Останови моё безумие

Глава 50

ВЛАД

Мои гу­бы неж­но ка­сались её вер­хней гу­бы, от­пуска­ли, и тер­за­ли ниж­нюю, и это бы­ло вос­хи­титель­но из­ве­дывать их ед­ва уло­вимый раз­ли­ча­ющий­ся вкус, ко­торым я бре­дил. Её, не сти­ра­ющий­ся аро­мат апель­си­нов, так щед­ро раз­бавлен­ный с мя­той, сей­час, был прип­равлен солью её собс­твен­ных слёз и я ощу­щал се­бя ис­тым гур­ма­ном.

Я пре­под­нёс её тре­пещу­щие гру­ди к сво­ему ли­цу, бес­ценным да­ром за­чер­пы­вая их ла­доня­ми и воз­но­ся к ал­чу­щим гу­бам сво­им, они ве­лико­душ­но от­зы­вались на каж­дую лас­ку, а Ми­ра из­да­вала бла­жен­ные зву­ки, а мяг­кие ру­ки её на­дав­ли­вали на мои пле­чи, по­ощ­ряя мою лас­ку, при­нося­щую мне нес­равнен­но боль­ше удо­воль­ствия, чем мо­ей пла­чущей де­воч­ке.

Я сли­зывал дрожь с её ос­трых ко­ленок, а Ми­ра вце­пилась в по­душ­ку по обе­им сто­ронам от ме­чущей­ся го­ловы. Она пла­кала...

Мои ру­ки бре­ли по её ко­же, как жаж­ду­щие пут­ни­ки по не­мило­сер­дной пус­ты­не в по­ис­ках за­вет­но­го ми­ража. Ос­та­вив её пол­ностью об­на­жён­ной, я ос­та­вил её у­яз­ви­мой и не­защи­щён­ной и толь­ко моё собс­твен­ное те­ло слу­жило ей пок­ры­валом, су­лило спа­сение в об­мен на пол­ное из­бавле­ние. Я из­ба­вил се­бя от одеж­ды её ру­ками, нуж­да­ясь в её при­кос­но­вени­ях: она сде­лала это дро­жащи­ми паль­ца­ми, от­ча­ян­но про­тес­туя про­тив ка­тящих­ся вниз по её ще­кам слёз.

Мои без­го­лосые уве­рения и прось­бы не до­ходи­ли до слу­ха, и мои ко­вар­ные гу­бы кос­ну­лись её ма­лень­кой уш­ной ра­кови­ны, прос­каль­зы­вая внутрь из­во­рот­ли­вым языч­ком.

Ми­ра выг­ну­лась и при­жалась ко мне, об­хва­тывая мою го­лову од­ной ру­кой, но вто­рая её ла­донь по-преж­не­му вы­тира­ла вла­гу с за­пеле­натых в слё­зы глаз.

Я от­бро­сил прочь ском­канную прос­тынь и дот­ро­нул­ся до жар­ко­го ло­на, ус­лы­шав соп­ро­водив­ший мои дей­ствия вздох. Ми­ра пы­талась сдви­нуть ко­лени, но я по­тёр­ся но­сом о её щё­ку, а паль­цы рас­кры­ли ниж­ние при­пух­лые губ­ки.

− Шшш, − пос­лы­шал­ся мой шё­пот и её од­новре­мен­ное ши­пение.

Она хо­тела ме­ня так же силь­но, как и я её, но гла­за её не под­да­вались уве­рени­ям те­ла. Она пла­кала...

Я на­чал пить эти неп­ри­мири­мые кап­ли, а не­уто­мимые паль­цы прод­ви­нулись глуб­же, зах­ва­тывая ды­хание из лёг­ких мо­ей воз­люблен­ной сес­тры. Ми­ра выг­ну­лась ду­гой и опа­ла. Зад­ро­жав в слиш­ком быс­тро при­шед­шем нас­лажде­нии, а по­том за­рыдав ещё гром­че.

