Шум и крики в гостиной не прекращались до позднего вечера. Слизеринцы всю неделю готовились отмечать победу, с размахом и шиком. А теперь с таким же размахом и шиком отмечали поражение.
Роксана слушала их голоса и звон бутылок, сидя в своей комнате, в углу кровати, обняв руками колени. Свет она не зажигала, из одежды на ней была только футболка и трусы. Несколько часов она сидела в темноте и слушала всплески мужских голосов, среди которых очень явственно различала голоса своего жениха, и его компании…
Ближе к полуночи, когда эти голоса стихли, она сползла с кровати (двигаться было все еще больно), ступила на холодный пол и прямо так, в футболке и трусах пошла в гостиную…
Все уже разошлись по спальням, но оставили после себя настоящий аристократический бедлам. Повсюду валялись мантии, галстуки, дымились окурки дорогих сигарет и блестели бока недопитых бутылок. Кое-где на полу валялось стекло…
Огневиски в её стакане отливало медом, когда на него падал свет камина. Роксана сидела на диване в пустынной гостиной, и неторопливо проворачивала стакан то в одну сторону, то другую, рассматривая, как блики играют в его гранях. А потом медленно подняла руки и вылила в стакан содержимое крошечной бутылочки с маслянисто-золотой, похожей на духи, жидкостью.
Мальсибер оставил её в своей комнате в ту ночь, а сам отправился ночевать к друзьям. У Роксаны не было сил двигаться, она просто лежала на животе и смотрела в стену. Кажется, поскуливала. Её подушка была мокрой — вот, что она запомнила. Сначала в комнате было тихо, а потом откуда-то появился Снейп. Роксана была благодарна этому человеку. Он не стал ахать и охать, просто заставил её подняться, влил в неё какую-то дрянь, которая обожгла Роксане все нутро, а потом закутал в мантию и увел в комнату. Роксану от выпитого пробрало, и она отключилась.
На следующий день она не вышла из комнаты. Не разговаривала. Мальсибер заглядывал к ней, но не трогал. Наверное, боялся, что у неё крыша поехала, потому что Роксана все время сидела, забившись в самый дальний угол своей кровати, и ни на кого не смотрела. Когда же он попытался вытащить её оттуда, у неё началась такая истерика, что чуть не сбежался весь Слизерин.
В конце концов он махнул на неё рукой, позвал Снейпа и велел ему за ней приглядывать, чтобы она случайно не окочурилась.
Снейп и сообщил ей последние новости.
Мальсибер передал Темному Лорду письма, в которых говорилось, что Малфои когда-то выступали в поддержку промагловских законов. Роксана была уверена, что он отдал их Абраксасу во время её помолвки! Она своими глазами видела, как отец их уничтожил. Мальсибер обманул их!
И теперь все семейство Малфоев бежало из страны.
Роксана осталась одна.
Еще в начале месяца Мальсибер распорядился повесить в её комнате слизеринский стяг. Роксана расшатала заклинанием один из камней в стене, и спрятала в нишу крошечную скляночку с ядом. Склянка был её талисманом, залогом того, что, если Мальсибер перейдет черту, Роксана найдет на него управу. В чем именно эта черта заключалась, она тогда еще не знала. Теперь он её перешел, но Роксана поняла, что травить его уже нет никакого смысла.
Это последнее предательство семьи сломало в ней последнюю опору.
Они бросили её.
Бросили.
Помощи больше неоткуда ждать. Они использовали её, чтобы потянуть время, а потом оставили её на растерзание этим тварям, другого объяснения она не видела! Внутренний голос шептал что-то о том, что, она-то как раз в безопасности здесь, но ведь Малфои не знали, что происходит под крышей замка! А теперь, когда Мальсибер сделал первый ход, последует и второй — убийство министра, как предсказывал Люциус. Затем Мальсибер-старший станет министром магии, Малфоев выкосят темной ночью, а Роксана станет пожизненной заложницей его сына-психопата.
