Беглянка нашлась в глубине парка. Девочка сидела между толстых корней высокого раскидистого дерева, сжавшись в комок, и плакала, обхватив руками свои острые, перепачканные в грязи коленки. Похоже, она несколько раз упала, прежде чем наконец добралась до дерева.
Услышав Сириуса, девочка подняла голову, всхлипывая и шмыгая красным носом.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а потом губы девочки задрожали, она опустила голову на скрещенные на коленях руки и снова зарыдала.
Сириус молча уселся рядом, поставил клетку на траву, протянул одну руку и обнял беднягу за плечи. Роксана как-то странно всхлипнула и так же молча и доверчиво прижалась к нему, сотрясаясь от рыданий. Белые волосы коснулись его щеки.
— Мне так жалко их... — пролепетала она, заливаясь слезами. — Так жалко!
Сириус насупился, почувствовав, как слезы сдавили ему горло, но он скорее бы треснул себя посильнее, чем расплакался при девчонке.
— Мне тоже, — угрюмо обронил он и покрепче сжал губы.
— Они же маленькие, — продолжала Роксана. — Они ни в чем не вин... вин... не виноваты-ы...
— Хотел бы я иметь палочку, — процедил Сириус, глядя, как мыши копошатся в клетке, явно не понимая, откуда взялась в их запертом мире трава. — Тогда бы я заколдовал этих мышей так, чтобы они стали размером с драконов. И они бы сожрали Беллу.
Он украдкой взглянул на ее реакцию.
Роксана подняла голову и как будто только сейчас осознала, что сидит в обнимку с незнакомым мальчиком. Она размашисто вытерла нос и лицо, отодвинулась от него и снова обхватила руками колени.
— Тебя зовут Роксана, да?
Она коротко взглянула на него и отвернулась. Наверное, это значило «да».
Сириус подтянул ногу к груди и небрежно положил на нее руку.
— Что за странное имя, Роксана? — протянул он, искоса поглядывая на нее.
— С моим именем все в порядке, — отчеканила она низким грудным голосом, медленно поворачиваясь к мальчику и одаряя его уничтожающим взглядом.
— Нет, ну серьезно, посмотри на себя! — не унимался Сириус. — А почему у тебя белые волосы? Ты седая?
— А ты дурак! — она повернулась к нему спиной. Платье задралось, и она сердито одернула его.
— Охо-хо! Мисс гордячка, — Сириус протянул руку. — Меня зовут Сириус. Сириус Орион Блэк.
У него уже начал ломаться голос, и от этого всегда, когда он представлялся кому-нибудь, его имя звучало очень солидно.
Роксана покосилась через плечо на протянутую грязную ладонь. У нее самой руки были не чище — все в липкой земле. Мама всегда ругала ее, когда она играла в саду или на берегу, и била по рукам. И сейчас, наверное, сделала бы то же самое...
Она робко пожала мягкие теплые пальцы, но Сириус, заполучив ее руку, вдруг крепко, по-мальчишески встряхнул ее. Он подумал, как хорошо, что здесь не было Вальбурги — иначе она заставила бы ее целовать. Сириус терпеть не мог целовать девчонкам руки. Он считал, что это очень глупо.
— Приятно познакомиться, Роксана, — торжественно произнес он. — Не обращай внимания на Беллу. Она чокнутая. В детстве ее все время запирали в комнате с мертвыми эльфами. Она обижала Меду и Цисси.
— Правда? В комнате с эльфами? — прошептала Роксана, скривившись.
— Да, — с очень важным видом подтвердил Сириус.
Дети замолчали, каждый по-своему представляя, каково это — спать в комнате с головами эльфов. Это для отпрысков нормальных волшебных семей комната с мертвыми эльфами могла бы показаться чем-то безумным и жутким. Они же привыкли к тому, что в их домах обязательно есть такие двери, мимо которых даже проходить страшно, не то что заглядывать в сами комнаты...
— А зачем ты их принес? — спросила наконец Роксана, неприязненно взглядывая на попискивающих в траве мышей.
