Весь следующий день мать провела в хлопотах, устраивая похороны, а вечером, когда она, Николай и Софья пили чай, явилась Сашенька, странно
шумная и оживленная. На щеках у нее горел румянец, глаза весело блестели, и вся она, казалось матери, была наполнена какой-то радостной надеждой.
Ее настроение резко и бурно вторглось в печальный тон воспоминаний об умершем и, не сливаясь с ним, смутило всех и ослепило, точно огонь,
неожиданно вспыхнувший во тьме. Николай, задумчиво постукивая пальцем по столу, сказал:
-- Вы не похожи на себя сегодня, Саша.
Николай, задумчиво постукивая пальцем по столу, сказал:
-- Вы не похожи на себя сегодня, Саша...
-- Да? Может быть! -- ответила она и засмеялась счастливым смехом.
Мать посмотрела на нее с молчаливым упреком, а Софья напоминающим тоном заметила:
-- А мы говорили об Егоре Ивановиче...
-- Какой чудесный человек, не правда ли? -- воскликнула Саша. -- Я не видала его без улыбки на лице, без шутки. И как он работал! Это был
художник революции, он владел революционной мыслью, как великий мастер. С какой простотой и силой он рисовал всегда картины лжи, насилий,
неправды.
Она говорила негромко, с задумчивой улыбкой в глазах, но эта улыбка не угашала в ее взгляде огня не понятного никому, но всеми ясно
видимого ликования.
Им не хотелось уступить настроение печали о товарище чувству радости, внесенному Сашей, и, бессознательно защищая свое грустное право
питаться горем, они невольно старались ввести девушку в круг своего настроения...
-- И вот он умер! -- внимательно глядя на нее, настойчиво сказала Софья.
Саша оглянула всех быстрым, спрашивающим взглядом, брови ее нахмурились. И, опустив голову, замолчала, поправляя волосы медленным жестом.
-- Умер? -- громко сказала она после паузы с снова окинула всех вызывающими глазами. -- Что значит -- умер? Что -- умерло? Разве умерло
мое уважение к Егору, моя любовь к нему, товарищу, память о работе мысли его, разве умерла эта работа, исчезли чувства, которые он вызвал в моем
сердце, разбито представление мое о нем как о мужественном, честном человеке? Разве все это умерло? Это не умрет для меня никогда, я знаю. Мне
кажется, мы слишком торопимся сказать о человеке -- он умер. "Мертвы уста его, но слово вечно да будет жить в сердцах живых!"
Взволнованная, она снова села к столу, облокотилась на него и тише, вдумчивее продолжала, с улыбкой глядя на товарищей затуманенными
