Останови моё безумие

Глава 55

МИ­РА.

Мне не уда­ёт­ся ус­нуть уже вто­рую ночь − уже вто­рую ночь Влад не при­ходит по­желать мне спо­кой­ной но­чи. Я поч­ти сми­ря­юсь с тем, что сно­ва про­воро­ча­юсь без сна пол­но­чи, преж­де чем про­валюсь в ту­ман­ное за­бытьё и по­доб­но сом­намбу­ле рас­прав­люсь с не­повин­ны­ми в мо­ей бес­сонни­це по­душ­ка­ми и оде­ялом.

Се­год­няшняя ночь так ма­ло по­ходит на пре­дыду­щую, ту, ко­торая бы­ла пол­на му­читель­ных ожи­даний и на­дежд, что Влад тай­но прок­ра­дёт­ся в мою спаль­ню, и мы поч­ти до ут­ра бу­дем не­жить­ся в объ­яти­ях друг дру­га. Се­год­ня всё ина­че. Я не прис­лу­шива­юсь к оди­ноко­му гу­канью заб­редшей в на­ши ок­рес­тнос­ти со­вы, не вгля­дыва­юсь в даль за ок­ном с раз­дёрну­тыми што­рами, не ис­по­веду­юсь без­ли­кой лу­не, не жду при­хода сво­его пол­ночни­ка, а жду лишь спа­ситель­но­го сна.

Ча­сы по­казы­ва­ют пол­ночь, и я вновь ду­маю о зав­траш­ней но­чи, за­гадоч­ной но­чи единс­твен­но­го сви­дания двух го­дов. Эти мыс­ли не от­вле­ка­ют ме­ня от зак­ры­той, но так и не за­пер­той на ключ две­ри, и я не мо­гу зас­та­вить се­бя пе­рес­тать ду­мать о сла­бых шо­рохах, иног­да на­поми­на­ющих мне о нес­лышных ша­гах бра­та. Я встаю с кро­вати, от­ки­нув сог­ре­ва­ющее моё те­ло оде­яло прочь, встаю с на­мере­ни­ем вы­пить нем­но­го во­ды и ус­по­ко­ить жже­ние в пе­ресох­шем гор­ле, но по­нимаю, что иду со­вер­шенно в дру­гом нап­равле­нии.

Од­на сту­пень­ка, вто­рая, третья − ког­да-то дав­но я сос­чи­тала их все за раз, сей­час я сби­ва­юсь с при­выч­но­го счё­та, а лес­тни­ца ка­жет­ся мне бес­ко­неч­ной, ве­дущей ме­ня в са­мые не­беса. Я за­мираю пе­ред дверью в его спаль­ню, но сту­чать, по гро­зяще­му вы­дать ме­ня де­реву не ре­ша­юсь, ле­гонь­ко по­вора­чивая мгно­вен­но под­давшу­юся мне руч­ку.

«Он не за­пер дверь», − про­носит­ся шаль­ная мысль в моз­гу, и я об­ры­ваю её, по­ка сво­еволь­ни­ца не за­вела ме­ня в грёз­ные деб­ри.

− Ми­ра? − удив­ле­ние в его го­лосе по­меша­но на до­лю стра­ха и уко­ра, но он не в си­лах не сде­лать шаг мне навс­тре­чу, по­это­му очень ско­ро я уже ощу­щаю се­бя в его объ­яти­ях. − Что ты здесь де­ла­ешь? − при­жима­ясь гу­бами к вис­ку, спра­шива­ет он.

− Я не­надол­го. Мне сов­сем не спит­ся без те­бя, − жа­лу­юсь я, уве­рен­ная, что ме­ня не про­гонят в хо­лод оди­нокой кро­вати из теп­ла бла­город­ных рук.

− Де­воч­ка моя, ты вся дро­жишь! − воз­му­ща­ет­ся, под­во­дя ме­ня к сво­ей кро­вати и сдёр­нув с той шер­стя­ное оде­яло, об­ма­тыва­ет ме­ня им, как в ко­кон ба­боч­ки.

− Да, я за­мёр­зла, − мгно­вен­но сог­ла­ша­юсь, не за­мечая, как го­лос пре­да­ёт ме­ня и по­вину­ет­ся сер­дцу, мо­ему, род­но­му, толь­ко от­счи­тыва­юще­му пульс ра­ди Вла­да. − Ду­маю у те­бя на­вер­ху теп­лее, чем у ме­ня в ком­на­те.

− Не мо­жет быть?! − не­веря­ще взи­ра­ет на ме­ня Влад. Я в под­твержде­ние нес­коль­ко раз мо­таю го­ловой. Он сми­рен­но сог­ла­ша­ет­ся и от­пуска­ет мои пле­чи.

− Я со­бирал­ся при­нять душ, − из­ве­ща­ет он, не­уве­рен­но пог­ля­дывая в сто­рону ван­ной ком­на­ты.

