Императорская кухня

Глава 37.

Господин Цянь, который изначально сидел на другой стороне выставочного стенда, увидев эту надпись, резко встал, широко раскрыв глаза от изумления: «...Это! Это...»

Остаток фразы застрял у него в горле, он не мог его выговорить — это казалось невозможным!

Когда зрители пришли в себя, навести тишину стало невозможно. Шум обсуждений неожиданного исхода взорвал зал. Надпись профессора Хэ была великолепной: острые линии, дерзкий стиль, настоящая вершина его творчества за последние годы. В зале почти не было равных ему. Многие были уверены в его победе, когда узнали об этом соревновании. Шутка ли, один из признанных мастеров литературы против никому не известного новичка. Даже если мастер немного переоценен, с новичком его не сравнить. Увидев надпись Хэ, многие в душе посмеивались над Шао Янем, который, казалось, сам себе искал неприятностей. Но всего за мгновение ситуация кардинально изменилась, словно звонкая пощёчина обрушилась на их лица.

Надпись профессора Хэ действительно была хороша, но даже самый наглый человек не смог бы сейчас объявить её лучше работ Шао Яня. Потому что разница между ними была слишком очевидна. Надпись Хэ хоть и была сильной, но рядом с работой Шао Яня меркла. Надпись Шао Яня с первой же черты была мощной и уверенной, каждая линия выглядела случайной, но вместе они создавали невыразимое напряжение. Операторы и журналисты, даже не разбираясь в каллиграфии, чувствовали нервное напряжение, глядя на надпись. Знатоки же понимали, что это и есть та самая легендарная «энергия кисти».

Стиль Шао Яня был беспрецедентно дерзким. Его надпись была подобна обнажённому мечу, стремительно и неотвратимо рубящему наотмашь. Линии были словно живые, струящиеся как облака, исполненные смелости и мастерства.

Этот стиль был крайне редок, и умение воплотить его было ещё редче. Все были в изумлении, глядя на Шао Яня, сидящего в кресле, лениво поглаживающего подбородок. Если бы не видели своими глазами, никто бы не поверил, что такой чистый и опрятный молодой человек способен на такую работу.

Те, кто минуту назад слепо обвинял Шао Яня в неуважении к старшим, теперь молчали. Они гордились своим возрастом и опытом, считая себя выше молодых, но проиграть новому поколению — это было слишком унизительно. Вспоминая, как они хором кричали, что «профессор Хэ — уважаемый человек, молодёжь должна у него учиться», несколько стариков, стоявших ближе к стенду, прикрыли лица, делая вид, что кашляют, и постыдно затесались в толпу.