде этого Пэйтона!» «Кстати, Энтони сказал, что у Пэйтона всегда куча девчонок. Он и богатый, и на рожу ничего, и в зал явно ходит, по словам Энтони. Только, говорит, характер у него отвратный. Он мрачный и жесткий. Тебе такие нравятся?» – «Не особо», – отвечаю я, не веря в происходящее. Мне нравятся парни вроде Винни – теплые и солнечные. Наполненные светом. Добрые. Вернее, мне нравится Винни. И точка.
«Энтони Пэйтона назвал несколькими нецензурными словечками, – не успокаивается Авани. – Их суть сводится к тому, что, во-первых, Пэйтон – высокомерный придурок. А во-вторых, он странный».
Отличное сочетание – странный и высокомерный.
«Так, пока пропаду, – пишет Авани. – А то Энтони начинает меня к нему ревновать XD».
И в это же время у меня гаснет экран телефона.
Авани оказалась права. Поклонника действительно зовут Пэйтон. Пэйтон Мурмаер. И, видимо, он наследник крупной компании. Высокомерный и странный. И он спас меня от людей-крыс. Не понимаю, что происходит.
– У тебя заметное кольцо, – добавляю я.
– Вот оно что. – Он поднимает левую руку и, наверное, смотрит на кольцо – я так и не вижу его глаз. – А ты можешь быть догадливой, Элизабет. Или стоит передать привет твоей подруге? Ладно, идем.
– Куда?
Я не двигаюсь с места.
– Домой.
– Ко мне?
– Ну не ко мне же, – усмехается Пэйтон.
Он хочет взять меня за руку, но я отдергиваю ее. Он хмурится.
– Что не так?
– Ты действительно мог их пристрелить? – спрашиваю я.
Эмоции все еще заморожены, а оружие в его руке притягивает мой взгляд.
– А надо? – интересуется он и прячет пистолет в кобуру на поясе. – Тогда придется их как-то поймать. Я не любитель бегать по ночи в поисках дичи. А капканов на идиотов у меня нет.
– Откуда у тебя пистолет?
Вопросы у меня один другого краше. Глупость тоже может быть защитным механизмом психики?
– Нашел, – отзывается Пэйтон любезно.
– Где?
Не знаю, зачем я говорю это, правда не знаю. Возможно, моя психика делает вид, что все хорошо, что ничего страшного не произошло, что щека не горит и ребро не ноет.
– Там, где уже нет.
– А почему ты глушитель не снял?
– Потому что у меня специальная кобура, мисс Почемучка. Ты идешь или нет? Холодно.
Он засовывает руки в карман толстовки и поворачивается ко мне спиной. А я вдруг чувствую веселье эту спину я уже видела, когда бежала за ним по подъезду. Мы идем к моему дому. Я и человек, который все это время безумно меня пугал.
Я иду за ним и смеюсь в кулак, не чувствуя боли в теле. Мир перевернулся. Мир просто сошел с ума!
– Я думал, ты хочешь сказать мне спасибо. Не то чтобы меня надо благодарить, но это было бы как-то по-человечески, – говорит он, не поворачиваясь. Его голос очарователен и одновременно раздражает. А ты смеешься.
Я запинаюсь о какую-то ветку и лечу на него прямо на спину. Он, разумеется, в лучших традициях романтического жанра ловит меня в последний момент, но от прикосновений по телу пробегает ток, и я вырываюсь из его рук. Кажется, даже вскрикиваю.
– О боже. Надо было перекреститься, чтобы я окончательно понял, какой я монстр, – морщится Пэйтон.
Юмор у него своеобразный.