− Мо­жешь не бес­по­ко­ить­ся обо мне! − за­веряю я, плот­нее уку­тыва­ясь в шер­стя­ной ворс пле­да. − Я нем­но­го сог­ре­юсь и пой­ду спать.

− Ты уве­рена? − в то­не его прос­каль­зы­ва­ют сом­не­ва­ющи­еся ин­то­нации, но я не ос­тавляю ему вре­мени на раз­думья и при­сажи­ва­юсь на край кро­вати, пол­ностью иг­но­рируя его при­сутс­твие и за­нима­ясь ис­клю­читель­но сог­ре­вани­ем дро­жаще­го те­ла. Слы­шу не­тороп­ли­вый вздох, не от­ры­ваю взгля­да от по­ла, за­мечаю уда­ля­ющи­еся бо­сые ступ­ни, свет из от­кры­той ван­ной ком­на­ты и ти­хое шур­ша­ние шпин­га­лета. Не­тороп­ли­вый вздох, те­перь он при­над­ле­жит мне.

«Что я де­лаю?» − спра­шива­ет ме­ня внут­ренний го­лос, но я слу­шаю толь­ко своё сер­дце. Ка­жет­ся, веч­ность про­лис­ты­ва­ет стра­ницы на­шей жиз­ни, по­ка струи во­ды в ду­ше не за­тиха­ют, окон­чив своё не­сураз­ное пе­ние, а я не встре­чаю не­тороп­ли­во шаг­нувше­го в спаль­ню бра­та, всё так же за­кутан­ная в шер­стя­ное оде­яло.

− Ты не ло­жилась? − вы­дыха­ет Влад при ви­де ме­ня, а в гла­зах его умо­ля­ющее: «По­чему ты не вер­ну­лась к се­бе?».

− Не смог­ла, − от­ве­чаю я на оба его воп­ро­са, и он де­ла­ет шаг в мою сто­рону. Я сов­сем не смот­рю на не­го, лю­бу­юсь мок­ры­ми пря­дями с ве­зучи­ми кап­ля­ми, лас­ка­ющи­ми на­тяну­тую ко­жу его шеи, он не­воль­но встря­хива­ет во­лоса­ми ро­няя кап­ли на ворс ков­ра и, я со­чувс­твую им, без­за­щит­ным, не­мым дож­динкам. Моё оде­яло выс­каль­зы­ва­ет из мо­их рук, ук­ры­вая ма­лень­ких сви­детель­ниц.

− А­аах, − вы­рыва­ет­ся из гор­ла бра­та по­лув­здох, по­лук­рик из от­ча­яния и вос­хи­щения. − Ма­лыш... ты... за...мёр­знешь, − зас­тавля­ет про­из­нести се­бя, не в си­лах смот­реть на ме­ня от­кры­тую и на­гую, но и от­вести свой го­рящий, из­му­чен­ный мгно­вени­ем взгляд не в сос­то­янии.

− Знаю, − хрип­лю я, но, не раз­ре­шая ру­кам об­хва­тить свои ма­лень­кие пле­чи. − Я хо­чу, что­бы ты сог­рел ме­ня. − Я ви­жу смя­тение в его гла­зах, а но­вые кап­ли уже нас­лажда­ют­ся ощу­щени­ем его ко­жи, ска­тыва­ясь по гу­синой ко­же, об­ли­зывая тре­пыха­ющу­юся жил­ку на шее, тер­пе­ливо за­пол­зая за во­рот­ник, и про­дол­жая лас­ку его без­во­лосой, поч­ти маль­чи­шес­ки глад­кой гру­ди. Я от­ча­ян­но мо­таю го­ловой, а Влад про­тив во­ли сок­ра­ща­ет рас­сто­яние меж­ду на­ми. Это­го ма­ло, нич­тожно ма­ло, про­пасть меж­ду на­ми по-преж­не­му неп­ро­ходи­ма, а ша­ги бра­та слиш­ком не­уве­рен­ны, мик­роско­пич­ны, но я про­тиво­речу собс­твен­ным же­лани­ям, а мо­жет, пот­ворс­твую им бес­по­ворот­но ско­ро.

− Ты ведь зна­ешь, что мы не дол­жны это­го де­лать? − хму­ря бро­ви серь­ёз­но го­ворит брат, но гу­бы его ед­ва ше­велят­ся, я бре­жу о том, что го­лос его до­носит­ся к мо­ему сер­дцу пря­мо из его ис­тоско­вав­шей­ся ду­ши, не ка­са­ясь го­лосо­вых свя­зок. От­ве­та нет, мо­их сил хва­та­ет лишь на сла­бый ки­вок, но ру­ки взме­та­ют­ся вверх, при­зывая его к се­бе.

− Ма­лыш, ты су­мас­шедшая! − это его пос­ледние внят­ные сло­ва, преж­де чем пасть в мои объ­ятия.