Ос­та­новив все мои лас­ки, она креп­ко при­жалась ко мне, об­ви­вая со­бой моё те­ло, вцеп­ля­ясь в спи­ну су­дорож­ны­ми ру­ками, а в пле­чо ос­тры­ми зуб­ка­ми. Она пла­кала...

− По­чему ты ос­та­вил ме­ня так на­дол­го? По­чему поз­во­лил у­ехать без те­бя? Не­нави­жу те­бя! Не­нави­жу! − всхли­пыва­ла она, пы­та­ясь уда­рить ме­ня силь­нее сжа­тыми ку­лач­ка­ми. − Я так ску­чала! Те­бя не бы­ло так дол­го! И это бы­ло не­пере­носи­мо! Не­выно­симо бы­ло без те­бя! − Я толь­ко при­жимал её те­ло близ­ко-близ­ко, же­лая её уда­ров, не при­чиня­ющих мне бо­ли, но из­бавля­ющих Ми­ру от неё.

− Да, де­воч­ка моя, да. Я ви­новат... Я так ви­новат пе­ред то­бой. Прос­ти... Прос­ти, по­жалуй­ста... − го­рячо шеп­тал я, це­луя её во­лосы, спу­тан­ные и влаж­ные.

− Ты не ос­та­вишь ме­ня, − го­вори­ла она, слов­но не же­лая знать мо­его от­ве­та, не спра­шивая, а ут­вер­ждая свои пра­ва и я сог­ла­шал­ся, ждал это­го, хо­тел.

Она вне­зап­но под­ня­ла свою го­лов­ку, всё ещё при­жима­ясь сво­им под­бо­род­ком к мо­ей гру­ди, и заг­ля­нула в мои гла­за:

− Лю­би ме­ня. Хо­чу, что­бы ты лю­бил ме­ня сей­час, − она шмыг­ну­ла но­сом, а я вы­тер его кос­тяшка­ми сво­их паль­цев, зас­тавляя улыб­нуть­ся её гла­за. − Хо­чу, что­бы заб­рал ме­ня к се­бе. Хо­чу чувс­тво­вать те­бя нас­толь­ко близ­ко, нас­коль­ко ты мо­жешь от­дать мне се­бя, − твёр­до и без стес­не­ния.

− Я от­дам те­бе всё... − хрип­ло про­шеп­тал я, приб­ли­жая её ли­цо к сво­ему для по­целуя. − Всё, что я есть − твоё...

Мы сли­лись в по­целуе − сла­дос­тном и горь­ком, об­на­жа­ющем и за­щища­ющем, ис­пи­вая из ча­ши бо­ли и об­ру­шива­ясь бес­ко­неч­ным нас­лажде­ни­ем.

− Тог­да вхо­ди, вхо­ди ещё... − на мгно­вение, от­ры­ва­ясь от мо­их губ, пос­лы­шал­ся сон­ным мо­роком её го­лос.


Ми­ра ле­жала по­перёк кро­вати, на мо­ём го­лом жи­воте и смот­ре­ла в по­толок. Я ле­ниво гла­дил её во­лосы, так щед­ро рас­сте­лив­ши­еся по мо­ему те­лу и так лас­ко­во прос­каль­зы­ва­ющие сквозь мои паль­цы.

− А ещё ты не мо­жешь за­нимать­ся лю­бовью, ког­да те­бе это­го хо­чет­ся, − не­ожи­дан­но вер­ну­лась она к на­шему пос­ледне­му раз­го­вору. Она под­ня­ла од­ну ру­ку и про­вела ей вверх по мо­ему жи­воту до са­мой гру­ди.

− С этим не пос­по­ришь, − на­мерен­но, что­бы вы­вес­ти её, ожи­да­ющую от ме­ня спо­ра, из рав­но­весия, сог­ла­сил­ся я. Ми­ра не­мед­ленно от­клик­ну­лась, под­ни­мая сна­чала толь­ко го­лову с мо­его жи­вота, а по­том отод­ви­нулась и опер­лась на лок­ти. Во­лосы её сбро­сились на од­но пле­чо, и сво­еволь­ная чёл­ка лег­ла на пра­вый глаз.

