Останови моё безумие

Глава 51

ВЛАД.


Вспо­миная сей­час, как час­то это про­ис­хо­дило со мной, я за­да­юсь воп­ро­сом как мне уда­лось прой­ти не че­рез од­но на­ше рас­ста­вание. Ведь Ми­ра не в пер­вый раз ухо­дит от ме­ня, прев­ра­щая каж­дый свой по­бег в без­жа­лос­тное ис­треб­ле­ние мо­его су­щес­тва.

Лю­бил ли я её?

Бо­же! Как я лю­бил её! Это чувс­тво бы­ло боль­ным, не толь­ко нез­до­ровым, оно фи­зичес­ки при­чиня­ло мне боль. Бо­лело все мое те­ло и это не обе­щало ког­да-то стать луч­ше. Ни­чего бы не из­ме­нилось да­же че­рез ты­сячу лет, че­рез ты­сячу рас­ста­ваний. Од­но из ко­торых обя­затель­но ста­ло бы для ме­ня нас­то­ящей по­гибелью. Имен­но по­это­му я дол­жен был прек­ра­тить это, прек­ра­тить поз­во­лять Ми­ре ухо­дить. Не по­тому что хо­чу спас­ти её, а по­тому что мне нуж­на моя жизнь. А она и есть эта са­мая моя жизнь.

Ка­кой скуч­ной мо­жет быть ли­ния жиз­ни на ми­га­ющем эк­ра­не компь­юте­ра, ес­ли пе­ред этим весь­ма не­ин­те­рес­ным от­резком ки­нема­тог­ра­фа те­бя ус­пел пот­че­вать друг, бес­по­ко­ящий­ся за твое пси­хичес­кое здо­ровье.

Как быс­тро про­лете­ли эти три дня...

Ме­ня на­чина­ет удив­лять это мель­ка­ние мо­ей жиз­ни − вре­мя про­носит­ся стре­лой, вы­пущен­ной из лу­ка, ког­да я про­вожу его в бес­ко­неч­ном ожи­дании про­буж­де­ния Ми­ры, но на­чина­ет дви­гать­ся ка­рака­тицей, ког­да мы вмес­те и счас­тли­вы. Я ощу­щаю се­бя бес­смертным су­щес­твом, не ста­ре­ющим и не под­властным не­умо­лимым ука­зате­лям жиз­ни в нас­тенных ча­сах.

Шесть ме­сяцев? Пол­го­да? У Ми­ры ос­та­лось имен­но столь­ко вре­мени. На что? Че­го боль­ше все­го ей хо­телось ус­петь в этой жиз­ни. А у ме­ня? Сколь­ко бы­ло у ме­ня? Не боль­ше ста вось­ми­деся­ти дней...

Я кла­ду го­лову на кро­вать ря­дом с блед­ной ру­кой, сно­ва за­кован­ной в про­вода и дат­чи­ки, зак­ры­ваю гла­за и пе­рес­таю во­об­ще что-ли­бо чувс­тво­вать. Я про­вали­ва­юсь в ис­кусс­твен­ный сон, раз­ва­лива­ющий мыс­ли на бес­смыс­ленные ку­соч­ки из ни­чего, за­сыпаю.

***

− Олег... Это­го прос­то не мо­жет быть, − по­дав­ленно, мёр­тво го­ворю я, раз­бу­жен­ный рань­ше сес­тры: ле­карс­тво под­сы­пан­ное мне в во­ду Оле­гом боль­ше не дей­ство­вало, − дол­жен быть ка­кой-ни­будь вы­ход. Всё же бы­ло хо­рошо. С ней всё бы­ло хо­рошо!

Го­лос пос­те­пен­но, по­мимо во­ли по­выша­ет­ся, я ри­сую кру­ги по ка­бине­ту дру­га, не за­бывая о тё­те Ни­не скло­нён­ной в ожи­дании при­хода в соз­на­ние до­чери. Об от­це, ко­торый под раз­ны­ми пред­ло­гами от­лу­ча­ет­ся слиш­ком час­то в ко­ридор, что­бы не по­казы­вать не по­доба­ющих муж­чи­не от­цов­ских слёз же­не. О Ли­зе, нер­вно хва­та­ющей­ся за жи­вот но, тем не ме­нее, каж­дое ут­ро при­ез­жа­ющей в боль­ни­цу для удос­то­вере­ния, что и се­год­ня Ми­ра не приш­ла в се­бя. Я пом­ню о них всех. Пом­ню, но ду­маю толь­ко о се­бе. Эго­ис­тично про­думы­вая собс­твен­ное са­мо­убий­ство, ка­жуще­еся мне единс­твен­ным здо­ровым вы­ходом.