«Я знаю, знаю, знаю!» − вос­торжен­но мы­чу я, но вновь это не го­лос, это по­эзия мо­его сер­дца, стук ко­торо­го от­да­ёт­ся эхом в его гру­ди.

Влад под­хва­тыва­ет ме­ня на ру­ки, а я как сму­щён­ная но­воб­рачная от­во­жу взгляд, ког­да моя об­на­жён­ная грудь уда­ря­ет­ся о тон­кую ткань на­мок­шей ру­баш­ки и сла­бое тре­ние зас­тавля­ет ме­ня чувс­тво­вать се­бя дей­стви­тель­но су­мас­шедшей. Мои ру­ки ед­ва удер­жи­ва­ют мас­сивную шею, пуль­си­ру­ющую под мо­ими стре­митель­но сла­бе­ющи­ми паль­ца­ми.

Кро­вать по­дат­ли­во про­гиба­ет­ся под двой­ным ве­сом на­ших тел, а Влад толь­ко кла­дёт од­но ко­лено на жёс­ткий мат­рац. Его гла­за не­от­рывно ищут мои собс­твен­ные, но я как не­уло­вимая жер­тва ве­лико­душ­но­го хищ­ни­ка, стрем­люсь из­бе­жать не­мину­емо­го. И вот моё на­гое те­ло уже лас­ка­ет хо­лод­ный шёлк прос­ты­ней, моя дрожь пе­реда­ёт­ся скло­нив­ше­муся для на­чаль­но­го по­целуя бра­ту.

Он от­во­дит при­лип­шие ко лбу вол­ну­ющей ис­па­риной пря­ди и сно­ва ищет мои сбе­га­ющие гла­за, но ког­да встре­ча слу­ча­ет­ся, я бо­юсь, что огонь, то­мящий­ся на дне мо­их рас­ши­рен­ных зрач­ков, опа­лит его, за­бирая у ме­ня кра­соту тиг­ро­вых глаз, что взи­ра­ют на ме­ня с от­кро­вен­ной жад­ностью и обо­жани­ем. Ноз­дри вы­сечен­но­го но­са ши­роко раз­ду­ва­ют­ся, и мой хищ­ник вды­ха­ет за­пах по­роч­ности, а кап­ли с за­вит­ков каш­та­новых во­лос опа­да­ют на вер­шинки мо­их гру­дей, рас­па­хивая мои гла­за от тон­ких ощу­щений, от лас­ки да­ру­емой мо­им воз­люблен­ным, ед­ва ли ус­певшим кос­нуть­ся ме­ня по-нас­то­яще­му.

− Вла­ад... − ра­болеп­но вы­гиба­ясь навс­тре­чу, при­нимая и сар­касти­чес­кую улыб­ку и нег­ромкий смех с бла­годар­ностью мо­лю его о по­щаде и боль­шем, не­со­из­ме­римо боль­шем.

Не­уло­вимые паль­цы про­бега­ют по кон­ту­рам мо­его те­ла, а я воз­му­щён­но мо­таю го­ловой, его те­ло по-преж­не­му ос­та­ёт­ся для ме­ня не­дося­га­емым под сло­ем одеж­ды. Мы сов­сем не го­ворим, но я слы­шу от­чётли­вые сло­ва, про­из­не­сён­ные не его гу­бами, не мо­ими:

− Сей­час, лю­бовь моя, толь­ко ты и я... Толь­ко ты и я, ни­кого боль­ше...

Я вы­дер­жи­ваю ещё нес­коль­ко се­кунд без его по­целу­ев, по­ка его про­вор­ные ру­ки стас­ки­ва­ют с се­бя ру­баш­ку че­рез го­лову, по­тому что на рас­стё­гива­ние пу­говиц у нас со­вер­шенно не ос­та­ёт­ся вре­мени, его и так слиш­ком ма­ло, что­бы нас­ла­дить­ся друг дру­гом.

Мы вмес­те справ­ля­ем­ся со сво­бод­ны­ми шта­нами на ре­зин­ке, я мо­лю всех су­щес­тву­ющих бо­гов, что­бы на нём не бы­ло белья, ина­че уно­сящи­еся прочь се­кун­ды гро­зят заб­рать у нас ещё один кло­чок дра­гоцен­но­го вре­мени.

Оде­яло без­на­дёж­но по­кину­то на рас­прос­тёртом ков­ре, а ме­ня ук­ры­ва­ет ве­лико­леп­ное те­ло мо­его лю­бимо­го, каж­дый его ку­сочек со­еди­ня­ет­ся со мной, мы срас­та­ем­ся в иде­аль­ный паззл, вол­шебный шё­пот его губ, вы­чер­чи­ва­ющих сло­ва на мо­ей шее да­рит мне не­кон­тро­лиру­емую улыб­ку. Я за­дыха­юсь, вып­лё­вывая каж­дый вы­дох из сво­их лёг­ких, я от­тя­гиваю мок­рые во­лосы бра­та, мок­ры­ми ста­новят­ся и мои паль­цы...

