Останови моё безумие

Глава 31

Все нас­лажде­ния, все ра­дос­ти, ко­торы­ми лю­бовь ода­рива­ет лю­дей, им ра­но или поз­дно при­ходит­ся ис­ку­пать стра­дани­ями. И чем силь­ней лю­бишь, тем тя­желей бу­дет гря­дущая рас­пла­та — боль. Ты уз­на­ешь боль оди­ночес­тва, боль рев­ности, боль не­пони­мания, боль из­ме­ны и нес­пра­вед­ли­вос­ти. Хо­лод бу­дет про­низы­вать те­бя до моз­га кос­тей, кровь твоя прев­ра­тит­ся в кол­кие ле­дыш­ки, ты по­чувс­тву­ешь, как они пе­река­тыва­ют­ся у те­бя под ко­жей. И ме­ханизм тво­его сер­дца ра­зобь­ет­ся вдре­без­ги.

Ма­ти­ас Маль­зьё «Ме­хани­ка сер­дца».

ВЛАД.

...А тя­жёлый вдох сог­ре­ет ру­ки...И в гла­зах теп­лее за­ис­крит...Завь­южит по воз­ду­ху от ску­ки...Сва­деб­ным на­рядом ода­рит...− ти­хое бор­мо­тание слыш­ное не толь­ко ей од­ной, но и под­крав­ше­муся мне, не­заме­чен­но­му. Я раз­гля­дел и тос­кли­вый взгляд, и грус­тные рес­ни­цы, так не­обыч­но вы­да­ющие свою хо­зяй­ку опу­щен­ны­ми угол­ка­ми. Ми­ра не­от­рывно смот­ре­ла в ок­но, не за­кон­чив сво­его ту­але­та по слу­чаю сва­деб­но­го тор­жес­тва сес­тры, без пыш­ной при­чёс­ки, без вы­чур­но­го ма­ки­яжа, толь­ко в тя­жёлом бар­хатном платье глу­боко­го си­него цве­та, на спа­да­ющих с плеч бре­тель­ках − она всё рав­но бы­ла бе­зум­но кра­сива, для ме­ня всег­да не­веро­ят­но кра­сива.


− О чём за­дума­лась? − де­лаю ос­то­рож­ный шаг в её сто­рону и при­об­ни­маю, зак­лю­чая сес­трён­ку в объ­ятия, чувс­твую лёг­кое вздра­гива­ние и толь­ко креп­че при­жимаю Ми­ру к се­бе, она рас­слаб­ля­ет­ся, но не со­бира­ет­ся от­ве­чать на мой воп­рос, ве­ро­ят­но, да­же не рас­слы­шан­ный за шу­мом её раз­мышле­ний.

− Ни о чём. Прос­то наб­лю­даю за па­да­ющи­ми сне­жин­ка­ми, − она го­ворит неп­ри­выч­но ти­хо, го­лос без тре­воги, но ос­лабший, я чувс­твую, как она умал­чи­ва­ет о сво­их мыс­лях, вно­сящих в её ду­шу пе­чаль.

− Не хо­чешь мне го­ворить? − до­гады­ва­юсь, она с го­тов­ностью мо­та­ет го­ловой, и я прос­то це­лую её в ма­куш­ку. − Лад­но, − сог­ла­ша­юсь, с на­деж­дой, что она обо всём рас­ска­жет мне поз­же. − Идём? − Обо­рачи­ва­ет­ся, не вы­ходя из коль­ца мо­их рук, и смот­рит в мои гла­за, мед­ленно об­во­дя кон­тур губ, ще­кот­но про­чер­чи­ва­ет паль­цем пря­мую ли­нию, раз­де­ляя ли­цо на две по­ловин­ки, грус­тно улы­ба­ет­ся и вы­дыха­ет:

− Пош­ли.

