Рано утром, едва только Павел и Андрей ушли, в окно тревожно постучала Корсунова и торопливо крикнула:
-- Исая убили! Идем смотреть... :
Мать вздрогнула, в уме ее искрой мелькнуло имя убийцы.,
-- Кто? -- коротко спросила она, накидывая на плечи шаль.
-- Он не сидит там, над Исаем-то, кокнул да и ушел! -- ответила Марья.
На улице она сказала:
-- Теперь опять начнут рыться, виноватого искать. Хорошо, что твои ночью дома были, -- я этому свидетельница. После полночи мимо шла, в
окно к вам заглянула, все вы за столом сидели...
-- Что ты, Марья? Разве на них можно подумать? -- испуганно воскликнула мать.
-- А кто его убил? Уж наверно, ваши! -- убежденно сказала Корсунова. -- Известно всем, что выслеживал он их...
Мать остановилась, задыхаясь, приложила руку к груди.
-- Да ты что? Ты не бойся! Поделом вору и мука! Идем скорее, а то увезут его!..
Мать пошатывала тяжелая мысль о Весовщикове.
"Вот, дошел!" -- тупо думала она.
Недалеко от стен фабрики, на месте недавно сгоревшего дома, растаптывая ногами угли и вздымая пепел, стояла толпа народа и гудела, точно
рой шмелей. Было много женщин, еще больше детей, лавочники, половые из трактира, полицейские и жандарм Петлин, высокий старик с пушистой
серебряной бородой, с медалями на груди.
Исай полулежал на земле, прислонясь спиной к обгорелым бревнам и свесив обнаженную голову на правое плечо. Правая рука была засунута в
карман брюк, а пальцами левой он вцепился в рыхлую землю.
Мать взглянула в лицо ему -- один глаз Исая тускло смотрел в шапку, лежавшую между устало раскинутых ног, рот был изумленно полуоткрыт,
его рыжая бородка торчала вбок. Худое тело с острой головой и костлявым лицом в веснушках стало еще меньше, сжатое смертью. Мать перекрестилась,
вздохнув. Живой, он был противен ей, теперь будил тихую жалость.
-- Крови нет! -- заметил кто-то вполголоса. -- Видно, кулаком стукнули...
Злой голос громко произнес:
-- Заткнули рот ябеднику...
Жандарм встрепенулся и, раздвигая руками женщин, угрожающе спросил:
-- Это кто рассуждает, а?
Люди рассыпались под его толчками. Некоторые быстро побежали прочь. Кто-то засмеялся злорадным смехом. Мать пошла домой.
"Никто не жалеет!" -- думала она. А перед нею стояла, точно тень, широкая фигура Николая, его узкие глаза смотрели холодно, жестко, и