Влад ос­то­рож­но при­кусы­ва­ет ме­ня за под­бо­родок и на­чина­ет по­сасы­вать, под­ни­ма­ет­ся к гу­бам, от­ры­ва­ет­ся от ме­ня и смот­рит, смот­рит, смот­рит...

− Хо­чу прос­то це­ловать те­бя вот так... Всю жизнь... − это так сла­дос­тно, в гру­ди сла­дос­тно, сла­дос­тно вни­зу жи­вота, и ни­же, ни­же, ни­же...

На­ши язы­ки на­пева­ют свою собс­твен­ную, не­ведо­мую да­же для нас пес­ню, а ру­ки ха­отич­но ищут друг дру­га с заж­му­рен­ны­ми от счастья гла­зами. Мои не­уме­лые ла­дони блуж­да­ют по слеп­лённым Твор­цом пле­чам, его паль­цы тво­рят гре­хопа­дение с мо­ими сос­ка­ми.

− Не на­до, Влад... По­жалуй­ста, по­жалуй­ста... Толь­ко не это, − шеп­чу я. Сос­тра­дание про­низы­ва­ет его взгляд, он скло­ня­ет­ся над мо­ей грудью за­лизы­вая раз­бу­жен­ные ду­ла вул­ка­нов язы­ком, ос­ту­жая за­кипа­ющие жер­ла гу­бами, утоп­ляя ды­хани­ем.

− Гос­по­ди... Ты об­ре­ка­ешь ме­ня на веч­ность в аду! − хрип­лый и бо­лез­ненный шё­пот у моч­ки уха, ко­торую нас­ти­га­ет та же участь, что и мои из­му­чен­ные нас­лажда­ющей ис­то­мой сос­ки.

Я об­хва­тываю ши­рокую спи­ну ла­доня­ми, при­тяги­вая сво­его му­чите­ля ещё бли­же, что­бы даль­ность на­ших тел не зна­ла мил­ли­мет­ра. Я не­мо про­шу по­целуя.

− Шесть ме­сяцев, Влад... Мы не бы­ли близ­ки шесть ме­сяцев, − це­жу я сквозь зу­бы, по­тому что мой брат до­водит моё те­ло до из­не­може­ния. − По­жалуй­ста, лю­бимый, по­жалуй­ста...

Но он не внем­лет мо­ей моль­бе, прев­ра­щая ме­ня в нес­час­тную воз­люблен­ную, в бе­зум­ную, жаж­ду­щую про­дол­же­ния пыт­ки, со­вер­ша­емой над ней каз­ни, но не от­пуска­емой меч­та­ми об из­бавле­нии.

Из­мо­розь на хо­лод­ных стёк­лах прив­но­сит в со­итие на­ших тел и спле­тение на­ших душ иней фа­та-мор­га­ны. Мне жар­ко... нес­терпи­мо жар­ко.

Мои паль­цы сно­ва и сно­ва за­бира­ют­ся в не­высы­ха­ющие пря­ди, ка­жущи­еся чер­нее са­мой но­чи за ок­ном, мяг­че ки­тай­ско­го шёл­ка под на­шими те­лами, а я не­ус­танно мо­лю сво­его бла­годе­теля и му­чите­ля...

− По­дари мне се­бя, хо­тя бы чуть-чуть...

− Ещё нем­но­го, де­воч­ка моя, ещё сов­сем... сов­сем нем­но­го...

А я сво­еволь­но спус­каю ла­донь к нап­ря­жён­но­му бед­ру, же­лая доб­рать­ся до го­рячей пло­ти бра­та, но моё хруп­кое за­пястье зах­ва­тыва­ет­ся рань­ше его мо­гучи­ми ру­ками, ме­ня вы­гиба­ют силь­нее, по­тому что те­перь, я ли­шена воз­можнос­ти да­же ка­сать­ся его гус­тых во­лос. Хны­ка­ющий звук сры­ва­ет­ся с мо­их рас­пахну­тых губ, ог­ла­шая моё по­раже­ние, а гу­бы нак­ры­ва­ет не­ис­то­вым пла­менем, втор­га­юще­гося ве­ролом­но­го, но та­кого пря­ного, та­кого слад­ко­го рта Вла­да. Я мы­чу бес­связ­ным кле­котом, ме­ня ли­ша­ют да­ра го­ворить су­мас­шедшие по­целуи, об­на­жа­ющие мою кра­соту.

Шер­ша­вый язык во­дит вверх-вниз по обо­им мо­им шра­мам, слов­но па­лоч­кой ди­риже­ра он нас­тра­ива­ет свою ме­лодию на мо­их па­рал­лель­ных руб­цах.

