Микки крепко уцепился за ремень на расстёгнутых джинсах парня, которые вот-вот грозили упасть до самых щиколоток, обнажив большую часть тела, чем голый зад, любезно подставленный незнакомцем. Милкович яростно раскачивался взад и вперёд, неумолимо ускоряя темп, словно частица света, попавшая в западню и отчаянно ищущая выход.
Он трахал какого-то парня в сортире «Алиби» под тускло мигающей лампочкой, будто хотел выдолбить из того жизнь. Алек, так, кажется, назвался шлюховского вида пидор, предложивший быстро перепихнуться в ближайшем закутке. Он не слишком изящно мычал, откликаясь на очередное резкое проникновение в раздолбленный множеством ёбырей анус. Микки чувствовал, как его якобы твёрдый член совершенно обмяк, но не думал сдаваться, всё жёстче пяля парнишку, с трудом удерживающегося на ногах от такого натиска.
Милкович приоткрыл веки, чтобы образ рыжих прядей и зелёных глаз растаял в мутном заляпанном зеркале, где на него взирал мерзкий слизняк с видом побитой собаки.
Блять.
Мудацкий Галлагер нехило поработал над ним, превратив в жалкое подобие пресмыкающегося, не имеющего ни малейшего права носить фамилию Милкович.
Злость разлилась вокруг радужной оболочки, придавая синему оттенку более яркий реалистичный цвет, меняя поникшее выражение на нечто более осмысленное, с обещанием вернуться к прежнему похуистическому.
Но что-то, категорически мешавшее Микки прийти в себя, маячило где-то перед глазами, намекая о призрачности надежд быстрого исцеления. Волосы парня, согнувшегося у стены и дрожащего от жёстких толчков, впечатывающих его голову в стену под зеркалом, пряди тёмно-каштанового цвета при определённом преломлении света, казались рыже-красными, умело замаскированными до поры до времени. Казалось, образ паскудного рыжего мудака никогда не исчезнет из жизни Милковича, прочно укрепившись в душе и пропитав собой всё его тело.
- Может, ртом поработать, чтоб он воспрял? – подал сиплый голос Алек, намекая, что уже не чувствует в себе той мощи, на которую надеялся.
- Завали ебальник, сука! – прорычал Микки, выходя из гигантской зияющей дыры. – Твою мать, о чём я только думал? - он поспешно потянул ширинку вверх, чуть не прищемив член, не желавший удобно расположиться в помятых боксерах.
- Не расстраивайся, с кем не бывает? - фамильярно хлопнув по плечу брюнета, ухмыльнулся парень. – Бля, всё так зудит, надо найти кого-нибудь, у кого ещё стоит шаткое достоинство в штанах.
- Пиздуй, бля, - разозлился Милкович на прямые намёки о его неспособности удовлетворить раздраконенного пидораса, смачно пнув того замызганным ботинком под наглую жопу.
Микки не посмел ещё раз обратиться к собственному отражению в зеркале, испещрённом мелкими пятнышками ржавчины, поглощавшей всё больше пространства. Ассоциативно он вспомнил о таких же ржаво-оранжевых крапинках на лице блядского рыжего Галлагера, которыми одарила его судьба, позволив Монике лечь под брата Фрэнка.
Он злобно выругался, сотрясая кулаком стену, отчего на него посыпался нехуёвый дождь из отсыревшей штукатурки вперемешку с кусками отвалившейся краски. Ублюдок, глубоко засевший в голове Милковича, начинал серьёзно его беспокоить своими постоянными напоминаниями о себе, словно весь мир Микки прекратил свой бег и вращается лишь вокруг одной пламенно-огненной планеты, с обескураживающим отсутствием кислорода, отчего находит удушье, заставляя обладателя синих глазах шататься в полусне.
Бросив нечто неразборчивое через плечо, когда на выходе из толчка его окликнул голос Кевина с ноткой беспокойства, то ли из-за неоплаченной пинты дрянного пива, то ли из-за искажённого лица Милковича с побледневшей кожей под многодневной щетиной, он вывалился из бара на свежий воздух, судорожно вдыхая холодные пары изгаженной Чикагской атмосферы.
