Императрица Шэнь

44

Тяньлан-цзюнь ушел с пика Цинцзин по своим демоническим делам, а Шэнь Цинцю остался в Бамбуковой хижине. Он проводил демона только до дверей собственного дома, где был снова нещадно облапан и зацелован, как ему сказали, наперед из-за разлуки. Таньлан-цзюнь спускался с Цинцзин с широкой улыбкой на губах и красным отпечатком на лбу от гарды веера, тогда как меч Сюя громыхнул входной дверью, оправляя свою одежду и волосы. Гребаный демон даже не подумал о возможных свидетелях в округе. Да, его пик тихий и спокойный и никогда не славился наплывом гостей. Но это было до того, когда один умственно одаренный не прославился на всю секту тем, что решил позвать его замуж! Теперь же пик Тишины, а конкретно его лорд, был под пристальным вниманием. Если не гости с других пиков, то собственные ученики шпионили за ним! Шэнь Цинцю уже был недалеко от того, чтобы скучать по старым слухам о том, какой он развратник, подлец и мерзавец, потому что теперь Цанцюн шепталась о том, какой он влюбленный дурак. Неожиданно из «мерзавца-красавца» он превратился просто в «красавца» с такими прилагательными, как благородный, начитанный и богатый. Но и этого оказалось мало! Из слухов следовало, что он какой-то нежный цветок, что своей красотой и спрятанной от всех хрупкостью привлек к себе бессмертного старейшину Вана, что отошел от дел мирских.
Это стало уже новым хобби. Цинцю каждый день слушал все новые и новые подробности, затаившись среди бамбука, за кустом или под талисманом. И ему не было стыдно! Как стратег Цанцюн он должен знать все! Тем более говорят о нем, так что он первый и должен об этом знать. Но все эти шепотки действовали лорду Цинцзин на нервы, но совсем не так, как грязные слухи. Там была злоба на весь мир, желание оправдать ожидания остальных, сейчас же он то краснел, то бледнел, всерьез опасаясь за свои зубы, потому что слушая в очередной раз какая у него хрупкая душевная организация за фасадом холодного мастера, челюсти сами смыкались, а зубы скрипели. И мелким поганцам везло. Очень везло, потому что новый образ, пусть и не нравился Цинцю, но был ему на руку. Но смириться с ним было не так просто. Еще хуже были мысли, что все это влияние Тяньлан-цзюня как особого «персонажа». Цинцю и сам пытался изменить о себе мнение хотя бы боевых товарищей. Он попытался открыть глаза Лю Цингэ и Ци Цинци, ранее самых ярых его антифанатов. И что у него вышло? Да ничего! Лю Цингэ все так же огрызался, хоть и за меч хватался через раз, а Ци Цинци скупо извинилась разок и ушла на свой пик. Это, конечно, можно было считать шажками в светлое будущее, но... Но на фоне того, чего добился Тяньлан-цзюнь своим враньем всего за один день это было ничто! Ранее никому неизвестный и незнакомый «Старейшина Ван» за пару часов сумел уничтожить репутацию подлеца и зла во плоти лорда Цинцзин. Тяньлан-цзюнь одной своей восторженной болтовней о нем в одночасье лишил его звания главного злодея. И Цинцю бы радоваться. И он радовался. Где-то там. В глубине души. Но эмоции его не хотели утихать под напором логики. Он не пытался все вернуть назад, доказывая всем, что он чистое зло. В конце концов он никогда им не был. Но бесился мужчина от того, что поменял звание «главного злодея» на что-то ужасное вроде «белого лотоса». Остальные варианты, что приходили Цинцю на ум, вроде «новый любовный интерес отца гг», «любимая жена отца гг», «мачеха гг» были еще хуже и доводили заклинателя до вспышек гнева. Но теперь даже этот гнев, что вырывался из него наружу в виде выкриков и придирок, воспринимался с улыбкой. Его ученики, что удостаивались нагоняя, в первую секунду вздрагивали, а потом вдруг теряли весь свой страх, улыбались ему глупо, словно душевнобольные, и смотрели так мягко. Типа «Учитель, кого вы пытаетесь обмануть? Мы теперь знаем правду, что вы мягкий и пушистый, а что орете и наказания назначаете, так это ерунда, это чтобы мы выросли