— Катись на хуй, — орет Микки и смотрит на Йена.
Тот хватает рюкзак и действительно катится. Напоследок он бросает злой взгляд вместо ответа, а Микки отводит глаза, как всегда, и сжимает кулаки.
Йен выходит на улицу — ночной воздух пропитан тишиной. Он глубоко дышит и пытается не думать обо всем дерьме, что с ним происходит с самого рождения. «Это, блядь, даже не смешно», — решает он и закрывает глаза, чтобы на лице не случилось соленой катастрофы. Йен научился приспосабливаться ко всему, не пытаясь это изменить: к себе, к отцу, к миру... Но только не к Микки. На него он еще надеялся и считал, что тому нужно время, что все изменится и станет лучше, проще, добрее. Подобная хуйня приходила в его голову раз за разом, но он ошибался. Микки не просто не хотел признавать, что является фанатом членов, но и то, что Йен для него что-то вообще значит. Последнее больше всего задевало.
Глубоко вздохнув, Йен поплелся домой, с трудом передвигая ноги. Он вспоминал ссору с Микки и не мог понять то, как ему вообще может быть настолько похер. Йен не просил признаний в любви или клятв на крови, он просто хотел, чтобы Микки перестал врать себе, но это, как оказалось, большая проблема.
Йен спрашивал себя уже сотню раз, но причину, по которой он все еще трахался с Микки, так и не нашел. Пожалуй, просто нравилось. Потому что это всегда было слишком... Страстно? Горячо? Незабываемо? Будто они влюблены по-настоящему? Слишком сложные вопросы и слишком простые ответы.
По пути домой Йен сворачивает к магазину, в котором работает последнее время, и решает остаться там на ночь. Через пятнадцать минут он стоит перед входом в такой знакомый продуктовый, делает шаг и распахивает дверь, проходит внутрь, но свет не включает, чтобы не привлекать лишнее внимание каких-нибудь ублюдков. Йен останавливается за прилавком и садится на пол. Все, чего бы он хотел это избавить свой дурной организм от пристрастия к Микки. Головой он все понимал: Микки совсем не тот, с кем можно стать счастливым. Но вот сердце или типа того, было предано Микки полностью. Йена мутило от этого, и от себя тоже.
За последние дни он так вымотался, что уснул прямо на грязном полу, прогоняя в голове одну и ту же мысль. Спустя час его разбудили громкие стуки. Дверь магазина начали дергать снаружи, а затем и вовсе — вышибать. Когда в магазин вломились, он успел только подняться с пола. Взломщиков было трое – Микки и его два брата.
Йен никогда не уходил от конфликтов, с его жизнью он просто не привык. Но сейчас он судорожно пытался избежать потасовки, особенно учитывая тот факт, что всю последнюю неделю он дрался с Липом, который съехал с катушек. Йену было достаточно лишь представить, как бита в руках младшего Милковича пройдется по нему, и тело неприятно заныло.
— Ну и что ты тут забыл, урод? — начал один из них.
Йен понимал, что разумнее просто молчать, так он и делал.
А Микки вцепился в него взглядом и не мог перестать смотреть, будто, черт возьми, переживает.
Смотря на него, Йен не смог сдержать улыбку, за что получил грубый толчок, после чего нелепо споткнулся и упал.
— Вот и правильно, лежи, отдыхай, еблан, — загоготал старший брат.
— Эй, Микки! Последи, чтобы не рыпался, — велел старший и протянул нож, от чего Микки был не в восторге, но вида, конечно, не подал.
Микки встал за спиной Йена, который так и сидел на полу, одну руку он положил на его плечо, а вторую с ножом, приставил к горлу — обманывая всех, что он действительно может причинить ему боль. Его ладони стали влажными, а сердце предательски часто билось. Микки отчаянно старался не вспоминать то, как буквально часа четыре назад он сжимал эти же плечи, но совсем иначе. От мыслей его отвлекли мягкие касания. Йен осторожно взял Микки за руку и начал медленно водить губами по его пальцам. Ему не было страшно, он устал все время бояться.
Первая мысль, которая пришла в голову Микки: «Главное, чтобы никто не видел», но ее тут же сменила другая, более привычная: «Я не ебаный пидр» (к слову, именно им он и являлся. И ебаным. И пидором). Когда Микки уже хотел заехать Йену по лицу, он поймал себя на том, что пытается выяснить, как бы ударить не слишком сильно. Пока Микки размышлял над этим вопросом, Йен посмотрел на него снизу вверх и прошелся языком по большому пальцу, затем обхватил губами и втянул в рот.