Долгожданный покой, навеянный тёмными улицами, украшенными грязными проталинами снега, местами желтеющего от пущенной струи мочи или сверкающего кроваво-красными капельками разбитой морды, не накрыл его, избавляя от наваждения и отрезвляя.
Мутные образы тупой улыбки изогнутых мягких губ и искрящихся малахитовых глаз преследовали его даже на фоне блюющей шалавы на другой стороне улицы, стоящей на четвереньках, упирающейся голыми коленями в железную крышку стока.
Почувствовав отвращение ко всему, что привык видеть изо дня в день, Микки мотнул головой, изгоняя из памяти самое дно злополучного района, когда-то считавшегося гордостью и весомым фактом в собственной биографии. Он неторопливо побрёл в сторону дома, в надежде упасть на свою кровать, пока её не заняли дружки его братьев с готовыми трахаться всю ночь подружками.
- Эй, Мик! – услышав своё имя, он резко вскинул головой, чтобы поймать неясным взглядом рыжую макушку, чей обладатель, усевшийся на ступеньках своего крыльца, сунул себе в рот сигарету, отогнав её в уголок зубами, чтобы удобнее было разговаривать. – Неважно выглядишь.
- Да что ты говоришь? – язвительно пробурчал Милкович, утопая в прикованном к нему взгляде. – Иди нахуй!
- Посиди со мной, одному скучно, - Йен похлопал ладонью по деревянной поверхности рядом со своей задницей.
«Да он издевается», - пронеслось в голове Микки, пока он опускался на место рядом с объектом своих страстных желаний, не смея поведать кому-нибудь о том.
- Чего тебе? – как бы небрежно бросил Милкович, вытаскивая пачку сигарет из заднего кармана джинс рыжего, прижатую тощей задницей к древесине ступеньки.
- Не распускай руки, - повернувшись, отчётливо проговорил Галлагер, выдыхая едкий дым прямо в лицо Мика. – Думаешь, мне нравится подобное?
- Да кому ты нужен? – взвился его оппонент, состроив недовольно-возмущенную рожицу на оторопевшем лице. – Курить, блять, хочется пиздец, а нечего, - пояснил Микки, свободной рукой прикрывая полой расстёгнутой рубашки карман с нераспечатанной пачкой, отжатой у расхуевшего школьника несколькими минутами ранее. – Тебе жалко, что ли?
- Я уж подумал, что ты силой меня взять хочешь, - игнорируя брюнета, продолжал подшучивать Йен, нахально улыбаясь с зажатой в уголке губ тлеющей сигаретой. – Я с мальчиками ни-ни.
- Опять вздумал меня в пидоры зачислить? – прорычал Милкович, тщетно пытаясь дрожащими пальцами провести по зазубренному колёсику зажигалки и добыть необходимый крохотный огонёк спасения. – Услышу ещё раз, переебу.
- Ты уже много раз грозился, - со смешком бросил Галлагер, качая рыжей копной. – Хоть раз сдержи обещание или боишься сорваться, когда окажешься слишком близко?
Йен достал из кармана мобильник, не вовремя заведший какую-то дикую клубную хуйню, называемую песней. На экране высветилась смазливая мордочка блядской блондинки, с которой рыжего видели уже не раз, в частности сам Милкович. Сжав кулаки от яростной ревности, захлестнувшей его, Микки, недолго думая, простым движением ладони отпихнул блестящий прямоугольник из длинных пальцев, обладатель которых уже почти нажал сенсорную кнопку принятия вызова.
- Милкович, ты оборзел, - выдавил ошеломлённый Галлагер, после нескольких секунд гробового молчания. – Ты что творишь, дурак?
Рыжик приподнялся, чтобы дотянуться до аппарата с треснувшим экраном, встретившего на пути своего приземления обломок камня. Джинсы обтянули зад, который оказался перед самым носом Мика, судорожно втянувшего в лёгкие побольше воздуха, не в силах удержать набухающий член, позорно оттопыривающий истёртую ткань ширинки.
- Так вот зачем ты это сделал? – кривая улыбка осветила лицо Йена. – Ну? Стоила моя задница разбитого телефона?
