Медленно прошел день, бессонная ночь и еще более медленно другой день. Она ждала кого-то, но никто не являлся. Наступил вечер. И -- ночь.
Вздыхал и шаркал по стене холодный дождь, в трубе гудело, под полом возилось что-то. С крыши капала вода, и унылый звук ее падения странно
сливался со стуком часов. Казалось, весь дом тихо качается, и все вокруг было ненужным, омертвело в тоске...
В окно тихо стукнули -- раз, два... Она привыкла к этим стукам, они не пугали ее, но теперь вздрогнула от радостного укола в сердце.
Смутная надежда быстро подняла ее на ноги. Бросив на плечи шаль, она открыла дверь...
Вошел Самойлов, а за ним еще какой-то человек, с лицом, закрытым воротником пальто, в надвинутой на брови шапке.
-- Разбудили мы вас? -- не здороваясь, спросил Самойлов, против обыкновения озабоченный и хмурый.
-- Не спала я! -- ответила она и молча, ожидающими лазами уставилась на них.
Спутник Самойлова, тяжело и хрипло вздыхая, снял шапку и, протянув матери широкую руку с короткими пальцами, сказал ей дружески, как
старой знакомой:
-- Здравствуйте, мамаша! Не узнали?
-- Это вы? -- воскликнула Власова, вдруг чему-то радуясь. -- Егор Иванович?
-- Аз есмь! -- ответил он, наклоняя свою большую голову с длинными, как у псаломщика, волосами. Его полное лицо добродушно улыбалось,
маленькие серые глазки смотрели в лицо матери ласково и ясно. Он был похож на самовар, -- такой же круглый, низенький, с толстой шеей и короткими
руками. Лицо лоснилось и блестело, дышал он шумно, и в груди все время что-то булькало, хрипело...
-- Пройдите в комнату, я сейчас оденусь! -- предложила мать.
-- У нас к вам дело есть! -- озабоченно сказал Самойлов, исподлобья взглянув па нее.
Егор Иванович прошел в комнату и оттуда говорил:
Сегодня утром, милая мамаша, из тюрьмы вышел известный вам Николай Иванович...
Разве он там? -- спросила мать.
Два месяца и одиннадцать дней. Видел там хохла -- он кланяется вам, и Павла, который -- тоже кланяется, просит вас не беспокоиться и
сказать вам, что на пути его местом отдыха человеку всегда служит тюрьма -- так уж установлено заботливым начальством нашим. Затем, мамаша, я
приступлю к делу. Вы знаете, сколько народу схватили здесь вчера?
-- Нет! А разве -- кроме Паши? -- воскликнула мать.
-- Он -- сорок девятый! -- перебил ее Егор Иванович спокойно. -- И надо ждать, что начальство заберет еще человек с десяток! Вот этого