Сириус вспомнил про клетку и подтянул ее к себе.
— Хочу их отпустить. Пусть живут в вашем лесу, — он начал возиться с замком.
— Отпустить? А можно?
— Конечно, — Сириус, уже было собравшийся отомкнуть дверцу, чуть поколебался и предложил, скрепя сердце: — Хочешь, можешь ты их выпустить.
Роксана чуть улыбнулась и открыла маленькую решетчатую дверцу. Сириус подавил вздох. Ему тоже хотелось открыть маленький аккуратный замочек и посмотреть, как зверьки с опаской выбираются из клетки на волю, но... она же все-таки девочка.
Да еще и зареванная.
Он подхватил с земли самую заметную, белую, как снег, мышку и поднес к самому носу.
— Эй, смотри, она на тебя похожа. Такая же маленькая. И белая. -Сириус чуть не обалдел, когда понял, что это так и есть. — По-моему она довольно милая, — в приступе галантности он ткнул ей зверька чуть ли не в нос, и девочка испуганно шарахнулась в сторону. — Ты их боишься? — удивленно спросил он. Мышь норовила удрать из его пальцев, и он с трудом удерживал ее, перехватывая мягкое тельце то одной, то другой рукой.
— Нет! — девочка вжалась спиной в ствол дерева. — Совсем не боюсь! — она чуть поколебалась. — А это правда, что они по ночам забираются к людям в кровати и съедают им носы и уши?
— Что?! — возмутился Сириус. — Ты спятила? Мыши — это добрые волшебники, которых кроты много сотен лет назад заперли в Подземном царстве!
Девочка подняла бровь, глядя на него как на умалишенного.
— Да, и с тех пор они живут в большом Подземном царстве и сражаются с кротами и змеями, — совершенно серьезно сказал он. — Они начали враждовать с тех пор, как кроты похитили младшую дочь Пенелопы Пуффендуй. Ученики Хогвартса узнали об этом и решили ей помочь. Они все стали анимагами, превратились в мышей и отправились в Подземное царство, чтобы спасти Корнелию Пуффендуй из лап самого страшного из всех кротов, того, который владел всеми кладами и знал все подземные ходы!
Роксана улыбнулась. Сириус быстро взглянул на нее и продолжил:
— Так вот, когда ученики добрались наконец до Корнелии, то наступила зима, и они чуть не замерзли под землей. Они месяцами жили под землей, прорывая себе норы, и чуть не умерли от голода. Когда они нашли Корнелию, то снова смогли превратиться в людей, и все были счастливы, что снова возвращаются домой. Но кроты были хитрыми — сделав вид, что отпустили пленницу, они дали ей с собой в дорогу зачарованные семечки и кукурузу из своих огромных запасов, которые бедняжка Корнелия хотела передать в кухню Хогвартса. Ученики снова превратились, и на этот раз в барсуков и навсегда. Корнелия узнала об этом и решила остаться под землей вместе с теми, кто пожертвовал ради нее всем. Она тоже превратилась в барсука, объединила всех подземных жителей, и вместе они свергли власть кротов. Но, несмотря на победу, это была страшная потеря для Хогвартса. С тех пор на гербе Пуффендуя барсук.
Мыши разбежались. Роксана, молча выслушав его историю, грустно ворочала туда-сюда скрипящую дверцу опустевшей клетки.
Сириус дернул ее за выбившуюся из мальвины белоснежную прядку — честно говоря, ему давно хотелось потрогать ее белые волосы, чтобы убедиться, какие они на ощупь. Роксана взглянула на него.
— Ты теперь не будешь бояться мышей, малышка Рокс?
Она подняла на него большие черные, как у шиншиллы, глаза.
— Наверное, нет...
— Белла злая. И, как все злые волшебники, она боится правды. Поэтому всегда врет. Никогда ей не верь.
Она снова промолчала. Сириус не сдержался и снова дернул ее за мягкую прядку.
— Эй, малышка Рокс!
Она недовольно взглянула на него, пригладив волосы.
— Что?
— Давай убежим?