− Я сой­ду с ума... Влад. Ты не мо­жешь до­пус­тить это­го... Не мо­жешь бро­сить ме­ня в этот огонь! − вос­кли­цаю, от­ча­ян­но за­метав­шись по по­душ­ке, с зах­ва­чен­ны­ми в плен ру­ками. Мои за­пястья пу­та­ют­ся в собс­твен­ных во­лосах, вмес­то же­лан­ных ко­рот­ко-ко­лючих пря­дей бра­та.

− Тшш... − шеп­чет он и ког­да с губ гро­зит сор­вать­ся оче­ред­ной уко­ря­ющий его лас­ки воз­глас, я на­чинаю чувс­тво­вать это... Я на­чинаю чувс­тво­вать его...

Мед­ленно... мед­ленно. За­бирая моё ды­хание, за­бирая мою во­лю, сом­не­ние и... Ду­шу. За­бирая мою ду­шу.

Я чувс­твую его все­го, це­ликом. Пол­ностью во мне, пол­ностью Мой!

− Даа! − вскри­киваю я, тут же ог­лу­шён­ная ла­донью, смы­ка­ющей­ся на мо­их гу­бах. Я плав­люсь и взры­ва­юсь, плав­люсь и взры­ва­юсь... Я тот са­мый вул­кан, плю­ющий ог­нём и маг­мой...

Я са­ма маг­ма!

− Ма­моч­ки... − хри­пят мои не­пос­лушные гу­бы, но я не мо­гу ос­та­новить их, ни еди­ную час­тичку се­бя не мо­гу ос­та­новить. Я вся при­над­ле­жу и под­чи­нена дру­гим ру­кам, дру­гому те­лу, дру­гому су­щес­тву...

− Ти­ше, ма­лыш... Про­шу те­бя, ти­ше... − умуд­ря­ет­ся и ус­по­ко­ить и рас­па­лить ме­ня ещё боль­ше од­ним сво­им го­лосом, ещё од­ним дви­жени­ем впе­рёд, неж­ным зах­ва­том мо­его за­тыл­ка в обе ру­ки, по­целу­ем в ви­сок.

Но он не ос­та­нав­ли­ва­ет­ся, и я го­това взор­вать­ся ещё раз, сно­ва и сно­ва.

− Гос­по­ди! Сколь­ко мож­но! − го­лос сов­сем не­мой, не мой го­лос, но ког­да моя спи­на вы­гиба­ет­ся ду­гой, а ру­ки бра­та при­тяги­ва­ют ме­ня к сво­ему пот­но­му те­лу, я опа­даю на из­мя­тую кро­вать со всхли­пом, с по­целу­ем на гу­бах, с рас­те­ка­ющим­ся внут­ри ме­ня нас­лажде­ни­ем Вла­да.

И вот она эта том­ная не­под­вижность, это не­дос­ка­зан­ное пе­реп­ле­тение на­ших паль­цев, его ка­сание мо­его пок­ры­того ка­пель­ка­ми блес­тя­щего по­та лба сво­им, сох­ра­нив­шее мол­ча­ние пе­рег­ля­дыва­ние взгля­дами и...

− Что это? Что это та­кое? − го­лос Ли­зы? Над­рывной, пол­ный па­ники и ужа­са, а по­том гро­хот... Гро­хот уда­рив­шей­ся о сте­ну рас­пахну­той две­ри. Рыв­ком вска­кива­ющий с пос­те­ли брат, мой не­пони­ма­ющий взгляд в рас­пахну­тую пус­то­ту но­чи, ко­рот­кая встре­ча с гла­зами Вла­да.

− Ты ни в чём не ви­нова­та... − лёг­кое ка­сание его паль­цев к мо­ей ще­ке... быс­трое прик­ры­тие мо­его на­гого те­ла от­вер­гну­тым в са­мом на­чале, тем са­мым оде­ялом и спеш­ное наб­ра­сыва­ние на се­бя спу­тан­ных в ко­мок во­рохов одеж­ды. Я ед­ва при­под­ни­ма­юсь на кро­вати, наб­лю­дая за раз­во­рачи­ва­ющей­ся пе­ред мо­ими гла­зами сце­ной и не мо­гу ве­рить про­ис­хо­дяще­му. Я не ве­рю...

− Гос­по­ди бо­же мой! − про­ём две­ри, ос­тавлен­ный сес­трой пус­тым на ка­кое-то вре­мя, на вре­мя дан­ное мне для осоз­на­ния про­изо­шед­ше­го, но пот­ра­чен­ное в пус­тую за­пол­нен яр­ким све­том вклю­чен­но­го по все­му до­му элек­три­чес­тва, а ещё все­ми его оби­тате­лями, кро­ме... Кро­ме ма­лень­кой Анж.

