brazilian girl from his dream

who is he?

    -Мелисса, родная,- пара секунд и я слышу еле улавливаемый материнский плач и, собственно, саму женщину, склонившуюся надо мной,- тише...тише...

    -Все...-сделав огромный вдох,-в порядке,-закончила я,- зашла только что, воспоминания сами как-то нахлынули,-лгу я.

    -Ты слышала?- она была напугана и растеряна,-наш разговор с отцом.

    Я лишь бросила отчаянный взгляд, еле сдерживая себя в попытках встать и тыкнуть отцу в лоб, за то, как он повел себя с мамой.  

    Все догадки пробежали одна за одной, меня будто посадили на электрический и пропустили заряд тока и вдруг стало ясно -  так было всегда, все два года. Так было всегда, но тщательно скрывалось от моих глаз и ушей, наверное не хотелось вдвойне ощущать грузом дочь, которая готова была умереть за брата, так теперь и собственные родители буквально пережевывают друг друга вместе с накопившейся желчью. Но лучше бы я все знала с самого, черт его побери, начала, ведь я оправилась только и думая о том, что мы семья, мы ведь справились вместе и будем всегда рядом, сохранять Джоша в нашей памяти. Я верила, что любовь в нашей семье спасла меня, маму и отца. Но что может быть хуже, если вы можете только делиться любовью в одно русло, если она перестает наполнять сердца всех членов семьи взаимно? Только осознание того, что так и есть.

    Я успокоилась, встала. Но сердце как ушло в пятки, так и осталось лежать там, в углу, где я только что боролась с панической атакой.

    Я прошла мимо гостиной, забавляясь тем, что отец даже не моргнул, слыша как я мучалась. От одной мысли, что он винит маму в смерти Джоша, а меня судя по всему перестал вообще воспринимать, к горлу подкатил недавний обед. Я заметно ускорилась на второй этаж, залетела в свою ванную комнату и прыгнула обниматься с унитазом. Меня рвало так, как не рвало от дешевого подросткового алкоголя и плохой еды. В голове летали три слова, сменяясь по порядку - 

"Семьи. Больше. Нет.".

    Вдавливая мочалку в тело, я просто надеялась содрать кожу. Я исчерпала запас слез, никакой грусти и печали. Я впервые ощутила на вкус самое настоящее предательство и, едкое, удушающее отвращение. А от такого плакать точно не хотелось.  Меня просто рвало. Рвало и кружило голову.