Ставка

XIII. Антагонист

Я проснулся раньше, чем Лиён. Встав с кровати, я вышел на балкон, закуривая очередную сигарету, дым струился в воздухе, тонкой струйкой заполнял пространство вокруг меня и был похож на туманную пелену мыслей, которые таились в моей голове. На моей кровати впервые спала девушка, и я её не выгонял. Я не любил, когда девушки остаются в моей постели, я не желал видеть рядом с собой кого-то. Но Лиён была другой, но не потому, что главной целью было удерживать её рядом с собой и ломать по кусочкам, чтобы разбить Джину душу, а из-за того, что мне самому приносило удовольствие так поступать с ней, жестокость во мне была неумолима. Её слёзы доставляли блаженство, её тело заставляло меня кайфовать. Выкурив сигарету, я не спешил возвращаться в комнату, думая, что в очередной раз не смогу сдержаться и снова изнасилую малышку, потому что жажда её тела не покидала меня ни на секунду. Я всегда во всём себя контролировал, но сейчас любой наркоман охуеет от моей зависимости от неё. Я буквально ничего не видел перед собой, когда раздевал её, в голове был лишь образ её худого тела, её сорванный от криков голосок. Я начинал сходить с ума, потому что сегодня ночью мне снилась она. Снилась Лиён, лежащая подо мной; тихо поскуливая, она хватала меня за плечи и выгибалась в спине с каждым новым моим толчком. Я целовал её губы и даже во сне ощущал солёный привкус. Её лицо было мокрым от слёз. Было трудно в этом признаваться, но пока она восстанавливалась, я тосковал по ней и мучился от невозможности к ней прикоснуться.

Послышалось бряканье цепей, и я зашёл в комнату. Лиён сидела на кровати, ухватившись руками за длинную цепь. Она тянула её на себя, пытаясь порвать металл. Её тело было исхудавшим и обессиленным, под глазами появились круги, губы были бледные — выглядела она плохо.

— Чёрт! — куколка тихо выругалась себе под нос, и я ухмыльнулся её милому ругательству, подошёл сзади и коснулся её спины, проведя рукой вниз. Лиён вздрогнула и отпустила цепь, по её телу прошёлся мандраж. Позабыв о больной ягодице, она подтянула к себе колени и сжалась в клубочек.

— Что задумала, куколка? — я видел, как от одного только моего голоса она дрожит, как в её глазах плещется страх, и она шумно сглатывает, молчит. Не знает, что мне ответить, ведь сама не понимает, зачем пыталась освободить ногу. Ведь ей всё равно не сбежать от меня, не скрыться, незамеченной не уйти.

Я вижу, как она сжимает в руках одеяло, как покрывается мурашками. Боится. До жути меня боится, и мне так приятно смотреть на её страх, на её испуганные большие глазки, подрагивающие губы, её дрожащее тело. Нагое и беззащитное передо мной.