− Влад, прек­ра­ти.

− А? Что? Ты что-то ска­зал?

− Я ска­зал, сядь.

− Нуж­но сде­лать ей ещё од­ну опе­рацию? День­ги? Всё де­ло в день­гах? Ты толь­ко ска­жи сколь­ко нуж­но?

− Влад, у Ми­ры от­ка­зыва­ет сер­дце. Ты по­нима­ешь, о чём я го­ворю? У неё сер­дечная не­дос­та­точ­ность, у неё ТЭ­ЛА, тран­спортная фун­кция сер­дца трид­цать про­цен­тов. Те­бе это о чём-ни­будь го­ворит? А мне го­ворит, Влад. Я врач, а не Бог.

− А кто Бог? Ска­жи, Олег... Кто? Ска­жи, и я пой­ду к не­му.

Я тру ли­цо ру­ками, я са­жусь на стул, опус­каю го­лову меж­ду ко­леней и на­чинаю выть. Вою во всё то мол­ча­ние, ко­торое ме­ня ок­ру­жа­ет...

− И где Он? Олег, ей двад­цать один. Двад­цать один год. И за каж­дый, за один год сво­ей жиз­ни она пе­ренес­ла боль­ше стра­даний, чем я за всю свою жизнь. А те­перь ска­жи мне, су­щес­тву­ет ли твой Бог? Ес­ли да, то я най­ду Его...

Я вы­хожу из ка­бине­та Оле­га и иду к сво­ей сес­тре, к сво­ей воз­люблен­ной, к сво­ей жен­щи­не, а слё­зы гра­дом спус­ка­ют­ся по мо­им ще­кам: это Она на­учи­ла ме­ня пла­кать...

В стек­ло, ко­торо­го мои ру­ки ка­сались уже не раз, стек­ло, ко­торое ви­дело мои гла­за, и улыб­ку и слё­зы смот­рю ми­молёт­но, что­бы уви­деть, как моя Ми­ра при­нима­ет в объ­ятия свою ра­дос­тную мать, но ис­ко­са смот­рит, ус­та­ло и по­нуро, в это стек­ло, ко­торое с её сто­роны не по­казы­ва­ет ни­чего, кро­ме оче­ред­ной сме­ня­ющей­ся кар­тинки. Но она всё рав­но не от­во­дит взгля­да, слов­но точ­но зна­ет, что я стою здесь, за этим стек­лом и смот­рю на неё. На се­кун­ду мне ка­жет­ся, что она смот­рит пря­мо в мои гла­за.

Я за­хожу в па­лату, не­уме­ло изоб­ра­жая удив­ле­ние.

− Эй, − го­ворю я, и мне ка­жет­ся, что это при­ветс­твие зву­чит не в пер­вый раз.

− Вла­дик, Ми­ра приш­ла в се­бя и го­ворит, что чувс­тву­ет се­бя от­дохнув­шей! − вос­кли­ца­ет тё­тя Ни­на, обо­рачи­ва­ясь ко мне, а я не от­пускаю глаз сес­тры, про­дол­жа­ющих смот­реть тем же взгля­дом, что смот­ре­ли в стек­ло.

− Но ведь это прек­расно, − про­из­но­шу не ис­крен­но и блек­ло, при­сажи­ва­ясь ря­дом и ос­то­рож­но ка­са­ясь ру­ки Ми­ры.

− Ма­ма, мож­но я по­гово­рю с Вла­дом, − не­ожи­дан­но про­сит лю­бимая, всё так же смот­ря толь­ко в мои гла­за.

− Ко­неч­но, до­чень­ка. А я пой­ду, поз­во­ню Ли­зе и по­ищу тво­его от­ца, он дол­жен быть не­пода­лёку. − Тё­тя Ни­на це­лу­ет паль­цы до­чери и улы­ба­ет­ся ей снис­хо­дитель­но, неж­но и с жа­лостью.