— Твоя мама тетя Друэлла?
Они шли по лесу.
Середина лета шумела вокруг них глубокой насыщенной зеленью, и двое бледных детей в темной одежде казались на ее фоне потерявшимися в траве фарфоровыми куколками.
Ещё в начале пути Сириус взял Роксану за руку и, что удивительно, она не стала ее отнимать.
Даже наоборот, переплела их пальцы так, чтобы получился крепкий замок.
И ладошка у нее была сухая и теплая, что было вдвойне приятно.
— Моя мать — Вальбурга, — нехотя ответил Сириус.
— Она любит тебя?
Сириус замешкался. Вопрос был таким простым, однако он не сразу нашелся, что ответить.
— Ну-у... иногда мне кажется, что да, — ответил он после недолгого раздумья.
Роксана отвернулась от него, глядя перед собой и сосредоточенно кусая губы.
Сириус тоже помолчал, исподтишка поглядывая на нее.
— А твоя? — наконец спросил он.
Роксана посмотрела ему в глаза и помотала головой, втянув губы.
— Наказывает? — тихо спросил Сириус.
— Все время, — ответила Роксана опечаленно. — По вечерам эльфы рассказывают маме, что я сделала за день, и если ей что-то не нравится, она меня наказывает.
— Все мамы одинаковые, — философски заметил мальчик.
— Меду не наказывают, — уныло заметила Роксана и пожала плечами.
— Просто тетушка Дру очень славная, она всех любит, — Сириус раскачивал их сцепленные вместе руки взад-вперед. — Я как-то сказал ей, что хочу снитч. Она подарила мне собаку на день рождения и сказала, что ее зовут Снитч.
— У тебя есть собака?! — восхитилась девочка.
— Нет, — отрезал Сириус. Роксана почувствовала, как на секунду сжались его пальцы, и решила больше не спрашивать.
— Если ты Блэк, значит, мы — родственники, и ты мой брат, — решительно сказала Роксана и тут же спросила, поворачиваясь к нему: — Ведь ты мой брат?
— Нет. Но, наверное, стану.
— Как это? — нахмурилась Роксана.
— Когда твой брат женится на моей кузине... — она вдруг резко остановилась, уперевшись подошвами в траву, и Сириус тоже остановился. — Ты разве не знала?
Роксана резко вырвала руку из его ладони, потрясенно глядя на него большими черными глазами.
Вокруг них все вдруг потемнело. Влажный воздух сгустился и замер. Всего на миг все вокруг застыло, вслушиваясь в таинственный небесный рокот, а уже через секунду гигантская лиловая масса над городом наконец треснула и разразилась стеной теплого шумящего летнего ливня.
Дети остановились под кроной дуба — такого огромного, что под ним можно было бы спрятать целый дом, и дождь попадал на них только отдельными случайными каплями.
— Ты говоришь глупости, — твердо сказала Роксана, снисходительно глядя на Сириуса. — Люциус никогда не женится, — она покачала головой, насмешливо и напуганно подергивая уголками губ. — Нет.
— Не сейчас, конечно, он еще маленький, — деловито сказал «взрослый» Сириус, засовывая руки в карманы. Это была его любимая привычка, и мать часто била его за нее по рукам. — Через несколько лет. Тогда зачем еще к вам возят нашу Нарциссу?
От этих его слов у бедной девочки все внутри перевернулось.
— Нар... Нарциссу? Эту Нарциссу? — перед глазами все помутилось.
— Ну да, а ты знаешь другую Нарциссу? — усмехнулся Сириус.
Роксана вдруг с силой толкнула его в грудь.
— Эй, ты чего? — возмутился Сириус, непроизвольно отступая назад и подавляя инстинктивное желание дать сдачи.
— Люциус не женится на ней, понятно?! — закричала Роксана. — Никогда не женится! — она даже ногой топнула. — Никогда, ты понял?!
Сириус вконец растерялся.