Я иду за ней чуть по­зади, не от­пуская её ру­ки, нес­мотря на её сла­бую по­пыт­ку по­явить­ся в тол­пе гос­тей по от­дель­нос­ти. Она ко­рот­ко бро­са­ет взгляд на на­ши спле­тён­ные ру­ки и ус­по­ка­ива­ет­ся: я не за­гова­риваю с ней о стран­ных на­певах, не­воль­ным слу­шате­лем ко­торых я стал.


Лиз­ка меч­та­ла, что её сва­деб­ное тор­жес­тво обя­затель­но бу­дет про­ходить зи­мой: что­бы бе­лос­нежное платье во­лочи­лось за ней ос­ле­питель­ным шлей­фом по ос­лепля­юще­му мяг­ко­му ков­ру сне­га, что­бы вкус­ные сне­жин­ки опа­дали на её ме­ховую на­кид­ку проз­рачным пу­хом и ещё мно­го все­го нап­ри­думы­вала и рас­пи­сала. То­ля лишь бла­гос­клон­но ки­вал на все по­жела­ния сво­ей не­вес­ты, клят­венно обя­зу­ясь всё ис­полнить имен­но так, как за­дума­но кап­ризной де­вуш­кой. Я чес­тно за­видо­вал нес­конча­емой вы­дер­жке и тер­пе­нию Ана­толия, и нис­коль­ко не сом­не­вал­ся в его про­фес­си­ональ­ных спо­соб­ностях ор­га­низа­тора сва­деб­ных тор­жеств, осо­бен­но пос­ле наз­на­чения да­ты свадь­бы сог­ласно ме­те­оро­логи­чес­ким свод­кам, не­од­нократ­но пе­реп­ро­верен­ным са­мим же­нихом.

Ми­ра сов­сем не по­ходи­ла на свою сес­тру, хо­тя и на ме­ня она не по­ходи­ла со­вер­шенно. Её ха­рак­тер, ли­шён­ный, аб­со­лют­но, на­мёка на эго­изм, крот­кий и мяг­кий рас­тапли­вал дав­но за­леде­нев­шие угол­ки мо­его сер­дца. Вре­мена­ми чрез­мерно им­пуль­сив­ная и лег­ко­обид­чи­вая, а по­рой без­на­дёж­но от­кры­тая и бес­хитрос­тная она всё боль­ше под­ку­пала моё вос­хи­щение к се­бе, и нес­конча­емый вос­торг её об­ла­дани­ем. Нес­мотря на мои ре­чи, ка­зав­ши­еся мне са­мому на­пыщен­ны­ми и па­фос­ны­ми, она смот­ре­ла на ме­ня всё тем же взгля­дом не­ис­то­щимо­го обо­жания, с на­лётом скры­той снис­хо­дитель­нос­ти − так смот­рят на лю­бимо­го сво­его ре­бён­ка, про­щая ему да­же са­мые изощ­рённые про­казы.

Мо­лодая осо­ба двад­ца­ти од­но­го го­да, она воп­ло­ща­ет в се­бе страсть кур­ти­зан­ки и ан­гель­скую кро­тость. Я уга­дываю в ней лю­бовь к ник­чёмно­му мне по од­но­му лишь ма­лоз­на­чимо­му ка­санию к пле­чу в кру­гу семьи, при сви­дете­лях, и мне ка­жет­ся это слиш­ком боль­шой наг­ра­дой за мой грех. Но по­том, на­еди­не, в на­шей ти­хой квар­ти­ре ед­ва ус­пе­вая зах­лопнуть не­под­да­ющу­юся дверь, я наб­ра­сыва­юсь на неё с ди­ким го­лодом, ло­вя её сто­ны и счас­тли­вую, рас­плы­ва­ющу­юся в кос­мо­се мо­их мыс­лей улыб­ку, и не мо­гу на­сытить­ся её пол­ным со мной сли­яни­ем.