- Завали ебало, - буркнул Милкович, отвернувшись от забавляющегося парня, делая вид, что заприметил что-то вдали над крышами обшарпанных лачуг. – Позвал посидеть, а потом решил кинуть меня, блять? Хуй тебе, сука.
«Заткнись. Просто заткнись, еблан. Иначе выдашь себя с головой», - сознание Микки кричало и билось в его голове, пытаясь запутать мысли. Он понимал, что если не замолчит, то обязательно что-нибудь выкинет, от чего уже не отвертишься и придётся признать своё поражение в бесконечной бойне с рыжим ублюдком, который играет с ним, как котёнок с клубком. Но молчать было тяжело, когда ты перешёл грань, начав выплёскивать наружу желание выговориться, томившееся в тебе уже много месяцев.
- Чего ты вылупился на меня, мудила? – подрагивающим от злости голосом накинулся на парня Милкович. – Это ты всё время болтаешь про пидоров. Может, просто хочешь, чтобы тебя трахнули? С этим не ко мне, понял?
- Конечно, - устало протянул Галлагер, не отрывая своих зелёных глаз от трепещущих губ брюнета, словно собирался поцеловать их. – Если окажешься в моей постели, то это я буду трахать тебя.
Микки замер, не доверяя собственным ушам. Йен впервые признал призрачную возможность секса с ним, будто давая намёк, подталкивая нерешительную сторону Милковича к принятию своего неуёмного естества. Галлагер чуть прикрыл веки, наполовину скрыв яркую зелень радужки; губы были призывно приоткрыты, обнажая ряд белых зубов.
- Да похуй, - выдохнул Микки, прижавшись к этим желанным губам, так часто снившимся ночами.
Йен не выдержал натиска изголодавшегося тела и привалился одним боком на расшатанные перила, опираясь локтем на ступень выше. Милкович всё больше наваливался на него, углубляя поцелуй, не смея оторваться от наполнившегося слюной рта, так жадно отвечающего на страстные ласки. Казалось, что языки сошли с ума, сплетаясь в каком-то безудержном танце, будто их обладатели решили поглотить друг друга без остатка.
Нетерпеливые пальцы, покрытые вытатуированными буквами, складывающимися в довольно определённый посыл, залезли под рубашку, свободно облегающую мускулистый торс рыжего. От прикосновения грубых кончиков пальцев, карябающих нежную кожу внизу живота, Йен застонал, поддаваясь вперёд, выгибая дугой спину.
- Нечем дышать, - просвистел Галлагер, на миг оторвавшись от цепких губ брюнета, вдыхая большими глотками необходимый кислород, по которому изголодалось лишённое жизненной силы тело. – Полегче, Мик. Я никуда не денусь.
Милкович плыл на волнах эйфории, ещё несколько минут назад казалось, что ему уже никогда не оказаться в долгожданных объятиях рыжего, теперь же Йен позволяет ему заняться ширинкой, которая с трудом поддаётся несдержанным пальцам брюнета. Он склоняет голову, упираясь лбом в широкую грудь Галлагера, стеснённую отрывистым дыханием, в попытке успокоить дрожащее тело, скованное затопившей его неистовостью.
Йен мягко опускает ладони на руки, которым никак не поддаётся проклятая ширинка под воздействием волнения. Он обращает взор голубых глаз на себя, когда голова тяжело срывается с его груди и задевая темными волосами лицо рыжего, поднимается на уровень его взгляда.
- Зайдём в дом, - одними губами произносит Галлагер, потеряв возможность заставить самого себя говорить вслух, словно чары могут развеяться и момент, наполненный искрящимся желанием между ними, может исчезнуть.
- Телефон оставил на крыльце, - неожиданно спохватился Йен, когда Микки повалил его на узкую кровать.
- Расслабься, - оскалился Милкович. – Его уж спиздили. Лучше покажи мне, что у тебя там в штанах.
Галлагер предпринял попытку подняться, пока не поздно, но брюнет навалившийся на его согнутые колени всем телом, отстранил руками приподнятый торс, укладывая того обратно на тощий матрас. Микки терял рассудок, чувствуя близость желанного тела, даже четыре слоя ткани, разделявшей их, не мешали ему испытывать на своей коже жар от соприкосновений, когда он тёрся пульсирующим членом об нижнюю часть бедра рыжего.