— Да что с тобой? — он попытался взять ее за руку, но Роксана снова оттолкнула его и уперлась локтями в ствол дерева, уже второй раз за вечер заливаясь слезами. — Да что я такого сказал? — возмутился Сириус, обходя ее кругом и пытаясь заглянуть ей в лицо, но она все время отворачивалась. — Сколько ты будешь реветь? В чем дело-то?
— Люциус не женится, не женится! — жалобно повторяла Роксана, размазывая по лицу слезы. Жгучая обида поднялась в ней, и слезы только подпитывали ее, так что она не могла остановиться. Она чувствовала себя страшно обманутой. Самый дорогой ей человек, единственный, кто о ней заботится, и кому она доверяет, решил бросить ее, уйти и жить отдельно, без нее! И даже ничего не сказал!
— Все женятся! — развел руками Сириус, тщетно пытаясь заглянуть ей в глаза. — Ты с этим ничего не поделаешь!
— А вот и нет! — Роксана злобно зыркнула на него из-под руки. — Я никогда не женюсь!
— Да я тоже, — пробормотал Сириус, почесав в затылке. — Хотя матушка меня, наверное, заставит. Эй, да не реви ты! — он не знал, что сделать, и поэтому просто слегка толкнул ее кулаком в плечо. — Он тебя все равно будет любить больше!
Роксана перестала плакать и какое-то время только тихонько всхлипывала, прижимаясь к дереву головой, после чего беспомощно взглянула на Сириуса, прижимая пальцы к мокрым губам.
— Точно? — спросила она таким тоном, словно от слов Сириуса зависела вся ее дальнейшая жизнь.
Сириус кивнул.
Когда они добрались до обрыва, дождь прекратился. Тучи растеклись по персиковому, молочно-розовому небу, превратившись в безобидные тающие облачка. Небо и море слились в белоснежной дымке на горизонте и словно поменялись местами.
У самого обрыва дети нашли поваленное молнией дерево — верхушка его покоилась над пропастью, а все тело, до этой грозы растущее не один десяток лет, лежало на земле. Мощный ствол при падении смял молодые деревца, и свежие листики печально кивали на ветру, роняя на землю дождевые капли. Обрыв спускался вниз травянистой горкой — казалось, что еще миг, и дерево скатится в пропасть.
Сириус забрался на место слома, которое было на обрыве самой высокой точкой, и счастливо сощурился, подставляя лицо потокам соленого морского ветра и теплому червонному свету заката.
Роксана тоже забралась на посеребренный молнией ствол. Солнце, похожее на небольшой пылающий рубин, медленно выходило из-под покрова облаков.
Глядя на эту восторженную красоту, Роксана думала о тысяче вещей сразу, но мысли ее то и дело возвращались к тому, что если бы она не убежала, то после вкусного ужина из ржаных блинчиков с клубничным джемом могла бы забраться в теплую постель и ждать, когда Люциус придет поболтать с ней перед сном или просто почитать, сидя за ее столом.
Как только она об этом подумала, в сердце шевельнулась змейка — совсем скоро он перестанет приходить к ней и будет читать рядом со своей женой.
«Если я сейчас упаду с обрыва, то им всем будет стыдно... я буду лежать мертвая, а Люциус будет плакать...»
Ствол вдруг загудел под ней — Сириус спрыгнул со своего гнезда и уселся рядом.
— Знаешь, что?
— Что? — спросила она, раскачивая ногами воздух.
— Я получил письмо из Хогвартса.
Роксана взглянула на его сияющую мордашку и попыталась представить, каково это — получить письмо из школы, в которой учился Люциус...
— Всего тридцать дней, и я уеду учиться, — он хлопнул по дереву ладонью. — Скорее бы! Не могу дождаться. Но... я, наверное, попаду в Слизерин. Все мои учились в Слизерине.
Роксана вспомнила, как все эти годы, что Люциус учился в закрытой школе вдали от семьи, она только и мечтала, как бы очутиться рядом с ним, в этом самом Слизерине. Мама, наверное, гордилась бы ею.
— Только я не хочу к этим фрикам. Было бы классно поступить в Гриффиндор, там все крутые маги учились. Ты уже получила свое письмо?