День за днём мы вмес­те, те­перь ког­да Ми­ра не за­висит от ме­ня ма­тери­аль­но, за­рабо­тав се­бе имя и ав­то­ритет сре­ди твор­ческой кол­ле­гии, мой страх по­терять её под­сту­па­ет к са­мому гор­лу, а я на­чинаю ощу­щать се­бя ник­чёмным и не цель­ным. И Ми­ра, слов­но чувс­тву­ет ко­жей все мои бес­плот­ные тре­воги и смот­рит с уко­ром и пов­то­ря­ет лас­ку для не­ради­вого ре­бён­ка еже­минут­но в на­шем у­еди­нении. Но по­сеще­ние вся­чес­ких пре­зен­та­ций и от­кры­тий но­вых выс­та­вок, она из­бе­га­ет не ра­ди мо­его спо­кой­ствия, не из-за при­писан­но­го ей вы­соко­мерия, а по­тому что чувс­тву­ет се­бя не­уют­но сре­ди лю­дей. И я прев­ра­ща­юсь в ещё боль­ше­го эго­ис­та на поч­ве еди­нолич­но­го об­ла­дания её сер­дцем, те­лом и ду­шой.

И в та­кие ред­кие мо­мен­ты её пог­ру­жений в се­бя ме­ня одо­лева­ет кол­кое чувс­тво не­сос­то­ятель­нос­ти в ви­де пле­чевой опо­ры для неё: она нас­толь­ко же зам­кну­та в се­бе, что и год на­зад, ког­да я впер­вые встре­тил её в сто­лич­ном а­эро­пор­ту. Она пус­ти­ла ме­ня в се­бя, сот­во­рила из нас сле­пок од­ной ду­ши − цель­ной, еди­ной, но не все­лила в ме­ня на­деж­ду на на­ше зав­тра, не по­вери­ла и в моё.

Хлопья бе­лого сне­га бес­ко­неч­но не­ощу­тимых и хо­лод­ных за­кан­чи­вали свой ко­рот­кий путь с не­бес на неб­ла­годар­ную зем­лю: тая и унич­то­жа­ясь. Но на ли­це Ли­зы иг­ра­ло счастье яр­ки­ми крас­ка­ми в ве­сёлой улыб­ке и ис­кря­щих­ся гла­зах. В той же ме­ре гла­за Ми­ры, пы­та­ющей­ся слить­ся со сме­ющей­ся тол­пой гос­тей у сва­деб­но­го кор­те­жа, ос­та­вались так же грус­тны, что и при ти­хом пе­нии мо­ей де­воч­ки.

Не нуж­но об­ви­нять её в за­вис­ти к сес­тре, осо­бен­но я не имел на это ни­како­го пра­ва: я то­же за­видо­вал Ли­зе, за­видо­вал Ана­толию. Ког­да не­ча­ян­но шум­ное шам­пан­ское пе­рели­лось за край бо­кала и выз­ва­ло ещё боль­шее ве­селье и ещё один по­целуй в гу­бы счас­тли­вых мо­лодо­жёнов. Ког­да Ана­толий под­хва­тил ска­тыва­ющу­юся с пле­ча ме­ховую шуб­ку Ли­зы и она ода­рила (те­перь уже му­жа) бла­годар­ной, снис­хо­дитель­ной и... влюб­лённой улыб­кой и раз­да­лись все­об­щие одоб­ри­тель­ные воз­гла­сы и оче­ред­ной по­целуй под бес­ко­неч­ный счёт «Горь­ко».

Горь­ко бы­ло по-нас­то­яще­му, Ми­ра всё своё соз­на­тель­ное су­щес­тво­вание отор­ванная от жиз­ни не зас­лу­жива­ла та­кой през­ренной люб­ви, не зас­лу­жива­ла веч­ной тай­ны сво­их чувств, не зас­лу­жива­ла осуж­де­ния пос­ле це­лой жиз­ни жа­лос­ти. А я об­ре­кал её имен­но на та­кую жизнь, ми­нута­ми в соз­на­ние про­бива­лась трез­вая мысль: «у­ехать вмес­те с ней», но не­люди­мость Ми­ры и слиш­ком силь­ная при­вязан­ность к семье, на­шей об­щей семье... Я, не за­думы­ва­ясь, пе­рес­тал бы быть бра­том, сы­ном и па­сын­ком в об­мен на ти­хое не­запят­нанное счастье за оке­аном, в глу­ши, да где угод­но, но с Ми­рой. Я эго­ист и сво­лочь, не важ­но кто я... Но я не имею пра­ва ли­шать семьи свою лю­бимую...сес­трён­ку. Она не хо­чет не быть до­черью и сес­трой.