Этот кошмар повторится.
Нет, не так.
Вся её жизнь станет кошмаром. Теперь он будет отравлять её существование медленно, не спеша, в течение многих лет, без какой-либо надежды на спасение. Будет избивать её, насиловать, отдавать на потеху своим друзьям-Пожирателям, снова и снова, пока от неё не останется ничего, или пока она ему не надоест. Что он сделает тогда? Убьет её? Вероятнее всего. Или упрячет в Азкабан под каким-нибудь надуманным предлогом.
А раз конец один, то лучше уж пусть он будет быстрым и случится сейчас, а не через много лет, когда остатки достоинства покинут её навсегда.
Право распоряжаться собственной жизнью — единственное, что Мальсибер у неё не отнял. И не отнимет.
Этот кошмар больше не повторится. Никогда.
Она сама решит, когда прекратить этот фарс. Сама решит, когда ей уйти, и как. И пошатнет напоследок репутацию Мальсиберов. План Люциуса свершится. Только на этот раз в нем не будет никакого притворства.
Роксана поднесла стакан к губам, когда Мальсибер показался на выходе из гостиных — взъерошенный, потный, в расстегнутой школьной рубашке и брюках. Роксана даже не повернулась на шум, она и так знала, что это он, его приближение она чувствовала кожей, как будто была путником в джунглях, а он — гигантской анакондой.
Странно, именно сейчас, сжимая в руке собственную смерть, она не испытывала никакого страха. Скорее нетерпение, как перед долгожданной поездкой на поезде.
— Малфой? — Мальсибер подошел к дивану и походя вытащил пробку из бутылки огневиски, стоящей рядом на столике. Он слегка задыхался, вид у него был такой, будто он тягал гантели. А еще он был пьян.
— Надо же, я глазам своим не верю. Ты выбралась из своей норы! — Мальсибер салютовал ей бутылкой и сделал несколько глотков. — А ты более живучая, чем кажешься. Вы, Малфои, — он приподнял прядку её волос и перетер между пальцами. — Кажетесь такими… бесплотными, прямо как папиросная бумага, — он небрежно откинул её прядь на место и вздохнул. — Слыхала? Все твое…святое семейство сбежало, куда глаза глядят. Отец говорит, Темный Лорд был вне себя, когда прочитал те письма. Теперь ты совсем одна. Братец больше не подсунет тебе паршивое зелье, чтобы ты могла сбежать. У тебя не осталось семьи, кроме… нас, — он улыбнулся.
Пальцы Роксаны, сжимавшие граненый стакан, побелели от напряжения. Она крепко сжала губы. Этот ублюдок не увидит больше её слез. Не увидит. Не увидит!
— А, ты все еще не разговариваешь? — он присел на быльце, прижавшись бедром к её руке. Роксана смежила веки и сглотнула. — Ну тогда я буду считать это согласием, — он нежно провел тыльной стороной пальцев по её щеке и ссадине, оставленной его перстнем.
Ненависть и омерзение вспыхнули от этого ласкового прикосновения с новой силой. Роксана хотела было отпить из стакана и покончить с этим, но тут Мальсибер вдруг наклонил её голову набок, разглядывая оставленные кем-то из его друзей синяки у неё на шее.
— Кажется, мы перестарались в прошлый раз, — он поцокал языком. — Какое варварство — портить такую кожу, — вздохнул Мальсибер и встал со своего места, но перед этим привычным жестом отобрал у Роксаны стакан с огневиски. Он всегда так делал, когда видел, что она пьет, но сейчас ведь было совсем другое дело!
Роксана так растерялась, что даже не успела ничего предпринять — стакан просто оказался у него в руках. Она открыла было рот, чтобы сказать… и сомкнула его, настороженно следя за движениями Мальсибера.