Она бес­шумно по­кида­ет ре­ани­маци­он­ную па­лату, на са­мом де­ле, это прос­то я не слы­шу шур­ша­ния ба­хил.

− Да­же сей­час те­бе ме­ня не жал­ко? − хрип­ло го­ворит Ми­ра, пос­ле пос­ледне­го зву­ка зак­ры­ва­ющих­ся две­рей.

− Жал­ко, − го­ворю я, ло­вя се­бя на по­лучес­тном от­ве­те.

− Врёшь, − сме­ёт­ся она и про­тяги­ва­ет ко мне свою ру­ку. − Ты ведь уже зна­ешь, да? − сгла­тывая свой смех, про­дол­жа­ет.

− Что имен­но знаю? − при­киды­ва­юсь я, хо­тя не по­нимаю её аб­со­лют­но.

− Что у ме­ня ма­ло вре­мени, − обы­ден­но, без за­пин­ки про­из­но­сит сло­ва, о ко­торых я не мо­гу да­же ду­мать не­от­де­лимо. − Око­ло го­да, на­вер­ное, − уве­личи­ва­ет свои шан­сы, и я мо­гу уло­вить нас­мешли­вые нот­ки в её ти­хом и хрип­лом го­лос­ке.

− С че­го ты взя­ла? − из ме­ня вы­шел бы пло­хой ак­тёр, но я и не ста­ра­юсь со­вер­шенно.

− Я бы­ла у вра­ча... в Гер­ма­нии, − на­чина­ет го­ворить с рас­ста­нов­кой, я вздра­гиваю и не­воль­но за­даю иной воп­рос, чем го­товый сор­вать­ся с мо­их губ.

− Те­бе пло­хо?

− Да, но не сей­час, − шу­тит она и мне хо­чет­ся ра­зоз­лить­ся на неё за её без­за­бот­ность. Но я не мо­гу ли­шить её выб­ранно­го ею ору­жия про­тив всех ок­ру­жа­ющих её нес­пра­вед­ли­вос­тей.

− Тог­да лад­но, − по­дыг­ры­ваю ей, и мы вмес­те на­чина­ем улы­бать­ся, не за­мечая у се­бя сво­еволь­ных слёз, но наб­лю­дая за влаж­ны­ми до­рож­ка­ми на ще­ках друг дру­га.

Я креп­че сжи­маю её ма­лень­кую ру­ку, те­ребя её паль­чи­ки, она не воз­ра­жа­ет, за­мол­кая и из­редка пог­ля­дывая за мо­ей иг­рой.

− Я не мо­гу от­пустить те­бя... те­перь. Я мог­ла... рань­ше. А те­перь не мо­гу. Ты единс­твен­ное, что дер­жит ме­ня...здесь. Толь­ко не пе­реби­вай ме­ня, хо­рошо. Я...

Ко­рот­ко кив­нул, не ус­пе­вая за её сло­вами, но она слов­но бы за­мед­ли­лась, по­дож­да­ла ме­ня, преж­де чем про­дол­жить.

− Я хо­чу про­вес­ти это... ос­тавше­еся вре­мя с то­бой.

− Ми­ра!

− Я про­сила не пе­реби­вать, − твёр­до пре­дуп­ре­дила ме­ня.

Я сно­ва кив­нул, не в си­лах воз­ра­зить, но ещё силь­нее сжал её ла­донь, она взгля­нула на свою ру­ку в пле­ну мо­их рук, но про­мол­ча­ла и да­же от­верну­лась не­надол­го, сма­хивая че­рес­чур рас­по­ясав­ши­еся ру­чей­ки.

− Я хо­чу у­ехать. На­вер­ное, это жес­то­ко по от­но­шению к ро­дите­лям и Ли­зе, но не хо­чу прит­во­рять­ся ра­ди ко­го бы то ни бы­ло. − Она улыб­ну­лась сквозь слё­зы. − А те­бя я не стес­ня­юсь. Ты не про­тив?

− Нет, − не пре­река­ясь и не убеж­дая её, что «всё бу­дет в по­ряд­ке» и «мы что-ни­будь при­дума­ем», ска­зал я, внут­ренне уже убеж­дённый, что пой­ду до кон­ца вмес­те с ней. Или вер­ну её се­бе, что­бы она смог­ла раз­де­лить со мной мою жизнь или же я раз­де­лю с ней её.