Но и от­ка­зать­ся от неё я уже не в си­лах, не в си­лах от­пустить...


Слиш­ком че­рез дол­гое вре­мя, уже в рес­то­ране, обог­ре­том и свет­лом без нас­ту­пив­шей по­год­ной пас­мурнос­ти и се­рос­ти от сво­еволь­но­го сме­шения су­ровых дож­де­вых ка­пель со смеш­ны­ми сне­жин­ка­ми, на моё пле­чо лег­ла тя­жёлая ру­ка от­ца, вна­чале вздрог­нув, я обер­нулся. Стул под­ле ме­ня пус­то­вал: на­пив­ший­ся от ра­дос­ти гость по­кинул своё за­кон­ное мес­то с пер­вы­ми зву­ками за­иг­равших му­зыкаль­ных инс­тру­мен­тов.

− Не тан­цу­ешь? − с ши­рокой улыб­кой на гу­бах, отец при­сел ря­дом без яв­но­го на­мере­ния за­дер­жи­вать­ся на этом мес­те. − По­курим? − пред­ло­жил, ему очень хо­рошо уда­валось раз­го­вари­вать при та­кой ат­мосфе­ре, ус­пешно заг­лу­шая гром­кую тан­це­валь­ную му­зыку. Я удив­лённо при­под­нял бро­ви, до­пивая раз­бавлен­ный с ко­фе конь­як (слов­но чу­жой на свадь­бе сес­тры).

− Раз­ве что сос­тавлю те­бе ком­па­нию, − прок­ри­чал я. Отец удов­летво­рён­но сно­ва пох­ло­пал ме­ня по пле­чу, и мы нап­ра­вились на бо­лее ти­хий и пол­ный све­жего воз­ду­ха бал­кон.

− Смот­ри-ка, как быс­тро ле­тит вре­мя, − за­тяги­ва­ясь си­гаре­той, по при­выч­ке при­щури­вая один глаз, уже спо­кой­но без ак­компа­немен­та в ви­де зас­толь­ных пе­сен за­гово­рил отец.

Я сто­ял, опи­ра­ясь на сталь­ные прутья пе­рил спи­ной, гля­дя се­бе под но­ги, на слег­ка за­поро­шен­ную сне­гом, точ­но ине­ем бе­тон­ную пли­ту бал­ко­на.

− Моя Лиз­ка, − со всей над­ле­жащей гор­достью за дочь при та­ком мо­мен­те, про­дол­жил па­па, − кто бы мог по­думать, что эта шум­ная дев­чушка, пу­та­юща­яся под но­гами всё своё детс­тво, вы­рас­тет в та­кую кра­сави­цу и взду­ма­ет выс­ко­чить за­муж рань­ше сво­его бра­та.

При пер­вых сло­вах от­ца, рот рас­тя­нул­ся в улыб­ке не­осоз­нанно как-то, прос­то с одоб­ре­ни­ем, по­нимая из­вечный по­рядок ро­дитель­ских мыс­лей и же­ланий от­но­ситель­но на­шего дет­ско­го воз­раста, но прик­ры­тый на­мёк на от­сутс­твие у ме­ня пла­нов же­нить­бы не от про­низы­ва­юще­го от­кры­тый бал­кон вет­ра пос­лал дрожь по мо­ей спи­не.

− Вот и вну­ков при­несёт ста­рику рань­ше, − он сно­ва сде­лал за­тяж­ку, вы­пус­кая в мо­роз­ный воз­дух ды­ма, и так ок­ра­шива­юще­гося пар­ным ды­хани­ем. − Нас с ма­терью по­раду­ет.