сильными и умными». И Шэнь Цинцю ничего с этим сделать не мог! Все его прихоти выполнялись незамедлительно. Все наказания назначенные им, воспринимались словно благословение божества. Скоро дойдет до того, что ученики будут бороться за право бегать кругами всю ночь, считая, что это какая-то привилегия быть одаренным вниманием Шицзуня. Целую неделю Шэнь Цинцю только и делал, что хватался за голову от этих слухов и тупости своих учеников. Он даже пару раз захлопывал перед носом Юэ Цинъюаня дверь, как в старые «добрые» времена, потому что эта романтическая хрень нашла место и в мозгу Главы секты. Но Цинцю никогда не мог сидеть без дела. Накручивать себя, да. Этим умением он владел мастерски, несмотря на высокий уровень интеллекта и логику. Но на то он и человек, а не камень, чтоб отринуть все чувства, хотя заклинательство и предполагает уход от мирского. Ага, «щас». Уход от мирского. Вы секты видели? Видели как одеваются Главы заклинательских школ, сколько земель имеют в своих владениях, какие дворцы и дома строят? Тот же Хуаньхуа полностью отделанный золотом. И это уход от мирского? Шэнь Цинцю отказывался чувствовать вину за свои эмоции, но и они ему быстро надоедали. Его деятельная натура не могла сидеть на месте. Точнее могла, но за книгой, интересным исследованием или за музицированием.
Но первостепенной задачей теперь было повышение уровня его культивации. За три года в пещерах Линси он существенно продвинулся. Но этого все еще было мало. Не разрушая свою хлипкую основу, чтобы через боль и страдания снова отстроить прочный фундамент, нужно было больше времени, чтобы подправить то, что уже есть. Он был духовным культиватором, а не физическим, как Юэ Цинъюань или Лю Цингэ. Они в первую очередь прокачивали тело, а он разум, грубо говоря. Духовному культиватору сложно поспеть в развитии ци, так как физическим методом через тренировки и бои, запасы и сила энергии нарастают намного быстрее, но нет ничего невозможного. Духовный метод культивации может быть и медленнее, но совсем не слабее. Это просто другой способ. Со своими практиками, медитациями, тренировками и уровнями развития. Ранее воспоминания и старые травмы тревожили разум Цинцю. Ненависть ко всему рвала его сердце до такой степени, что ему еле удалось выстроить фундамент для развития, но совсем не получалось накапливать ци. Теперь же осторожно подправив основу в пещерах Линси, можно было не бояться, что все его попытки стать сильнее закончат как карточный домик от толчка самого легонького ветерка.
Еще одним из важных вопросов был его уход с Цинцзин. Он сказал Тяньлан-цзюню, что ему вполне хватит года на это. Но, по правде говоря, Цинцю еще не решил, а так ли необходима эта жертва? С одной стороны, он на своем пике сам себе хозяин, получает очень неплохие деньги за свою должность, имеет влияние и защиту секты как лорд второй по значимости вершины Цанцюншань. Его уход может бросить тень на секту или же привлечь к его личности ненужное внимание. Но и оставаться в Цанцюн тоже было опасно. В первую очередь для всей секты. Потому что Ци-гэ был прав. Он действительно «спутался» с демонами. Да не простыми, а Небесными. Вскройся этот факт и вся секта не отмоется от грязи. Конечно, можно было бы открыто заключить с демонами союз, а потом нагло задавить всех недовольных, благо что влияния Цанцюн, что Цзюнь-шана должно было для этого хватить. Но совсем другое дело, что между демонами и заклинателями, сколько существовали эти народы, всегда была кровная вражда. Да, были прецеденты, когда две расы могли договориться. Еще меньше случаев было, когда эти союзы были не от безысходности, когда гибнут либо все, либо выживают и те, и другие. И меч Сюя не носил розовые очки. Если Юэ Цинъюань не захотел слушать даже его, то что уж говорить об остальных? Так что с Цинцзин все же придется уйти, но без скандала. И свадьба, как предлог для этого, была как нельзя кстати.