Микки начал серьезно переживать, ведь если пройдет еще хоть ебаная секунда, братья застанут его со спущенными штанами и с засунутым членом в рот Галлагера, поэтому он грубо вытянул пальцы именно в тот момент, когда обратно вернулись братья. Они набрали несколько мешков еды и презрительно посмотрели на Йена.
Микки ненавидел себя в данную секунду особенно сильно. Он знал, что братья просто так не уйдут, но делать ничего не спешил.
— Эй, Галлагер! Может поможешь? Где у тебя сигареты? Давай, бегом!
Йен поднялся, достал несколько пачек и кинул брату Микки, тот не сумел поймать.
— Слышь! Сучка рыжая, сюда иди! Поднял и положил в карман! — видно, что братья были под кайфом.
Йен кинул взгляд на Микки, сам не зная на что надеясь, но тот лишь крепче сжал кулаки и крикнул:
— Тебе дважды повторять?
Недолго думая, схватив одну пачку, он подошел к Микки, и грубым движением засунул блядские сигареты ему в карман. Тот был этому не очень рад — своими длиннущими пальцами Йен успел задеть бедро и, черт знает, что бы он успел еще, если бы Микки не схватил его за руку и не вытащил ее из кармана.
Йен усмехнулся и вернулся обратно за прилавок.
— Всего хорошего, Галлагер! — кинул напоследок кто-то из Милковичей.
Дверь закрылась, а Йен вообще не врубался почему он не отпиздил хотя бы Микки. Он пытался понять сколько нужно возместить магазину, но усилия прошли даром. Мысли возвращались к Микки. Йен достал сигарету, взял зажигалку, щелкнул кнопкой и глубоко затянулся. Ему так хотелось пробить стену безразличия, что сегодня он перешел вообще все границы. Заметь всю эту херню братья и ему пиздец. О чем он думал вообще?
Йен не знал, что он делает, и не знал, как быть дальше. Очевидно, что жизненно необходимо завязывать со всей хуйней.
Докурив, он решил, что пора домой. Теперь и в магазине он не мог находиться в безопасности. Он накинул куртку и закрыл входную дверь. Хотя, кому она помешает стащить отсюда все, что не прибито?
Стоя на улице, Йен кутался в легкую толстовку и обдумывал идею позвонить Мэнди, но что-то ему подсказывало, что ей и без него дерьма достаточно. Тогда он совершенно точно отправился домой, выбрав самый длинный путь. Через час родные стены встретили его непривычной тишиной. В кухне стоял остывший ужин, но есть он не хотел. Йен поднялся в свою комнату, решив оставить на завтра причины, по которым в доме не наблюдалось семьи.
А сейчас он думал о том, как ляжет и заснет на пару лет. Он заходит в комнату и стягивает футболку, и уже взявшись за ремень слышит, как кто-то нарочито кашляет, оборачивается и глазам своим не верит.
— Какого...ты тут делаешь? — спрашивает Йен, недовольно смотря на Микки.
— Мимо шел. Что нельзя? — улыбается в ответ Микки, а руки предательски подрагивают.
— Иди на хуй.
— Я как раз собирался.
Йен показывает фак и продолжает раздеваться. Он не успевает понять, когда так разозлился. Разозлился на себя, на Микки, на всех. Он стянул джинсы и кинул к другой одежде на пол и посмотрел на Микки. Йен очень хотел, чтобы тот перестал быть кретином.
Чего хотел Микки знал только Господь Бог.
— Не стану с тобой трахаться — проговорил Йен и лег в кровать.
— Да неужели?
Микки оказался рядом за считанные секунды. Стянул одеяло и грубо схватил Йена за руку так, чтобы тот был вынужден повернуться к нему лицом. Йен смотрел на Микки с таким равнодушием, которое только мог изобразить.
— Не стану тебя трахать, я серьезно, — пряча глаза, проговорил Йен.
Микки больше не стал тратить время, он провел рукой по шее Галлагера и стал тянуть его вверх так, что Йену пришлось поддаться из-за возникшего дискомфортного ощущения — практически боли. Микки настойчиво засунул язык в рот Йена и одновременно с поцелуем начал стягивать с него трусы, касаясь его члена. Йену было неудобно, дышать было нечем, а Микки больно укусил его за нижнюю губу, когда отстранился.