Пальцы вцепились в ремень, неожиданно обнаруженный на джинсах Йена воспалённым мозгом, подающим пространные команды конечностям, так нетерпеливо возящимся с преградой на пути к освобождению знатного стояка. Когда он справился с ремнём и ширинкой, стащив грубую ткань с бледных ног, его рука, мягко касаясь живота, покрытого курчавыми рыжеватыми волосками, спустилась вслед за ними под влажную ткань боксеров, избавляя ноющий от давления орган.
- Лжец, - с ноткой обиды произнёс Милкович, восторженно взирая на твёрдую плоть, красноречиво указывающую на степень возбуждения рыжего. – Сколько раз ты меня опрокинул? Не интересуешься парнями, как же! Меня ты явно хочешь, чикагский врунишка.
Он не стал упоминать, что для него значил каждый отказ, заканчивающийся дрочкой в ближайшем переулке, опустошающей звенящие болью яйца. Нет. Микки и так уже сказал слишком много.
- Тебя пожалел.
Улыбка сползла, черты лица ожесточились, в голубизну глаз прокрался холод, отчего они заблестели кристалликами льда.
- Так тебе проще, да? Будто делаешь мне одолжение, спасаешь, мать твою! – процедил сквозь зубы брюнет, сползая с распростёртого тела и распрямляя успевшие затечь ноги. – Пошёл ты!
- Мик, прости, - вскочил вслед за ним Йен, обхватив того медвежьими объятиями поверх плеч. – Я дурак, прости. Может, лучше вернёшься к тому, на чём остановился?
- Бля, ты ж провинился, теперь заглаживай вину.
Галлагера не нужно просить дважды. Он быстро оголил поджарое тело брюнета (нераспечатанная пачка сигарет, выпавшая из кармана, была благополучно сдвинута пяткой под кровать), усадив того на край своей кровати, сам же опустился между раздвинутыми в стороны коленями и попробовал на вкус налившийся кровью член, покрытый тонкими голубыми венками, припухшими от нахлынувшей к нему силы. Язык, с которого капала слюна, обошёл вокруг головки, когда осторожным движением ладони он освободил её от лишней кожицы.
Первое же прикосновение заставило Микки задохнуться, словно его член не трогали столетиями, непрестанно истязая и возбуждая так, что теперь вихрь ощущений пронзил всё его тело, отдаваясь острому наслаждению в паху. Он промычал нечто непонятное даже ему самому, откинув голову, резко неровно вдыхая воздух через открытый рот, который ловил невидимые снежинки в попытке охладить горячую лихорадку, обжигающую изнутри.
Галлагер двигался размеренно, заглатывая член брюнета до самого основания, отчего на глазах выступили слёзы, скатившись в самые уголки. Его рука гладила подтянутые яички, полные спермы, попеременно сжимая их и оттягивая кожу мошонки, заставляя Милковича смачно выругаться из-за прикушенной нижней губы.
- Бля, я ж кончу, идиот, - пропыхтел Микки, пытаясь наугад отпихнуть руками рыжую макушку, раскачивающуюся вверх и вниз над его окаменелым органом. – Ты обещал трахнуть меня, когда я окажусь в твоей постели.
- Не думал, что будет так трудно оторваться от твоего члена, - стирая с подбородка подтёки слюны, произнёс Галлагер с пылом, наконец освободив свой рот.
Вибрирующее тело Милковича развернулось на подкашивающихся ногах, опускаясь на колени и устраиваясь грудью на узком пространстве кровати в ширь. Он слышал, как упали спущенные боксеры с бёдер рыжего; почувствовал, как тот прикоснулся прохладными ладонями к бледной заднице с пульсирующим отверстием посередине; ощутил, как головка члена, едва дотрагиваясь, описала колечко сжатых мышц, заставив окончательно капитулировать перед беспощадным желанием испытать давление внутри себя, которое будет беспощадно растягивать его, причиняя сладкую боль.
Йен снова опустился на колени, пробежавшись кончиком языка по трепещущему входу, смачивая слюной горячую кожу, обтянувшую мышцы ануса, неожиданно расслабившиеся и впустившие розового гостя. Микки громко застонал, не в силах сдерживать наслаждение, требовавшее выхода, словно кричавшее о себе и взывающее о внимании.
