Всю церемонию крещения Микки смотрит куда угодно — на мрачные витражи, на толстого батюшку, нетвердой рукой окунающего его сына в чан с водой, на Светлану, которую даже целомудренный платок на голове не сделал похожей на приличную женщину — только бы не встречаться глазами с Йеном. Очень злым и прожигающим ответным взглядом. Светлана глядит с брезгливой усмешкой, и Микки прикусывает язык, чтобы не обложить ее матом прямо здесь. Не то чтобы Микки верит в бога или поклоняется всей этой религиозной мути, но со всем этим дерьмом лучше разобраться позже.
После крещения он проходит мимо сгрудившихся и сюсюкающих над младенцем баб туда, где сидит Йен. Микки не знает, что ему сказать. Мне жаль? Извини? Я хотел, чтобы этого ребенка никогда не было? В глазах Йена гнев, и отчего-то этот взгляд отдает жаром внутри. Йен хватает его за руку и тащит за собой под лестницу, в какой-то закуток между двумя стенами.
— Слушай, я... — начинает Микки, но договорить ему не дают: Йен впивается в губы поцелуем, таким же злым и острым, как недавний взгляд.
Микки протестующе мычит, но вырваться из хватки Йена невозможно. Его язык во рту ловкий, умелый и жадный, Микки продирает дрожью — он еще не привык к ощущениям, к тому, как это может быть хорошо. Йен вжимает его в стену с такой силой, что на лопатках наверняка останутся синяки, притирается ближе, и Микки чувствует его стояк.
— Блядь, — все-таки говорит он, когда Йен отстраняется, чтобы дать им обоим вздохнуть. Ладони Йена выдергивают рубашку из-за пояса, лезут под ткань, гладят настойчиво и все так же жадно. Микки хочется взвыть в голос, позволить рыжему засранцу сделать с собой что угодно, но ведь церковь же. Гребаная церковь с ее гребаным господом, который сотворил их обоих неправильными.
— Йен, подожди, — выдыхает Микки, когда тот слитным движением опускается на колени и принимается расстегивать пряжку на его брюках. — Да погоди ты, псих ебаный! Не в церкви же...
— Не хочу, — спокойно заявляет Йен. — Меня заебало ждать.
И вбирает его член в рот. Микки приходится закусить костяшки пальцев и зажмуриться, чтобы не видеть этой огненной макушки, ритмично двигающейся внизу. Что бы ни случилось, Йен всегда действует на него одинаково — заводит с пол-оборота, заставляет терять голову и стонать, как сучку. Сучка Галлагера, вот он кто. Йен отсасывает, бросая взгляды из-под рыжих ресниц, Микки сильнее впивается в собственные пальцы, хватает другой рукой чужие волосы и все-таки стонет — тихо, как он надеется. Йен хмыкает, заглатывая до самого горла, сука, счастливчик без рвотного рефлекса, и сглатывает, сжимая член стенками глотки. За секунду до того, как Микки прошибает оргазмом, Йен отстраняется, и Микки выпадает возможность увидеть самую, блядь, грешноватую картинку в своей жизни: как белые капли его спермы оседают на светлой коже и рыжих ресницах. Йен облизывается — с улыбкой, будто ничего вкуснее в своей жизни не пробовал — и жмурится.
Микки никогда не будет смотреть порно. Зачем, если у него есть блядский Галлагер — ангельское лицо и дьявольское нутро.
— Поздравляю с крещением сына, — хрипит Йен, невозмутимо поднимаясь с колен. У Микки подкашиваются ноги, дышать тяжело, словно в легких все выжгло, но он находит в себе силы притянуть Йена ближе и сцеловать эту блядскую улыбку с покрасневших губ.
Когда они выбираются из закутка — по одиночке, конечно же, — Светлана с подругами еще там. И Микки не нужно видеть лицо Йена, чтобы знать: проходя мимо Светланы, он пошло облизнется и вздернет бровь. Нравится! Прочитано! Сообщить о нарушении правил или плагиате