–Тогда я тебя, пожалуй, трахну, — спокойно сообщил Микки.
Эта фраза заставила Йена широко раскрыть глаза и попытаться отстраниться. Но Микки держал его слишком крепко. Иногда именно такой потерянный Йен, со спущенными трусами до колен и красными губами возбуждал Микки невыносимо.
— Мик, я не хочу.
Милкович проигнорировал этот слабый протест. Он снова начал целовать Йена, коснулся несколько раз руками живота, затем взял его член и провел рукой по всей длине. Потребовалось не очень много времени, чтобы Микки почувствовал то, что стало влажно от смазки. Это была победа.
Микки оторвался от губ Йена и прошелся по его шее языком, обвел соски несколько раз и прикусил кожу на животе. Когда Йен закрыл глаза и выдохнул со стоном, Микки расстегнул ремень и стащил свои джинсы вместе с боксерами. Он залез на кровать, перекинув ногу через Йена, подвинулся к его лицу и немного приподнялся, чтобы Йену хватило сил просто открыть рот и принять член Микки.
Он обожал рот Йена, обожал то, как Йен похабно облизывался выпуская полностью член изо рта, обожал то, как он брал на всю длину и смотрел из-под ресниц, будто выжидая похвалы. Микки обожал это настолько сильно, насколько это возможно. Но сейчас Йен слишком увлекся, и Микки был вынужден остановить его, схватив за волосы и оттянув голову. Йен глубоко дышал и хотел большего. Микки был рад сделать для него все. Он слез с Йена и широко раздвинул его ноги, смочил два пальца слюной, осторожно ввел, Йен сжал простынь руками и протяжно застонал, стараясь не прятать при этом взгляд. Затем Микки начал толчки. Это было слишком. Йену было больно, но это именно то, что ему нравилось, то, что возбуждало до покалывания пальцев на ногах. Микки ввел третий палец и его движения стали куда резче. Йен очень хотел попросить больше смазки, чтобы было не так больно, но смог лишь тихо произнести:
— Больно...
Микки все понял, он вытащил пальцы и смочил их еще раз, а Йен наблюдал, как Микки держится из последних сил и его невероятно радовало, что тот терпит, потому что заботится. Через пару минут Йен уже не мог думать, он задыхался и вскидывал бедра, а Микки улыбался.
— Все, я готов, блядь! Давай уже! — требовал сквозь стоны Йен.
— Сучка!
Микки не понимал, как продержался так долго, он провел пару раз рукой по своему члену и снова плюнул на ладонь. Он поднял джинсы с пола и достал презерватив, оторвал край, быстро надел его. Йен наблюдал и пошло облизывал губы, когда Микки вошел в него, он закусил нижнюю и громко застонал. Милкович за все это время устал церемониться и сразу взял слишком быстрый темп. Йен кричал. Микки кусал кулак, и продолжал вбиваться в человека, на которого был зол за то, что любил. Он трахал его так жестко, что самому было больно. Микки поменял угол и замедлил темп только после того, как Йен начал вытирать выступившие слезы. Тогда Йен мог поклясться, что со стороны Микки это было самым большим проявлением нежности.
Потребовалось еще несколько минут для того, чтобы Йен застонал куда сильнее, выгнулся, вцепившись руками в плечи Микки и кончил. Микки продолжал двигаться в нем, не смотря на то, что было слишком туго. Через несколько секунд он рухнул рядом с Йеном.
— Блядь...Ну ты и... Блядь...
Йен поднял руку и потрепал Микки по волосам, улыбаясь.
Они лежали в тишине и слушали, как где-то в доме капает вода и немного, но, скорее всего, любили друг друга.
— Короче, я блин не знал, что ты будешь в этом ебучем магазине. Мне жаль, — проговорил Мик, старательно избегая взгляда Йена.
— Мне тоже, — тихо ответил тот.
Микки перекидывает руку и притягивает Йена — буквально душит в объятьях. Он не против, ему не хватало этого всю жизнь, Йен поворачивает голову и целует Микки в плечо.
Он понимает за это время несколько вещей: он серьезно влип, у них нет будущего, и чертовки хочется спать.
Все действительно не слишком просто.