Девочка покачала головой, все так же болтая ногами в воздухе.
— Как это? — удивился Сириус. — А сколько тебе лет?
— Мама говорит, что у женщин о таких вещах не спрашивают, — высокомерно заметила она, но тут же ответила: — Десять.
— Значит, мы поедем вместе, — Сириус улыбнулся, но Роксана отвернулась от него, и он потух.
— Что?
— Люциус говорит, что Хогвартс — плохая школа, — буркнула Роксана. — Он говорит, что туда пускают учиться всех подряд.
— А это плохо — всех подряд? — мрачно спросил Сириус.
После небольшой паузы Роксана пожала плечами и повернулась, озадаченно взглядывая на Сириуса. Ветер растрепал белые, как снег, волосы и бросил ей на лицо, так что на виду остались только ее глаза.
— Не знаю.
— Где же ты будешь учиться, если не в Хогвартсе?
— Мама говорит, что в Норвегии есть хорошая школа.
— Но это же далеко! Это... — Сириус плохо знал карту. — На другом конце света.
— Да? — девочка поникла. — Надеюсь, что меня туда не примут.
Они замолчали. Солнце, коснувшись воды, расплескало по морю расплавленное золото. Небо расчистилось и тоже окунулось в воду, став таким же необъятным, как и море под ним. В воздухе вдруг особенно сильно запахло травами, дикими цветами и морем. Наверное, так же выглядел мир, когда в нем совсем не было людей. Небо, вода и шелест трав, которые когда-нибудь станут деревьями и упадут, пораженные молнией.
Сириус почувствовал, как девочка опустила голову ему на плечо.
— Будешь мне писать? — спросила она, глядя, как чайки, до этого парящие над обрывом, уносятся на самый горизонт. Найдя руку мальчика, она сжала ее, уже привычным жестом переплетая их пальцы. Сириус почувствовал странный трепет. Захотелось одновременно и отнять руку... и держаться вот так всегда, всю жизнь.
— Будешь, Сириус?
Впервые за вечер она произнесла его имя.
Сириус повернул голову и случайно коснулся носом ее лба.
Кожа у нее была нежная и матовая. На щеке — крошечная светлая родинка. Белоснежные волосы, размытые ветром, напоминали завитки крема.
Мальчик почувствовал, как сердце его отяжелело и заторопилось куда-то, сбивая дыхание.
Он вдруг неожиданно для самого себя подался вперед, закрыл глаза и поцеловал красные, как земляника, губы девочки. Все внутри болезненно и сладко вздрогнуло, съежилось, забилось...
Он замер на секунду, чувствуя живое тепло в паре миллиметров от своего лица, и поцеловал еще раз, слегка сжав при этом ее нижнюю губу. Раньше он этого никогда не делал и не был уверен, что делает правильно, но ему было очень приятно...
Голова кружилась так, словно он ухнул в пропасть над морем...
Сириус отстранился и с любопытством взглянул на девочку, желая узнать, что она почувствовала?
Роксана захлопала ресницами, открыла странные, сонные глаза и рассеяно коснулась своего рта, удивленно и пытливо взглядывая на Сириуса.
Но убегать и плакать, кажется, не собиралась.
Сириусу вдруг страшно, просто до чертиков захотелось снова ее поцеловать, так что он закрыл глаза, доверчиво потянувшись к Роксане, и весь затрепетал, когда она теперь уже сама поцеловала его в ответ.
... Их нашли, когда солнце уже опустилось в море, и стало сыро и холодно.
Роксану нашел Люциус, а Сириуса — его мать.
Их поодиночке отвели домой, не дав больше сказать друг другу ни слова.
Роксана на следующее же утро уехала в Дурмстранг, а он, погрузившись с головой в предшкольную суету, потом никак не мог вспомнить ее имя и со временем забыл даже, как она выглядит, и впоследствии рассказывал только, что впервые целовался, сидя над пропастью...
_________________________________
*Pierre Van Dormael — Nemo&Anna
Rockabye Baby — Where Is My Mind
