Крест влачить по набережной стёкших домов,
Что растаяли в ткани ночной,
Словно вены - им нить, как тончайший покров,
Кровью плитки, сплетающей зной.
Вновь ресницами маятник я привязал,
- Такт пьянящих зеркал тишины,
Вновь и вновь созерцанием их оболгал,
Блеск и ропот мне их не ясны.
Рассыпается взгляд под иглою творца,
Мне мой палец - виниловый мел,
Волос мну очертанием тугого венца,
Что смоковницей свято воспел.
Извлекаю из стен стук подобный песку,
Ткань не знает той гибели слов,
Я подобно часам отбиваю тоску,
Колочу очертанием снов.
Так гуманно избить рукотворную ложь,
Ветхой пагубой мысли моей,
Ставить в очередь жуткую гневную дрожь
Неужели в порядке вещей?
Отдалённо, вне мыслей, явился мне дом,
Что изрезан был вьюгой потешной,
Словно бурый медведь, притворившись шутом,
Давит дверь, но с тоской безутешной.
Вот последний мой миг, я запомнил его,
Ивы шляп, что и дом для них тесный
И улыбку, что вдавлена в грим глубоко,
Явно глубже, чем крик неуместный.
Скуп и вымучен писк от бессонной борьбы,
Пастораль людям необходима,
Неужели трактуя безумные сны,
Даже шут обойдётся без грима?