− Как же ты... Как же ты об­хо­дил­ся без... это­го, ког­да я ле­жала в боль­ни­це? − спро­сила она, зах­ва­чен­ная ре­шени­ем но­вой ди­лем­мы, вы­гова­ривая свой воп­рос как дош­коль­ни­ца в под­го­тови­тель­ной груп­пе, стес­ня­ясь и ежась от про­из­не­сения «не­кото­рых» слов.

Я чуть ли не рас­сме­ял­ся, но вмес­то это­го лишь слег­ка улыб­нулся, да­же с пе­чалью, уби­рая кап­ризную чёл­ку ей за ухо.

− Ты, прав­да, ду­ма­ешь, что тог­да это бы­ло то, о чём, я мог ду­мать?

− А о чём ты тог­да ду­мал? − она про­жига­ла ме­ня сво­ими гла­зами, жаж­дая ус­лы­шать мой от­вет.

− О те­бе. Я всег­да ду­маю о те­бе, − я зак­рыл гла­за, что­бы по­пытать­ся не смот­реть на неё, та­кую прек­расную и та­кую хруп­кую. − Зав­тра мы воз­вра­ща­ем­ся до­мой.

− Пос­ле­зав­тра, − твёр­до ска­зала Ми­ра, ки­вая са­мой се­бе в тот мо­мент, ког­да я сно­ва от­крыл гла­за, что­бы смот­реть на неё. Она за­чем-то за­гиба­ла паль­цы на сво­их ру­ках. − Мы так и не схо­дили на сви­дание, пом­нишь?

Я кив­нул.

− Я ни­ког­да не да­рил те­бе цве­тов, − в свою оче­редь вспом­нил я то, что мы не де­лали как обыч­ная влюб­лённая па­ра.

− Ты по­дарил мне це­лый сад! − зап­ро­тес­то­вала она. − Це­лый сад мо­их лю­бимых цве­тов. И это не смот­ря на то, что я те­бя бро­сила.

− Ты ме­ня не бро­сала, − на­чал от­ри­цать я, зак­рыв гла­за од­ной ру­кой до сги­ба лок­тя. − Я дал те­бе вре­мя по­думать.

− Даа?! − уди­вилась она, не зная о мо­их мыс­лях, ви­тав­ших в мо­ей го­лове все пос­ледние не­дели.

− Не даа, а да. По­няла?

− Угу, − сог­ла­силась она, под­нырну­ла под мою ру­ку и, кла­дя го­лову мне на грудь, при­жалась ко мне всем те­лом. − Да­вай спать. Зав­тра нас ждёт чу­дес­ное сви­дание. Пер­вое...


Дер­жась за ру­ки, креп­ко сце­пив паль­цы, мы бе­гом спус­ти­лись в мет­ро Фрид­рихш­тра­бе и как нез­ре­лые под­рос­тки зап­рыгну­ли в пос­ледний ва­гон, от­прав­лявший­ся не­ведо­мо ку­да. Усе­лись на жёс­ткие си­денья и за­хихи­кали, уда­ря­ясь го­лова­ми, как за­кадыч­ные друзья, паль­цы не рас­пуска­ли, я по­ложил их к се­бе на ко­лени и ог­ля­дел по­лупус­той ва­гон. За­тем силь­но по­цело­вал Ми­ру в гу­бы, слов­но про­делы­вал это впер­вые в жиз­ни. Она за­хихи­кала ещё гром­че, ког­да я, на­конец, отор­вался от её слад­ких губ, на­пос­ле­док от­тя­нув ниж­нюю гу­бу се­бе в рот.