Воз­глас, толь­ко что ус­лы­шан­ный мной выр­ван мо­им слу­хом из тол­пы, и не­из­вес­тно ко­му при­над­ле­жал на са­мом де­ле, я толь­ко за­мечаю рас­те­рян­ный взгляд ма­тери ед­ва ли по­чувс­тво­вав­шей об­легче­ние от рас­кры­тия прав­ды о на­шем гре­хе. Лиз­ку, ме­чущу­юся взгля­дом от рас­трё­пан­но­го, но пол­ностью оде­того бра­та, зас­ло­ня­юще­го мою фи­гуру на его кро­вати в его спаль­не и об­мо­тан­ную в шер­стя­ное оде­яло. Ана­толия, по­чему-то неп­ре­мен­но встре­ча­юще­гося с мо­им взгля­дом и по­это­му от­во­дяще­го гла­за с за­вид­ной ре­гуляр­ностью.

И...

Отец.

Отец со сжа­тыми в ку­лаки ру­ками, с нап­ря­жён­ным ли­цом, рас­крас­невший­ся, с рас­пахну­тым во­ротом пи­жам­ной ру­баш­ки в до­маш­них та­поч­ках с тём­ным взгля­дом не от­ры­ва­ющих­ся от бра­та глаз.

− Отец, − нег­ромко про­бу­ет объ­яс­нить­ся Влад. Хо­тя да­же я не в сос­то­янии при­думать вра­зуми­тель­ное объ­яс­не­ние то­му, что пред­ста­ло гла­зам мо­его от­ца.

− Не смей! − вмиг об­ры­ва­ет па­па не на­чатую речь сы­на. − Это так ты за­ботил­ся о сес­тре всё это вре­мя! − гро­мог­ласный крик пот­ря­са­ет воз­дух и я заж­му­риваю гла­за от стра­ха. Слыш­ны ша­ги, а я пы­та­юсь под­нять свои свин­цо­вые ве­ки, но раз­давший­ся звук по­щечи­ны справ­ля­ет­ся с этой мис­си­ей луч­ше. Я ви­жу толь­ко скло­нив­шу­юся вбок го­лову Вла­да и так не опус­тившу­юся вниз за­несён­ную для сле­ду­юще­го уда­ра ла­донь от­ца.

− Па­па, нет! − про­шу я, зак­ры­вая ру­кой бе­зоб­разно рас­кры­тый рот, и ощу­щая на­бежав­шие вол­ны слёз.

Разъ­ярён­ный взгляд от­ца нап­равля­ет­ся в мою сто­рону, и нет в нём жа­лос­ти, нет сос­тра­дания.

− Это не её ви­на, − не гля­дя на от­ца, но ка­са­ясь его пле­ча, ос­та­нав­ли­ва­ет соб­равше­гося об­ра­зумить пог­рязшую во гре­хе дочь, твёр­дым го­лосом, оз­на­ча­ющим толь­ко од­но − Влад не пос­ту­пит­ся мной. Со­бой, мо­жет быть, но не мной. − Не тро­гай Ми­ру.

Отец раз­во­рачи­ва­ет­ся и ухо­дит прочь из вер­те­па гре­ха и блу­да, по пу­ти бро­сив бра­ту:

− Что­бы ду­ху тво­его не бы­ло в мо­ём до­ме!

Я слы­шу ма­мин плач, ви­жу су­хие па­ничес­кие гла­за сес­тры, ушед­ше­го вон Ана­толия, и сог­бенную под гнё­том на­шего гре­ха, на­шей прав­ды, уда­ля­ющу­юся спи­ну от­ца.

Дверь вновь зах­ло­пыва­ет­ся и я как есть бро­са­юсь к Вла­ду:

− Не пу­щу! Не пу­щу те­бя! − кри­чу, но толь­ко в его пле­чо, мои ры­дания заг­лу­ша­ет тон­кая ткань ру­баш­ки, на са­мом де­ле их заг­лу­ша­ют его ру­ки. − Прос­ти, прос­ти ме­ня. Я за­была зак­рыть эту чёр­то­ву дверь! За­была!

− Ти­ше, Ми­ра. Ты не ви­нова­та. Ни в чём, слы­шишь, − Влад приг­ла­жива­ет мои во­лосы и це­лу­ет в лоб. − Ра­но или поз­дно это дол­жно бы­ло слу­чить­ся. Мы оба зна­ли это, де­воч­ка моя. Мы бы ни­ког­да не бы­ли к это­му го­товы, − он пы­та­ет­ся улыб­нуть­ся мне, что­бы сде­лать лег­че для ме­ня. Для ме­ня, ког­да толь­ко что отец выг­нал его из до­ма.

− Ты ни­куда не уй­дёшь! Ты не мо­жешь! Это твой дом! Это ведь твой дом! − я от­ры­ва­юсь от силь­но­го пле­ча и заг­ля­дываю в его гла­за, ли­хора­доч­но ища в них боль, боль, ко­торую ощу­щаю са­ма. Но она нас­толь­ко глу­боко, что мне ста­новит­ся ещё ху­же и мои гла­за раз­ра­жа­ют­ся но­выми ры­дани­ями.