— Я надеюсь, ты на меня не в обиде? — он обернулся и виски плеснулось у него в стакане. — Пойми, я делаю это только ради тебя. Чтобы ты научилась слушаться. Это очень важно для женщины — уметь слушаться. Без этого навыка в нашем мире женщины не выживают. Или попросту сходят с ума. И если я могу научить тебя этому только так, и никак иначе, значит, я и дальше буду делать то, что делал, — он слегка придержал её лицо за подбородок. Роксана послушно уставилась на него, но теперь, кроме ненависти в её глазах тлело подозрение. — Вовсе не за чем так злиться, птичка. Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо за эту науку. И любимую дикую лошадь не грех забить до крови кнутом, если это научит её слушаться опытного наездника. А без этих навыков у неё одна дорога — на бойню, — он пьяно икнул.
Роксана тяжело сглотнула, и Мальсибер, наконец, выпустил её подбородок.
— Моя мать тоже не слушала моего отца. А он позволял ей делать все, что ей вздумается, потому что любил её. Намного больше, чем это может позволить себе приличный волшебник из благородной семьи.
Его голос прозвучал странно, но Роксана этого почти не заметила. Она внимательно следила за Мальсибером со стаканом в руке и сидела, не шелохнувшись.
— Тебя удивляет, что я так говорю о ней? — губы Мальсибера презрительно выгнулись, пальцы, сжимавшие стакан, сжались крепче и побелели. — Она заслуживает слов и похуже… — он выдержал паузу, прежде чем оглушить Роксану. — Магла.
Роксана вскинула на него взгляд.
— Тебя это удивляет, птичка? — безмятежно поинтересовался Мальсибер, снова пускаясь бродить перед ней. Походка у него была нетвердая, глаза пугающе поблескивали. Когда у него появлялось такое выражение, Роксана всегда цепенела от страха, потому что не знала, чего от него ждать. Он мог выкинуть что угодно, даже убить, если увлечется. — Или тебя удивляет, что я так с тобой откровенен? — он со стуком поставил стакан на столик и наклонился к ней. — Я почему-то уверен, что ты усвоила урок, и не станешь болтать, верно? — он прижал палец к её губам и засмеялся, а потом выпрямился и отошел подальше, чтобы Роксане было его хорошо видно.
— Да. Моя прелестная мать была маглой, — он издал смешной звук губами и раскинул руки. Роксана прерывисто вздохнула. — Вот так, Малфой. Паршивой грязнокровкой, — его губы заблестели от слюны. — Мой отец мог выбрать любую чистокровную ведьму! Любую! Но он влюбился в маглу, эту грязную потаскуху. А потом еще и женился на ней! — Мальсибер громко хохотнул. — Водил её на приемы и званные ужины, всюду показывал, так, словно она была дочерью самого Слизерина! Мой… мой отец готов был отказаться от службы у Темного Лорда ради неё! Ради красавицы с длинными белокурыми волосами, — Мальсибер провел рукой по волосам Роксаны. Она вздрогнула и зажмурилась, когда он намотал их на кулак и заставил её смотреть на себя. — А она его предала. Она умоляла его дать ей зелье, чтобы она смогла вылечить свою сестру. Отец отказал ей. Она ослушалась его, украла у него это зелье и сбежала к сестре. Но та не переварила зелье и превратилась в какую-то волшебную тварь. Темный Лорд узнал об этом и приказал доставить к нему маглу, посмевшую воровать у волшебника. И тогда мой отец сделал это, — Мальсибер резко выпустил её и отошел. Теперь он говорил почти шепотом. — Он нарушил приказ Темного Лорда и убил её сам, лишь бы только она не досталась ему, или кому-то из Пожирателей. Вот как он её любил, Малфой! — глаза Мальсибера стали попросту страшными. Роксана поймала себя на том, что сидит, вжавшись спиной в диванные подушки. — Видишь, на что настоящие Мальсиберы способны ради своих жен, — он снова наклонился над ней и Роксану обдало его перегаром. Пальцы Мальсибера принялись елозить по её губам, он смотрел на них, как зачарованный. — Это и есть милосердие, — он снова взял со стола стакан. — Лучше учиться слушаться меня сейчас, и знать заранее, что делать можно, а что нельзя, чем потом пожинать плоды неудовольствия Темного Лорда, — он вдруг сжал её щеки вместе, а другой рукой поднес стакан к её губам. Роксана, которая еще несколько минут назад готова была умереть, вдруг неожиданно для самой себя стиснула губы и замычала, пытаясь отстраниться и вырваться.