Он слы­шал моё мол­ча­ние, и не тре­бовал от­ве­та, дей­стви­тель­но прос­то раз­го­вари­вая со сво­им сы­ном, прос­то во вре­мя ма­лень­ко­го пе­реку­ра, пе­ред тем как вновь оку­нуть­ся в ат­мосфе­ру тор­жес­тва свадь­бы сво­ей до­чери и ведь сов­сем не пы­тал­ся на­пом­нить мне: кто я есть.

− Вер­нёмся? − ко­рот­ко бро­сил я, на­рушая за­тянув­шу­юся меж­ду на­ми ти­шину, отец выб­ро­сил до­горев­ший оку­рок, не знаю тот са­мый ли, или уже от дру­гой си­гаре­ты, но он быс­тро кив­нул и мы по­кину­ли хо­лод­ный, не от­резвив­ший ме­ня бал­кон.

Те­перь в рес­то­ране ли­лась иная му­зыка, по пра­ву дос­той­ная на­зывать­ся ею, бы­ли вклю­чены до­пол­ни­тель­ные цвет­ные про­жек­то­ры и зал све­тил­ся раз­ноцвет­ной ил­лю­мина­ци­ей. В цен­тре в рас­сту­пив­шей­ся пе­ред хо­зя­ева­ми ве­чера тол­пе, при­жима­ясь друг к дру­гу в мед­ленном валь­се кру­жились мо­лодые: Ли­за опус­ти­ла го­лову на пле­чо Ана­толия и её ли­цо при тус­клом по­пада­нии ле­ниво­го све­та, ка­залось, уми­рот­во­рён­ным и счас­тли­вым, она улы­балась и прик­ры­вала гла­за, а гу­бы шеп­та­ли неч­то, рас­слы­шан­ное толь­ко её всё боль­ше рас­плы­ва­ющим­ся в улыб­ке суп­ру­гом. Я то­же улыб­нулся их па­ре, хо­тя они яв­но бы­ли слиш­ком пог­ло­щены друг дру­гом, что­бы за­метить мою ма­лень­кую ра­дость за них обо­их, гла­за мои уже ус­тре­мились в ином по­ис­ке, я да­же не за­метил от­да­ление от ме­ня мо­его от­ца, так быс­тро ока­зав­ше­гося в кру­гу тан­це­валь­ных пар в об­нимку с тё­тей Ни­ной.

Ми­ры сре­ди них не бы­ло.

Моя лю­бовь скром­но прис­тро­илась в угол­ке, хруп­ки­ми пле­чика­ми под­пи­рая сте­ну, ко­торой в бе­ге су­мас­шедших огонь­ков мень­ше все­го дос­та­вало све­та. Я не за­думы­ва­ясь, нап­ра­вил­ся в её сто­рону, бес­ко­неч­но ра­зоча­рован­ный пос­ледни­ми ак­корда­ми, уг­ро­жа­ющи­ми вот-вот быть окон­ченны­ми. Ми­ра под­ня­ла на ме­ня свой тёп­лый взгляд и встре­тила мою улыб­ку, ин­стинктив­но, не гля­дя, вкла­дывая свою ма­лень­кую ла­дош­ку в мою хо­лод­ную ру­ку.