− Уже нет, ма­лыш, уже нет. − Он го­ворит это так спо­кой­но, что мне хо­чет­ся уда­рить его в грудь, где кро­вото­чит его сер­дце, но на его гу­бах сно­ва улыб­ка, вы­мучен­ная и фаль­ши­вая, и сно­ва ра­ди ме­ня.

− Нет! Нет! Нет! − я мо­таю го­ловой, но Влад, бес­слов­но от­хо­дит от ме­ня и дос­та­ёт из шка­фа ещё не ра­зоб­ранный пос­ле пе­релё­та че­модан. Я вска­киваю сле­дом, нас­ко­ро наб­ра­сывая на се­бя глу­пую пи­жаму и фла­неле­вые шта­ны, приг­ла­живаю кое-как рас­тре­пав­ши­еся во­лосы, и раз­ма­зывая тыль­ной сто­роной ла­доней бес­по­мощ­ные слё­зы по ще­кам. − Всё. Я го­това. Я пой­ду с то­бой.

Влад за­мира­ет и обо­рачи­ва­ет­ся ко мне.

− Ты не мо­жешь, ма­лыш, − на его ли­це на этот раз ис­крен­няя, но те­перь грус­тная улыб­ка. Он бе­рёт моё ли­цо в свои ла­дони и це­лу­ет в каж­дую ще­ку, дол­го-дол­го при­жима­ясь гу­бами. − На ули­це ночь, де­кабрь и ка­нун Но­вого го­да.

− Мне всё рав­но. Всё рав­но, по­нима­ешь? − я зат­рясла го­ловой, от­ча­ян­но от­ма­хива­ясь от его рук.

− Я за­беру те­бя пер­во­го ян­ва­ря, хо­чешь? − Моё неп­рекра­ща­юще­еся мо­тание го­ловой бы­ло ему от­ве­том. − Иди сю­да, − про­шеп­тал он, взды­хая. − Ну, хо­рошо, зав­тра. Зав­тра, Ми­ра. Я не мо­гу отоб­рать те­бя у тво­ей семьи пос­ре­ди но­чи. Я не имею пра­ва зас­та­вить те­бя вы­бирать меж­ду мной и... ими. А те­перь иди, ты нуж­на им.

− Те­бе я нуж­на боль­ше, − как бес­при­зор­ный ще­нок я ищу в его гла­зах по­ощ­ре­ние, но те­перь нас­та­ет его оче­редь ка­чать го­ловой и от­во­дить взгляд.

− Боль­ше, не зна­чит пра­виль­но. − Он горь­ко ус­ме­ха­ет­ся, я то­же.

− Мы дав­но уже не де­ла­ем то, что счи­та­ет­ся пра­виль­ным. − Я бе­ру его ла­дони в свои и ти­хонь­ко шеп­чу на­ши клят­вы, - Вмес­те сей­час и во­веки ве­ков...

− Как ты ду­ма­ешь это не слиш­ком па­фос­но? − вспо­мина­ет он мои же сло­ва уте­шения.

Я в от­вет прис­ло­ня­юсь к его го­ряче­му лбу, ед­ва до­тяги­ва­ясь до не­го на цы­поч­ках, и вы­нуж­дая Вла­да скло­нить­ся мне навс­тре­чу, бор­мо­чу од­ни­ми гу­бами:

− В са­мый раз.

− Они твоя семья, и они лю­бят те­бя, Ми­ра. − С глу­боким вы­дохом про­из­но­сит за­ранее ра­нящие сло­ва.

− Они и твоя семья то­же, − уп­ря­мо не за­мечаю оче­вид­но­го.

− Прос­то по­думай еще раз, − уго­вари­ва­ет Влад, бо­лез­ненно при­каса­ясь к мо­им гу­бам в то­митель­ном по­целуе.

− Что я сде­лал не так? − шеп­чет мне в гу­бы, и я знаю, что сей­час он го­ворит не о на­шем по­роч­ном бе­зумии, а о бе­зумии ок­ру­жа­юще­го нас ми­ра, вклю­ча­юще­го в се­бя и на­ших ро­дите­лей.

− Та квар­ти­ра в цен­тре, все еще при­над­ле­жит нам? − взгляд Вла­да ме­ня­ет­ся, и я сно­ва улав­ли­ваю в этих по­рази­тель­но-кра­сивых гла­зах сме­ющи­еся ис­корки.

− Она на­ша, − ки­ва­ет и тут же мор­щит свое ли­цо. − Но вряд ли там по­лучит­ся встре­тить ве­селый Но­вый год. Ес­ли толь­ко те­бя не вос­хи­ща­ет пер­спек­ти­ва от­мы­вать по­луго­довую пыль со всех су­щес­тву­ющих по­вер­хнос­тей, ког­да ча­сы две­над­цать бь­ют?!

− Вос­хи­ща­ет, − с эн­ту­зи­аз­мом сог­ла­ша­юсь я, об­хва­тывая ру­ками та­лию бра­та и улы­ба­ясь но­сом в твер­дое пле­чо.

