Пролетая перекрёстки

Запись 50

Запись от 01 октября 2015 г.

События от 18 сентября – 01 октября 2015 г.

Когда я направлялся обратно в палату, то шёл, глядя в листы с описанием своей будущей программы тренировок, которую лечащий врач составил для меня. Там не было чего-то серьёзного, поэтому самым трудным, пожалуй, для меня будет найти тренажёрный зал после того, как меня выпишут. В ходе дальнейшего диалога с врачом, после того, как я узнал правду о своём диагнозе, я спросил, для чего тогда мне были прописаны бег и йога. Лечащий врач посмеялся от услышанного и сказал, что таким образом наполнил мои дни пользой. А также сообщил, что именно занятия спортом всегда будут моим «лекарством» по борьбе с самим с собой. Честно говоря, я был взбешён от манипуляций надо мною, но когда снова ощутил, что в голове тихо и нет никаких фоновых звуков, мне сразу же стало спокойно и легко. В очередной раз стоило признать, что лечащий врач, на самом деле, был прав.

У палаты  я обратил внимание на пациентов стоящих у обшарпанных стен рядом с выходом из отделения. Подобные картины я видел почти каждый день, но почему-то именно сегодня мне вспомнилось, как я стал свидетелем этого впервые. Представьте: вы оказываетесь в коридоре и видите, как некоторые из пациентов, делая неритмичные движения, стоят, уставившись ровно в стену, словно что-то рассматривают на ней. Сложно передать эту атмосферу. Странно, но наблюдая сейчас за тем же, я почти ничего не ощущал, но именно от воспоминаний моё сердце сразу же начинало сжиматься.

Вообще, вы наверняка зададитесь вопросом, почему я почти ничего не упоминал про пациентов и их истории, ведь обязательно должно быть что-то интересное. Но вот как раз наоборот, всё слишком обычно. Я немного рассказал про Лунатика и Стива, потому что более или менее знал их и мог вместе с ними посмеяться. Что касается других пациентов — здесь я не мог позволить себе развивать мысль, вести какие-то наблюдения и записи. Мне и сейчас становится тяжело от воспоминаний их образов.

Вместе с программой тренировок лечащий врач вручил мне тот самый блокнот, подаренный Инессой Генриховной. Присев на кровать, я всё же отважился открыть его и заново просмотреть. Бежевые твёрдые листы с отчерченными строками местами были испачканы следами крови и грязи, что делало блокнот более особенным из-за связанных с ним событий. Я долго не мог решиться оставить в нём свою первую запись, но мысль о том, что этот блокнот должен содержать именно последние события из моей жизни и никакие другие, стала ключевой среди моих идей. Присев спиной к стене и подобрав ноги, я долго сидел на кровати и описывал свои воспоминания и чувства. Я описывал всё, что казалось мне безумно важным, а когда начал уставать, то вспомнил о своих прежних дневниках, которые хранились дома. Позвонив маме, я сообщил о том, что мне кое-что необходимо, но это «кое-что» должно остаться непрочитанным. Взяв клятвенное обещание, я объяснил маме, где лежит кипа тетрадей и попросил захватить их с собой при следующем посещении. Я не знаю, что услышала мама в моём голосе, но все тетради были передо мною уже через несколько часов. Это было как никогда вовремя, так как я успел собрать новые мысли, а желание работать над своей идеей не уходило. Наверное, она поняла это, но сделала вид, что ничего не знает.

Не сказал бы, что мне было интересно и легко читать свои старые дневники, но именно они послужили восстановлением многих деталей для книги, которую я продолжил писать на тетради размером А4. Блокнот же от Инессы Генриховны я стал использовать для записи идей и планов последующих глав.

Завершающийся сентябрь для меня оказался очень плодотворным, и я впервые ощутил лёгкость перед собственной совестью. Именно чувство вины о том, что я трачу время, в дальнейшем и подталкивало меня делать новые записи, хоть, в конечном итоге, многие из них были выброшены. Я не жалел времени и сил на глупые записки, потому что в них тоже была своя польза.

Сохраняя спокойствие день за днём, я сидел над тетрадью, когда в палату к нам заглядывали медсёстры с вопросами о том, как я себя чувствую и всё ли хорошо со мной. Мне льстило их внимание, хотя, в общем-то, они больше шутили. Дело в том, что ни у кого не укладывалось в голове, как это я почти в полном здравии сумел протянуть целых две недели без шума и хаоса. Порядком поднадоев своими смешками, я мысленно пообещал себе вытворить что-нибудь особенное, чтобы спасти всех от посторонних мыслей.