Мальсибер хрипло засмеялся.
— Умница. Ты быстро научилась, верно? — он отпустил её лицо. Роксана тут же шарахнулась от него, вжавшись в спинку дивана. — Пожалуй, мне стоит еще пару раз позвать своих друзей к нам на ужин, когда мы отсюда уедем.
Роксана перестала задыхаться и вжиматься в спинку дивана и уставилась на Мальсибера.
— Да, почему бы и нет? Похоже, ты только так можешь усваивать уроки. И первый из них — никогда не лгать своему будущему мужу, — он отошел от дивана. — А что если нам прямо сейчас их позвать? Закрепим пройденное, как любит говорить Слизнорт, — Мальсибер явно наслаждался выражением страха на её лице, не замечая, что сквозь него проглядывает и другое чувство. Нетерпение. Ожидание. — Они, конечно, уже спят, но, я думаю, с удовольствием присоединятся к нам, — он поднял стакан и отпил немного, громко и нарочито сербнув. — Ну, что скажешь?
Роксана ничего не сказала, но на лице у неё вдруг расползлась крошечная улыбка — нечто невиданное, она не улыбалась уже много дней, и лицо отвыкло от этого проявления чувств.
— Ты улыбаешься? — Мальсибер усмехнулся и снова слегка качнулся, а потом облизал губы и нахмурился. — Кстати, великолепный вкус у этого огневиски. Это… орех? — он кашлянул и похлопал себя по груди.
— Нет, — сказала Роксана, все так же улыбаясь и жадно сверкая глазами. — Яд.
На лице у Мальсибера промелькнуло что-то, напоминающее испуг, а затем он рассмеялся, но как-то очень странно, а затем подавился, словно его кто-то толкнул изнутри. Его глаза выпучились, он конвульсивно согнулся и схватился за живот. Упал на колени, исступленно кашляя.
Через несколько секунд его обильно стошнило, из носа пошла кровь, а изо рта — пена. Он ничком повалился на ковер, дергаясь, как выброшенная на берег рыбина. Глотая ртом воздух, он вытянул окровавленную левую руку по направлению к дивану, на котором сидела Роксана, и выдавил что-то, похожее на «Помоги мне».
Роксана медленно встала, подошла к нему чуть ближе и опустилась на корточки, жадно вглядываясь в то, как он бьется в конвульсиях. Рука Генри шлепала по полу, оставляя кровавые следы, но достать до Роксаны он не мог, он булькал что-то и кажется молил её о помощи. Она бы могла ему помочь, но не стала — просто сидела и с нетерпением следила за ним, стараясь не упустить ни одну мелочь.
В какой-то момент рука Генри перестала бить по полу. Несколько секунд он еще сипел, цепляясь за жизнь, а затем его взгляд сделался неподвижным, и тело обмякло.
Генри Мальсибер умер.
Несколько долгих минут Роксана сидела, глядя на его изуродованное ядом лицо. Сердце, до этого жившее тихо, стучало чаще и сильнее обычного, выбивая какой-то странный, барабанный ритм. Роксана слышала его нарастание в ушах, чувствовала, как закипает от этого звука кровь.
Ей даже казалось, что это не её кровь стучит в ушах, а откуда-то из недр Слизерина доносится бой барабанов, предвещающий нечто ужасное, непоправимое, страшное…