− Па­рень, те­бе на­до на­учить­ся как сле­ду­ет об­ра­щать­ся со сво­ими гу­бами! − иг­ри­во вос­клик­ну­ла она, скло­няя го­лову в бок. − Поп­ракти­куй­ся со сво­ей сес­трой в по­целу­ях, а то ни од­на де­вуш­ка не сог­ла­сит­ся хо­дить с то­бой по сви­дани­ям, − приб­ли­зив своё ли­цо к мо­ему так, что щё­ки на­ши тёр­лись друг о дру­га, про­шеп­та­ла мне на уш­ко.

Я по­дыг­рал ей, прив­ле­кая её ещё бли­же к се­бе, поч­ти уса­див к се­бе на ко­лени:

− А те­бя, зна­чит, так слад­ко це­ловать­ся на­учил брат?

− Толь­ко шшш! Ни­кому ни сло­ва, а то за та­кое ба­ловс­тво его мо­гут от­пра­вить за ре­шёт­ку. − И она рас­сме­ялась пря­мо мне в шею.

− Сог­ла­сен от­пра­вить­ся ту­да, ес­ли ме­ня по­садят в од­ну ка­меру с то­бой, − за­кивал я.

− Ду­рак! − от­тя­гивая мою щё­ку дву­мя паль­ца­ми и не от­кло­няя губ от мо­ей шеи, об­ру­гала Ми­ра за шут­ку.

− Ку­да бы те­бе хо­телось от­пра­вить­ся на на­ше пер­вое сви­дание?

− Умм... А те­бе?

− Я уже ска­зал, − рас­сме­ял­ся я.

− Вла­ад!

− Хо­рошо, хо­рошо. Ду­маю нуж­но пос­мотреть ка­кие-ни­будь дос­топри­меча­тель­нос­ти гер­ман­ской сто­лицы, раз уж зав­тра мы её всё рав­но по­кинем. Как ду­ма­ешь? − я пос­мотрел на сес­тру свер­ху вниз, а мой под­бо­родок упёр­ся в её рас­тре­пан­ную ма­куш­ку.

− Ну, во­об­ще-то у ме­ня уже бы­ла эк­скур­сия по го­роду. Но ес­ли ты хо­чешь, я мо­гу те­бе кое-что по­казать, − быс­тро до­бави­ла и, оп­равды­ва­ясь и вос­хи­ща­ясь та­кой воз­можностью. − Но толь­ко то, что я за­пом­ни­ла.

− Не страш­но. Мы мо­жем прос­то по­гулять по ули­цам, по­есть вред­ной пи­щи и сот­во­рить что-ни­будь су­мас­брод­ное друг с дру­гом.

− Для пос­ледне­го у нас есть но­мер в гос­ти­нице и ог­ромная кро­вать в нём! − гроз­но пре­дос­те­рег­ла она мой го­рящий взгляд.

− Раз­врат­ни­ца! − от­бился я, взъ­еро­шивая её чёл­ку и на хо­ду со­чиняя ско­рый от­вет. − Я имел в ви­ду обыч­ные тан­цы или ку­пание в фон­та­не. Да! Толь­ко это и имел в ви­ду.

Ми­ра ода­рила ме­ня злоб­ны­ми гла­зами и про­цеди­ла сквозь зу­бы са­мое страш­ное ос­кор­бле­ние, ко­торое толь­ко и мог­ло сор­вать­ся с её пот­ря­са­ющих губ.

− Лжец! − она от­верну­лась, скла­дывая ру­ки на гру­ди и пых­тя от воз­му­щения.

− Не дуй­ся, и я приз­на­юсь, что хо­тел сде­лать с то­бой на са­мом де­ле?