По лес­тни­це, од­нажды свив­шей на­ши ду­ши мы спус­ка­ем­ся вмес­те и за ру­ки. В сво­бод­ной ру­ке Вла­да че­модан, у ме­ня ни­чего нет, кро­ме пи­жамы с дет­ским ри­сун­ком.

− Ми­ра?! − встре­ча­ет нас у под­но­жия лес­тни­цы отец, смот­ря толь­ко на ме­ня, свою дочь, пол­ностью иг­но­рируя при­сутс­твие собс­твен­но­го сы­на.

− Я ухо­жу вмес­те с ним, па­па. − Я вски­дываю го­лову, нет не от гор­дости сво­им пос­тупком, не из-за под­рос­тко­вой не­покор­ности так и не ис­ко­ренив­шей­ся с мо­им взрос­ле­ни­ем, а толь­ко по­тому что люб­лю. И не поз­во­лю топ­тать в грязь свою лю­бовь, ка­кой бы по­роч­ной она не выг­ля­дела в гла­зах мо­их род­ных.

На мой го­лос из гос­ти­ной вы­ходят ос­таль­ные чле­ны мо­ей семьи. Сре­ди них нет Ана­толия, чувств ко­торо­го я так и не су­мела рас­познать.

− Ты не мо­жешь пой­ти с этим под­лым из­вра­щен­цем! − сры­ва­ет­ся па­па, свя­то ве­ря, что я ду­маю о Вла­де так же.

− Мо­гу, па­па. Я люб­лю Вла­да. И не моя ви­на в том, что вы не при­нима­ете мою лю­бовь. Мой го­лос ров­ный и спо­кой­ный, и в этот мо­мент я бла­годар­на Вла­ду за то, что он не пы­та­ет­ся ос­та­новить по­ток рву­щих­ся на­ружу из ме­ня слов.

− Мы не при­нима­ем? Мы? − гне­вит­ся отец, вски­дывая вверх пра­вую ру­ку. Влад ин­стинктив­но выс­ту­па­ет впе­ред и эта та­кая уже при­выч­ная для ме­ня по­пыт­ка мо­ей за­щиты не ук­ры­ва­ет­ся от глаз за на­ми наб­лю­да­ющих. Отец опус­ка­ет ру­ку, но про­дол­жа­ет ярос­тным взгля­дом про­жигать про­винив­шу­юся дочь.

− Не мы, ник­то Вас не при­мет − вып­ле­выва­ет он, пот­ря­сая воз­дух гро­зящим пер­стом.

− А раз­ве нам ну­жен кто-то? − не­ожи­дан­но под­ни­мая гла­за на от­ца, гла­за с тем­ны­ми ис­кра­ми в са­мой их глу­бине твер­до про­из­но­сит брат, креп­че сжи­мая мою ла­донь в сво­ей ру­ке.

− Да как ты сме­ешь, чер­тов из­вра­щенец! Яб­ло­ко от яб­ло­ни... − отец не­ожи­дан­но осе­ка­ет­ся, не до­гово­рив всей фра­зы до кон­ца, но взгляд бра­та уже за­жига­ет­ся не­доб­рым ог­нем.

− Я люб­лю ва­шу дочь Сер­гей Ива­нович, а она лю­бит ме­ня. Люб­лю и по­это­му ни в ко­ем ра­зе не бу­ду пре­пятс­тво­вать ее об­ще­нию с семь­ей. Но сей­час мы ухо­дим. Счас­тли­вого Но­вого го­да Сер­гей Ива­нович, Ни­на Мак­си­мов­на. Ли­за... - брат по­оче­ред­но на­зыва­ет не­ког­да род­ных, став­ших для не­го род­ны­ми лю­дей по име­ни, и смот­рит на них улы­ба­ющи­мися гла­зами, в ко­торых пле­щет­ся боль, и ко­торую ник­то не хо­тел за­мечать. Ког­да его гла­за встре­тились с гла­зами на­шей сес­тры Ли­зы, ежив­шей­ся в сто­рон­ке от хо­лода и... Сес­тра ста­ратель­но от­ве­ла свой пра­вед­ный взгляд и не сдер­жа­лась от през­ри­тель­но­го фыр­канья. − ...ве­та Сер­ге­ев­на. − вы­гово­рил и это, те­перь чу­жое для не­го имя, пос­та­вив точ­ку еще в од­них се­мей­ных от­но­шени­ях. Я ви­дела, как стре­митель­но угас пос­ледний лу­чик на­деж­ды в теп­лых ка­рих гла­зах бра­та и он, обоз­рев всех на­пос­ле­док, взгля­нул на ме­ня со сму­щен­ной, фаль­ши­вой улыб­кой, сдер­жи­ва­ющей обид­ные сле­зы шес­ти­лет­не­го маль­чи­ка об­ма­нуто­го ма­терью, те­перь об­ма­нуто­го и... от­цом.