Галлагер легко вошёл на дюйм, направляя мощный орган в изголодавшуюся плоть, пока Милкович не задрожал всем телом, закрывая голову руками, вдавливая себя в промокший от пота матрас. Йен остановился, собираясь узнать, не сделал ли он больно своему партнёру, когда почувствовал, что Микки сам насаживается на его член, стремясь приблизить их тела друг к другу. У обоих вырвался полу-стон, сплетаясь в единое многоголосье стенания и мольбы о том, чтобы наслаждение длилось бесконечно.
Проникнув в бьющуюся от удовольствия плоть, Галлагер ощутил натиск стенок ануса, распаливших и без того возбужденный орган, готовый излиться горячей лавой спермы сиюминутно. Сдерживаясь, отчего внизу живота заныло, требуя разрядки, он начал двигаться, наблюдая как распростёртый перед ним брюнет, сминает простынь, извиваясь как уж на огненной сковородке.
Дверь за их спиной хлопнула, мимо прошёл Карл к своей кровати, качая головой в такт бешеному ритму музыки, грохочущей в наушниках.
- Блять! – спохватился Микки, округлив глаза.
- Ты дома? – одновременно с брюнетом удивился рыжий.
- Ага, - подмигнул младший брат, вытащив из уха чёрный вкладыш, с вьющимся от него тонким проводком. – Можете продолжать, я только баночку смазки прихвачу, от ваших стонов стояк пиздецкий, - доставая из тумбочки искомый предмет, Галлагер-младший издал смешок, моментально ретировавшись в толчок.
- Сука, надо ж всё испортить, - издал рык Милкович, чувствуя, что весь пыл сходит на нет. – Как можно трахаться, зная, что сопливый извращенец дрочит на нас за стенкой?
- Вот так.
Йен опустил ладони на плечи Мика, делая упор и не давая телу партнёра сбить ритм и переместиться от нарастающих толчков, приведших достоинство брюнета, касающееся боковины кровати, в прежнее возбуждённое состояние, готовое вот-вот низвергнуть фонтан брызг.
Распаляющая волна нарастала, заставляя чувствовать лишь пульсирующую сладость, обещающую по достижению пика, невообразимый экстаз, опустошающий и заполняющий тело одновременно. Милкович, чувствовавший силу рук Галлагера, стискивающего его плечи, закатил глаза от переизбытка ощущений в паху, грозящего взорвать твёрдую плоть, рассыпать наслаждение по нервным окончаниям, освобождая от тяжкого бремени яички, которые сжались, чувствуя приближение оргазма.
Йен хрипел, зажмурившись, весь отдаваясь крохотным импульсам, пробегающим по органу, словно заряжая его особой силой, увеличивающейся от каждого движения в тесном пространстве брюнета. Он ощутил, как мощная струя проходит по каналу члена, выпуская буйный поток спермы, окутавший трепещущую головку.
Микки уткнулся в складки простыни, кусая губы, не замечая, как первая капля крови окрасила сероватую ткань в более яркий цвет. Он испытывал лишь благоговейное умиротворение, когда хлынул источник белесой жидкости, заполняя лужицей пол перед его истёртыми красными коленями.
Карл всё ещё оставался в сортире, когда оба парня вывалились из ванной комнаты, заполненной благоухающими парами, довольные и уставшие. Они повалились на узкую кровать, скомкав и бросив мокрую простынь в угол, стараясь не смотреть друг на друга, словно не решаясь задать вопрос о том, что же будет между ними дальше?
- Вот чего ты лишал меня, ублюдок лживый, - первым нарушил молчание Милкович, не поворачивая головы к Йену. – Чего добивался-то, а?
- Тебя, - откровенно ответил Галлагер, косясь на лицо, снившееся ему самому томительными ночами.
Микки резко развернулся, приподнявшись на локте и заглянул в зелёные глаза, ища там правды. Он крепко сжал челюсти, боясь выдать своё волнение, и потянулся к рыжему, обняв того, прижавшись лицом к шее, словно только и мечтал об этом.
- Я хотел тебя, - прошептал он, вдыхая аромат бледной кожи. – Так долго.
