Ставка

XXIV. Любимая кукла

— Чонгук, когда дядя Ирсен будет приходить, откроешь ему дверь, хорошо? — спрашивал меня отец, уходя утром на работу. Мама была в комнате: вечером они с отцом снова поссорились, и, кажется, он её избил. Я кивнул. Сегодня утром мой класс отправили на дистанционное обучение из-за большого количества болеющих гриппом, и всю предстоящую неделю я буду дома. Отец ласково потрепал меня по голове. — Смышлёный ты мой. Куплю тебе вечером чего-нибудь вкусного, иди играть.

Отец ушёл, мы с матерью остались дома одни. Как ни странно, но после того случая с дядей Ирсеном, я стал испытывать отвращение к собственной матери. Да, я — семилетний ребёнок, который только вчера закончил издеваться над прописями, сегодня не любил свою мать. Её тело, руки, волосы — всё казалось мне грязным, противным, я брезговал даже подходить к ней. И для матери эти последствия оказались серьёзными, но если бы я тогда только знал... Но я был ребёнком. Человеком, которым легко манипулировать, управлять, заставлять делать то, что хотят другие. И уже в то время не ставил женщину в нашем доме ни во что. Даже еду, которую она готовила, я больше не ел. И мама реагировала на это так же безразлично, как на некоторые выходки отца.

— Чонгук, почему ты ничего не ешь? — мать пододвинула ко мне тарелку, а я сморщил лицо и брезгливо отодвинул тарелку обратно. — Хорошо, иди делай уроки, — она взяла посуду в руки и выкинула всё в мусорное ведро. Я не обратил внимания, пошёл заниматься.
Раньше я всегда подходил к маме за помощью по учёбе, но теперь, даже когда совершенно ничего не понимал, я не просил у неё помощи. Иногда она сама интересовалась моими учебными делами, но я закрывался от неё. Я не давал ей возможности помогать мне делать домашнее задание, я не показывал ей свои тетради, не рассказывал, как провёл в школе день, и не давал смотреть дневник с оценками. Если с её помощью раньше у меня были пятёрки, то теперь я стал двоечником. Отец с уроками не помогал, а больше некому. Я был единственным источником общения для матери, последней ниточкой для жизни, но я оборвал и её...

— Чонгук, ты же плохо понимаешь математику, давай я помогу... — мама села возле меня и попыталась заглянуть в тетрадь. Я быстро закрыл её и прижал к своей груди, отрицательно замотал головой. — Чонгук... Пожалуйста...

— Нет! Уйди, ты мешаешь!

Она не ушла. Сначала посидела возле меня несколько секунд, а потом протянула ко мне руку. Худую, измождённую: питалась она плохо, в отличие от меня, которого баловал отец.