Не те­ряя вре­мени, ко­торо­го и так бы­ло не­дос­та­точ­но, мы тан­це­вали сов­сем не по­хожие на ос­таль­ные па­ры на свадь­бе на­шей сес­тры: не кру­жась, и не пы­та­ясь блес­нуть но­во­изоб­ре­тён­ны­ми па, мы поч­ти не дви­гались с мес­та, не счи­тали ша­гов и не хо­тели ка­зать­ся уме­лыми тан­цо­рами. Валь­си­руя в за­мед­ленном рит­ме, мы лишь нас­лажда­лись − оба, этим чу­дес­ным дей­ством на­шего, ни­кому не­замет­но­го ра­зоб­ла­чения, на­ши взгля­ды, зер­каль­но от­ра­жа­ющие од­ни и те же чувс­тва, про­ника­ли друг в дру­га, иг­но­рируя про­ис­хо­дящее вок­руг, имен­но по­это­му я за­метил ед­ва уло­вимое под­ра­гива­ние рес­ниц Ми­ры, а она ощу­тила сог­ре­вание мо­ей ру­ки сво­ей дет­ской ла­дош­кой. Мои паль­цы да­же при прис­таль­ном наб­лю­дении не бы­ли бы пой­ма­ны за чем-то неп­ристой­ным: они креп­ко сжи­мали та­лию сес­тры, но ведь имен­но это пред­по­лага­лось по пра­вилам бла­гос­клон­но­го к нам валь­са. Её гу­бы, алые не от хо­лода и не ис­порчен­ные ис­кусс­твен­ной крас­кой, не по­кида­ла улыб­ка, све­тяща­яся толь­ко для ме­ня, а ру­ка, не­весо­мо опу­щен­ная на моё пле­чо, но­рови­ла спус­тить­ся ни­же к пред­плечью из-за не­удоб­ной для неё вы­соты мо­его рос­та, или прос­то же­лая со­вер­шить ма­лень­кое пу­тешес­твие. Я улыб­нулся сво­ему пред­по­ложе­нию, не­сом­ненно, быв­ше­му вер­ным и мои собс­твен­ные гла­за ста­ли теп­лее.

− Му­зыка за­кон­чи­лась, − чуть слыш­но, ед­ва раз­мы­кая гу­бы, про­шеп­та­ла Ми­ра, на се­кун­ду сжи­мая моё пле­чо од­ной ру­кой силь­нее, в то вре­мя как дру­гая всё ещё гре­ла мою ла­донь.

− Да. Спа­сибо за вальс, − улыб­нулся я, так же ра­зоча­рован­но, что и она, мед­леннее, чем сле­дова­ло, вы­пус­кая её из скром­ных объ­ятий. − Мо­жет, сфо­тог­ра­фиру­ем­ся с Лиз­кой, по­ка она не у­еха­ла в сва­деб­ное пу­тешес­твие, − не­уме­ло пред­ло­жил, отс­тра­ня­ясь от Ми­ры на бе­зопас­ное рас­сто­яние.

− Да­вай, и ма­му с па­пой то­же по­зови, − с го­тов­ностью сог­ла­силась она, сно­ва прев­ра­ща­ясь толь­ко в сес­тру.

Я наб­лю­дал как в пре­выша­ющем мои слу­ховые воз­можнос­ти шу­ме и уже пос­лесва­деб­ном пе­репо­лохе, мои ро­дите­ли пы­та­ют­ся уве­рить опыт­но­го фо­тог­ра­фа, что выб­ранная ими рас­ста­нов­ка яв­ля­ет­ся оп­ти­маль­ной и са­мой, что ни на есть ком­по­зици­он­ной. Я, мол­ча, ус­ме­хал­ся над уха­хаты­ва­ющей­ся усер­дию ро­дите­лей не­вес­той, не осо­бо за­думы­ва­ющей­ся о ме­довом ме­сяце в дан­ный имен­но мо­мент и над оза­бочен­ным этим фак­том ли­цом же­ниха, по­рядоч­но вспо­тев­шим в та­кой хо­лод.

− Ми­ра! Ну, до­рогая, что же ты сто­ишь как не­род­ная, ско­рее ста­новись на своё мес­то ря­дом с бра­том, что­бы То­леч­ка с Ли­зонь­кой ока­зались пря­мо по­сере­дин­ке, − ре­шила за­кон­чить с пос­тро­ени­ем тё­тя Ни­на, са­ма прид­ви­гая ко мне Ми­ру, при этом не­осоз­нанно, на­вер­ное, при­жимая го­лову сес­тры к мо­ей гру­ди: я рас­сла­бил­ся. − Сов­сем дру­гая кар­ти­на! − под­твер­ди­ла эта доб­рая жен­щи­на, преж­де чем за­нять своё мес­то по ле­вую сто­рону от же­ниха и не­вес­ты, от­ма­хива­ясь от оче­ред­но­го воз­му­щения не­доволь­но­го фо­тог­ра­фа.

