Ставка

XXI. Швы на теле

Он бросил меня там: истерзанную в кровь, потерявшую сознание на коленях перед постелью. Он даже не отвязал меня и окно в комнате не закрыл. Я очнулась от всё той же жгучей боли, но на этот раз это был не Чонгук. Это были служанки, пришедшие утром по его же распоряжению. Только утром.

И, найдя меня в полубреду-полузабытьи, отвязали, положили на кровать. Попытались стереть запёкшуюся кровь. Но спина, как и ягодицы, была одним сплошным месивом, и любое прикосновение вызывало жгучую боль. Я вновь начинала кричать, так и не приходя в сознание, и они отступали.

Дальше помню урывками. Кто-то пытался позвать медика, кто-то даже, кажется, плакал. Глаза я не открывала, лишь слушала их приглушённые голоса.

— Нужно позвать сюда медика, ты посмотри, что с её спиной! Да у неё же кожа рассечена, так что инфекция может пойти.

— Ты в своём уме? Чонгук запретил звать медика, хочешь оказаться на её месте?

— Но что тогда делать? А вдруг она умрёт… Мы даже обезболивающее ей не можем дать…

— Рану сами зашьём, за нитками иди, а лекарства уж добудем как-нибудь, сначала с этим надо разобраться.

Моё помутневшее сознание прояснилось, когда кожи коснулось холодное острие. Я застонала от боли, когда чужие руки аккуратно, но крепко свели два конца рассечённой кожи вместе и вонзили иглу.

— Тихо-тихо, Лиён. Пожалуйста, потерпи, если господин услышит, то не знаю, что будет… — наверное, это была Дауль или кто-то ещё, с кем я работала во второй день пребывания тут. Глаза открыть у меня так и не вышло и как бы сильно я не хотела, крики боли остановить не получалось. В конце концов, мне засунули ткань между зубов, и с каждой новой вспышкой боли я плотно сжимала челюсть, превращая крики в мычание. Наконец всё закончилось, ткань убрали, а я снова впала в забытье.

— Лиён, Лиён, пожалуйста, очнись… — тихий голос послышался рядом с ухом. Я приоткрыла глаза и увидела перед собой незнакомое лицо служанки. Продержаться с открытыми глазами долго не получилось, и я снова закрыла их.

— Фух, живая. Нам показалось, что ты не дышишь.

— Я уже и не знаю, что делать. Если жар не снимем, она и вправду помереть может. Жаропонижающее надо где-то добыть и хорошо бы какие-нибудь антибиотики.