− Да­же не смей это­го про­из­но­сить! − она выс­та­вила впе­рёд паль­чик, ко­торый тут же от­пра­вил­ся в мой рот, зах­ва­чен­ный в плен мо­ими гу­бами. Я зак­рыл гла­за и ув­ле­чён­но на­чал по­сасы­вать вкус­ную часть её те­ла. А Ми­ра бе­зус­пешно пы­талась выр­вать свой па­лец из сла­дос­тно­го рабс­тва, но как толь­ко она при­нима­лась дёр­гать им, я слег­ка при­кусы­вал его зу­бами и она, сла­бо вскрик­нув, сда­валась на не­кото­рое вре­мя, что­бы чуть поз­же сно­ва во­зоб­но­вить свои пус­тые ча­яния.

− Прек­ра­ти, ну по­жалуй­ста! − хны­кала она ти­хонь­ко. − Лю­ди на нас обо­рачи­ва­ют­ся!

− Они прос­то за­виду­ют, − под­мигнул сес­тре, лов­ко пе­реса­живая её к се­бе на ко­лени.

Ми­ре приш­лось об­хва­тить мою шею ру­кой и при­жать­ся к гру­ди. Она мед­ленно обер­ну­лась в сто­рону прес­та­релой нем­ки в эле­ган­тной шляп­ке на­ис­кось и та, пой­мав взгляд сес­тры, по­нима­юще ей улыб­ну­лась, под­ни­мая в воз­дух боль­шой па­лец.

− Ви­дишь? Я был прав.

− Угу, − сда­ва­ясь, сог­ла­силась сес­тра, сно­ва приль­нув к мо­ей шее.


Ми­ра нас­то­яла на па­ре двой­ных чиз­бурге­ров для се­бя и для ме­ня и при­каза­ла зах­ва­тить с со­бой ещё и кар­тошки фри в бу­маж­ных па­кетах. Уже боль­ше двух ча­сов прош­ли, пос­ле на­шего тща­тель­но­го ис­сле­дова­ния под­земных пу­тей Бер­ли­на, те­перь мы пеш­ком об­сле­дова­ли ма­лень­кие и боль­шие ули­цы это­го прек­расно­го го­рода. Вся ок­ру­жа­ющая нас кра­сота но­сила не­види­мый на­лёт стро­гос­ти и сти­ля, ис­клю­чая по­нятие оп­лошнос­ти.

Ми­ру как ис­тинно­го ху­дож­ни­ка прив­ле­кали как раз та­ки ма­лоза­мет­ные де­тали, как пре­тер­пе­ва­ющий рес­тавра­ци­он­ные ра­боты ка­фед­раль­ный со­бор, а как при­леж­ный гид она спе­шила рас­ска­зать мне об ис­то­рии чуть ли не каж­до­го кам­ня Рей­хста­га. Иног­да мы сме­ялись че­рес­чур шум­но, как ма­лые де­ти, а вре­мена­ми оку­нались в ме­лан­хо­лич­ное за­тишье, идя в об­нимку по тро­ту­ару, вы­мощен­но­му крас­ной плит­кой.

Мы по­обе­дали сво­ими бур­ге­рами пря­мо по пу­ти к зна­мени­тым Бран­денбург­ским во­ротам, и Ми­ра очень вол­но­валась, что мы не ус­пе­ем до­есть всё и бу­дем не­лов­ко смот­реть­ся сре­ди ос­таль­ных куль­тур­ных лю­дей. Я толь­ко улы­бал­ся её дет­ско­му опа­сению, но пос­ле то­го, как стал за­мечать, как пос­пешно она рас­прав­ля­ет­ся со сво­им фаст-фу­дом, то стал сме­ять­ся гром­че и за­ливис­тее, чуть ли не спол­зая по стен­ке на бор­дюр. Ми­ра воз­му­щалась мол­ча, так как не мог­ла вы­гово­рить и сло­ва с та­ким на­битым ртом. А ког­да ей на­конец-то уда­лось прог­ло­тить ос­татки сво­ей еды, то она уже бы­ла та­кой ве­сёлой, что по­кола­чивая ме­ня по ру­ке, при­нялась хо­хотать гром­че ме­ня.