Лиз­ка, на­конец, ус­по­ко­илась и те­перь, лишь кра­сиво улы­балась в объ­ек­тив фо­тока­меры − по­зируя, отец с ма­терью слег­ка при­об­ни­мали друг дру­га со счас­тли­выми улыб­ка­ми на ли­цах. А я ис­полнял слож­ную роль муж­ско­го ма­неке­на. Во­лосы сес­тры пах­ли всё тем же лю­бимым шам­пу­нем с за­пахом апель­си­нов, и по­это­му я ста­рал­ся де­лать ос­то­рож­ные вдо­хи, удер­жи­вая се­бя, что­бы не при­жать­ся гу­бами к шёл­ко­вым тём­ным пря­дям, толь­ко мыслью, что фо­тог­ра­фия по­лучит­ся не сов­сем сва­деб­ной. Ми­ра не­ожи­дан­но по­вер­ну­лась ко мне и, в её гла­зах про­мель­кну­ло не­понят­ное мне на­мере­ние, угол­ки губ её дрог­ну­ли в не­завер­шённой улыб­ке, и она не­замет­но, но прос­то, спря­тала пе­реп­ле­тён­ные на­ши паль­цы в склад­ках сва­деб­но­го платья в тот са­мый мо­мент, ког­да раз­дался ма­лень­кий щел­чок, и зас­ве­тилась вспыш­ка.


Тра­дици­он­ная це­ремо­ния под­бра­сыва­ния бу­кета не­вес­ты прош­ла на сколь­зких сту­пенях рес­то­рана, и отец, всё вре­мя на­ходив­ший­ся поб­ли­зос­ти от ме­ня се­товал, как бы бед­ные Лиз­ки­ны под­ружки не пос­коль­зну­лись на ус­певшей за­леде­неть сля­коти. Я пос­ме­ивал­ся над его пред­по­ложе­ни­ем, толь­ко раз серь­ёз­но рас­су­див, что и та­кое ве­ро­ят­но в ка­ких-то про­цен­тных слу­ча­ях.

Пос­ле не­од­нократ­но­го пов­то­рения Лиз­ки­ных слов: «Го­товы? Точ­но го­товы? Я бро­саю! Го­товы?» − всех ста­ло нем­но­го раз­дра­жать раз­драз­ни­вание «бед­ных под­ру­жек» и кто-то не сов­сем трез­вый из тол­пы наб­лю­дате­лей смач­но вы­ругав­шись, без­злоб­но прик­рикнул на сес­тру:

− Да дев­ки рань­ше за­муж вый­дут, чем Лиз­ка бу­кет этот, на­конец, бро­сит, − раз­да­лись ти­хие хи­хиканья, впро­чем, за­тянув­шие ри­ту­ал ещё доль­ше. Уже за­муж­ние под­ру­ги, рас­по­ложив­ши­еся в сто­рон­ке от куч­ки со­ис­ка­тель­ниц счас­тли­вого бу­кета, вы­дава­ли не ме­нее ве­сёлые пред­по­ложе­ния, над ко­торы­ми пос­ме­ивал­ся сей­час мой отец:

− Ли­за ну бро­сай же, не жди, ког­да ли­лии ике­баной ста­нут!

На­вер­ное, по­тому что все эти не­тер­пе­ливые осо­бы под­на­до­ели сес­тре, она выб­ро­сила этот бу­кет пря­мо на се­реди­не этой фра­зы и со­вер­шенно в про­тиво­полож­ную от бу­дущих не­вест сто­рону, все ра­зом ох­ну­ли, но я всё рав­но от­чётли­во раз­ли­чил вздох счас­тли­вой об­ла­датель­ни­цы дол­гождан­но­го бу­кета, по­тому что слы­шал его уже ты­сячи и ты­сячи раз:

Бу­кет пой­ма­ла Ми­ра...