Учиться бы в Москве,
Где был я и рождён,
А потому и вовсе многого лишён,
Но, как в огне,
Строжайше закалён,
Во многом с утомленьем заклеймён.
Я отчасти едва ли под шрамами,
И, казалось бы, что мне терять?
Ограничен багетными рамами,
Всевозможен, ничтожен опять.
Я знал выход, его я искал,
Задолго до выкриков в спину,
Минуя пугающий тёмный подвал
И родную на ржавчине глину.
Пудру алую сыпет пергамент,
Призрак дымчатый тлеет в мороз,
Мир глазами рисует орнамент,
Он на каждого в каждом похож.
Словно небо разодрано в клочья,
А память, на что она нам?
Обрывками рушится на двоеточия,
Как вечность на плечи богам.
Будто ломали в мясистое крошево,
Бастион омерзительных дёсен,
Бежали от времени в тяготах прошлого,
В чаще из скрюченных сосен.
Тряпичный игрушечный палец
- Человеку он принадлежал,
Теперь человек лишь паяц и скиталец,
Он в улыбках себя отражал.
Вся жизнь, как мне кажется, просто лишь фарс,
Буффонада струны прежде целой,
Не Мцыри воззрел восхитительный барс,
Но и он был испытан всецело.
Мне бы в центр империи,
В Питер,
Пред парадной торжественный пар,
В неверии,
Вехой тяжких смешков,
Лицедей я, барочный арбитр,
Отпеваю свершение грехов.