Иног­да мне сры­вало кры­шу и не­ожи­дан­но ста­нови­лось прос­то не­об­хо­димо по­цело­вать её не­мед­ленно, пря­мо сей­час и я бес­пре­пятс­твен­но про­делы­вал с ней раз­ные шту­ки. Мы жа­лись к сте­не ка­кого-то пра­витель­ствен­но­го зда­ния и це­лова­лись до пер­вой по­тери ды­хания и стро­гого по­каш­ли­вания за спи­ной че­лове­ка в штат­ском. Я це­ловал Ми­ру у вит­ри­ны дет­ско­го ма­гази­на, не поз­во­ляя ей уви­деть ря­ды кро­хот­ных одё­жек, выс­тро­ен­ных на ма­лень­ких ма­неке­нах, а ещё воз­ле цер­кви Ма­ри­ен­кри­хе в цен­тре Бер­ли­на. Слов­но это бы­ло жиз­ненной не­об­хо­димостью це­ловать её воз­ле хра­ма Божь­его, на­пере­кор всем за­пове­дям и за­ветам, в цен­тре ев­ро­пей­ской сто­лицы, срав­нявшей на­шу лю­бовь с тяж­ким прес­тупле­ни­ем.

− Я люб­лю те­бя, − про­шеп­тал я пос­ле это­го по­целуя, на­ибо­лее сла­дос­тно­го и од­новре­мен­но гор­ше ос­таль­ных про­чих.

Мы прош­ли ещё чуть-чуть и уви­дели фон­тан Неп­ту­на в ок­ру­жении трёх бо­гинь − трёх рек: Рей­ном с ры­бац­кой сетью и ло­зой ви­ног­ра­да, Вис­лой с по­леном, и Эль­бой с ко­лось­ями и фрук­та­ми. Ми­ра приз­на­лась, что ей очень пон­ра­вил­ся этот фон­тан и она уже не в пер­вый раз околь­ны­ми пу­тями, но заб­ро­дит сю­да. В этот мо­мент она под­ня­ла на ме­ня свои чис­тые ка­рие гла­за, и я уви­дел в них зна­комую боль, её приз­на­ние бы­ло не­пол­ным, не до кон­ца вы­гово­рен­ным, но оно скры­валось в её взгля­де и я ус­лы­шал то же са­мое, что слы­шала она, при­ходя к это­му фон­та­ну.

Этот ан­тичный бог мо­рей, воз­вы­ша­ющий­ся на трёх сту­пенях в ги­гант­ской ра­кови­не пос­ре­дине ча­ши фон­та­на всем без ис­клю­чения наб­лю­дате­лям, вну­шал мо­гущес­тво вод­ной сти­хии, бь­ющие струи во­ды, из­верга­ющи­еся из пас­тей оби­тате­лей мо­ря, отож­дест­вля­ли ре­вущую и бу­шу­ющую свою оби­тель, но Ми­ра слы­шала и ви­дела сов­сем дру­гое. Ок­ру­жа­ющие Неп­ту­на в цен­тре фон­та­на жиз­не­радос­тные фи­гур­ки де­тей, не­сом­ненно, на­поми­нали ей собс­твен­ное не рож­денное ди­тя, а шум ис­торга­ющих­ся струй, их сме­лое жур­ча­ние сли­валось у неё с дет­ским пла­чем, пер­вым кри­ком её ре­бён­ка, ко­торо­го она ни­ког­да не ус­лы­шит.

− Уй­дём от­сю­да? − ос­то­рож­но про­шу, при­об­ни­мая дро­жащую ма­лыш­ку.

− Да, сей­час, − сог­ла­ша­ет­ся она сра­зу, но не спе­шит схо­дить с мес­та.

Че­рез па­ру ми­нут мне всё-та­ки уда­ёт­ся увес­ти её от прек­расно­го и на­вева­юще­го на сес­тру спо­кой­ную грусть фон­та­на, и мы ти­хим ша­гом ухо­дим в свою гос­ти­ницу.


