Пролетая перекрёстки

Запись 41

Запись от 24 сентября 2015 г.

События от 21 августа 2015 г.

Прошло целых три недели, когда меня снова перевели к Стиву и Лунатику. Это были мучительные дни терапий. Я был отдан полной профилактике всем возможным специалистам, а что касается лекарств, то это были ужасные состояния, в которые я погружался. Все три недели я не видел природы. Я находился среди одних только стен и ужасной мебели. Единственное, что меня радовало, — я много говорил и мне не приходилось выть от тоски, хотя мне было очень одиноко. Родителей все эти дни я тоже не видел. Стоит признать, что уж больно странный метод лечения был у меня на этой стадии, особенно если учесть опыт, что от подобного мне становилось только хуже. Но когда таблеток и уколов стало меньше, я понимал, что есть и результат.

Когда я переселился снова в палату к своим старым знакомым, я до безумия обрадовался их обществу, и, кстати, они тоже были рады мне. Стив долго спрашивал, что случилось со мной, и рассказывал, что они переживали. В общем, за это время вокруг изменилось многое. Единственное, что не поменялось — это мои гипсы на руке и пальцах. По плану мне предстояло носить их ещё две или три недели.

Вскоре я увидел родителей и продолжил проходить процедуры на природе. Я привык к стенам больницы, и всё приняло обычный образ. Как-то всё превратилось в быт. Мне пришлось принять своё состояние: постоянное тянущее ощущение. Хуже всего было то, что я не понимал, как от него избавиться. А точнее — что я должен был реализовать, каким путём пойти, чтобы эти ощущения заменились спокойствием. Получается, вот, что означает «спокойствие». Неужели это умиротворение и обычное счастье?

Я подошёл к окну и присел на широкий подоконник. Небо заволокло тёмными тучами, но атмосфера была другой, не похожей на ту, когда меня во второй раз увозила скорая помощь. Было красиво и тепло.

— Арсений, ты чего опаздываешь? – зашла в палату медсестра.

— Снова на кровь?

— Да, давай быстрей.

— Бегу, Мари, бегу, — спрыгнул с подоконника я.

— Сколько тебе говорить не называть меня так?

— Нисколько не говорить, — улыбнулся я. — Мари, а тебе нравится, когда так темнеет в полдень из-за грозы?

— Нравится, — кивнула медсестра.

— И мне.