"До сих пор, долгими бессонными ночами, перед глазами стоит картина того дня, застрявшая в моей голове. И я по сей день не могу найти объяснения тому, что произошло".
Старческий дрожащий голос звучал, словно из последних сил. За окнами темнело, от чего освещение плавно перетекало в желтый, светимый керосиновой лампой, стоявшей на столе. Квартирка старая, обои местами отходят, двери на петлях висят криво. В комнате была еще одна дверь, закрытая на металлический навесной замок. Все собравшиеся молча, сидели полукругом возле Петра Георгиевича. Алексей записывал все на небольшую видеокамеру, Анна держала диктофон. Остальные, водитель Михаил и историк Андрей, сидели чуть дальше, затаив дыхание. Компания занималась журналистикой, а именно поиском материала для небезызвестного интернет-сайта.
Увешанную грудь ветерана гордо украшали ордера и медали, закрепленные на сером пиджаке. Неспешно Петр Георгиевич протянул руку, взяв со стола чашку чая, и сделал несколько глотков. Голову покрывали седые редкие волосы, лицо - глубокие морщины. Слегка пожелтевшие от времени глаза скрывались в тени под густыми богатыми бровями.
"13 апреля 45го. 15-45. Второй Украинский фронт. Я принимал участие в операции освобождения Вены. Мы двигались с юго-востока. Австрийцы, в большинстве своем, были рады появлению советский солдат. Нас было не остановить. Близость победы заставляла кровь в венах бурлить. С криками мы бросались на неприятеля, не оставляя ни малейшего шанса. Часть города на тот момент представлял собой в большинстве своем развалины. Руины прежней красоты. Помнится в тот момент, когда все случилось, мы неспешно двигались по одной из улиц, вдоль невысоких расположенных по обеим сторонам от дороги домов. Навстречу мне вышел один местный, настроен, кажется, был дружелюбно. Он сказал... "Хорошо, что вы здесь! Мы с моей супругой вам очень рады!" и ушел в сторону. Запомнился мне, потому что глаза у него были... один голубой, второй серый. Бывает так. Но это все не важно, история не о нем.
Небо затянуло тучами, моросило. Из окон на нас падали испуганные взгляды. В основном, конечно, женщины и дети. Все были на чеку, в любой момент сопротивленцы могли начать атаку. Напряжение было дикое. В одном из окон, рама которого почему-то была закрашена черной краской, я заметил старушку. Лет 70ти на вид. Совсем близко, этаж, наверное, третий. Ее взгляд ползал по улице, перепрыгивая с одного солдата на второго; выглядело, как будто пересчитывала нас. Но, в отличие от остальных, лицо ее было...