Ут­ром сле­ду­юще­го дня отъ­ез­да нас раз­бу­дили зву­ки пе­чаль­но­го ро­яля «Ме­лодия сер­дца» бес­смертно­го Мо­цар­та. Ми­ра на­дол­го за­дер­жа­лась у ок­на, раз­гля­дывая сог­бенную над инс­тру­мен­том фи­гуру му­зыкан­та, но, так и не уви­дев та­инс­твен­но­го ро­ялис­та, уш­ла в ван­ную, из ко­торой пос­ле, ко­рот­ко раз­да­вались хрип­лый ка­шель и шум во­ды.

Мак­сим ле­тел од­ним с на­ми рей­сом, в то вре­мя как его сес­тра Ин­га ре­шила ещё за­дер­жать­ся в Гер­ма­нии ула­живать «про­чие ас­пекты ху­дожес­твен­но­го ис­кусс­тва». Мы не раз­го­вари­вали с мо­им быв­шим за­мес­ти­телем, но час­то об­ме­нива­лись оди­нако­во ярос­тны­ми взгля­дами. При­чину ярос­ти сво­его ви­це-пре­зиден­та спи­сать на оби­ду за на­несе­ние по­бо­ев бы­ло глу­по, имен­но по­это­му я и не де­лал та­ких пос­пешных вы­водов. И не смот­ря на час­тые от­лучки Ми­ры в ту­алет за вре­мя по­лёта в один час и пять­де­сят ми­нут и бес­смен­ный её от­вет, вклю­ча­ющий в се­бя фра­зу «Всё в по­ряд­ке», на мой воп­рос о её са­мочувс­твии, мы от­кры­то дер­жа­лись за ру­ки и на со­сед­них си­день­ях си­дели с по­вёр­ну­тыми друг на дру­га го­лова­ми, нас­лажда­ясь пос­ледни­ми ми­нута­ми от­кро­вен­ности на­ших взгля­дов.

В а­эро­пор­ту мы с Мак­си­мом пе­рег­ля­нулись, и я по­нял нас­то­ящую при­чину его скры­того гне­ва: он знал. Про нас с Ми­рой.

И по­рав­нявшись с на­ми пос­ле вы­дачи ба­гажа, он уже не от­ста­вал от Ми­ры ни на шаг, сде­лав­шись её мни­мым за­щит­ни­ком от бра­та-из­вра­щен­ца. Я ух­мыль­нул­ся не его дей­стви­ям, но стой­ко­му мол­ча­нию и за­метил в тол­пе встре­ча­ющих − ро­дите­лей и Ли­зу с Ана­толи­ем. Ми­ра ра­дос­тно вскрик­ну­ла, и за­маха­ла сво­бод­ны­ми ру­ками, под­зы­вая их бли­же к нам, я пе­рек­лю­чил всё вни­мание на свою семью, ос­тавляя по­зади по­ка ещё не уво­лен­но­го за­мес­ти­теля, тре­бу­юще­го от ме­ня ком­пенса­ции и дол­го­го муж­ско­го раз­го­вора.

Мои гла­за смот­ре­ли то на улы­ба­ющих­ся ро­дите­лей, то на улы­ба­ющу­юся Ми­ру, а рас­сто­яние меж­ду ни­ми и мной стре­митель­но уве­личи­валось, ре­аль­ность по­вора­чива­ла свою приз­му ко мне спи­ной, и я уло­вил толь­ко, как лу­чаще­еся ра­достью от встре­чи с ро­дите­лями ли­цо лю­бимой сес­тры ис­ка­жа­ет­ся мас­кой пол­но­го и аб­со­лют­но­го без­разли­чия: она те­ря­ет соз­на­ние. А я ус­пе­ваю пой­мать толь­ко мед­ленно опа­да­ющее её те­ло в бес­по­мощ­ные ру­ки, за­вывая от но­вого от­ча­яния.