Правда или Действие

Глава 36

— "Что-то обещать тебе – это искусство"

~~~\

Лиса вышла из машины и огляделась, сквозь густой туман пытаясь рассмотреть местность. Заброшенное здание , покосившийся забор с облупленной краской и фигурными переплетениями металла — всё это показалось ей смутно знакомым, и Манобан постаралась вспомнить, когда видела эту узкую тропинку, уводящую прямиком в непроглядную дымку, нависшую после прошедшего дождя.

Она переступила с ноги на ногу, чувствуя неприятное покалывание на коже из-за резкого похолодания, и вопросительно взглянула на Чонгука, который закрыл машину, убрал ключи в карман куртки и взял её за руку, ничего не объясняя. Он уверенно направился в сторону ржавой калитки, переплетая их пальцы, и Лалиса вдруг вспомнила, как впервые оказалась здесь. Хотела спросить, но промолчала, чувствуя напряжение и волнение, что через прикосновение передалось ей от Чонгука.
 
Из-за плотной завесы Лиса не сразу разглядела каменные надгробья, усеявшие поле в ряд. Её передернуло от той печально-зловещей атмосферы, которая окутывала старое кладбище подобно осеннему туману. Казалось, что пробивался какой-то отдаленный гул голосов сквозь эту угнетающую тишину; звенела щемящая тоска, в которую Лиса погрузилась как только переступила невидимую границу жизни и смерти, ненадолго замявшись у калитки. Она наверняка бы повернула назад и трусливо сбежала, если бы не Чон, который быстро двигался вперед, обходя невысокие плиты, пестрящие именами и датами.
 
Чем дальше они уходили от дороги, тем крепче Лалиса сдавливала руку Чонгука.  Она постоянно оглядывалась, словно ощущая чужой взгляд на своей спине, провожающий заблудших гостей, и от этого становилось по-настоящему жутко. Туман сгущался, как в самых страшных фильмах ужасов, поглощая в свой плен каменные выступы, пряча их от посторонних глаз.
 
Гук остановился, оглядываясь, а затем свернул направо. Лиса едва поспевала за ним и внимательно смотрела под ноги, боясь наступить на оставленный горшок с цветами, фотографию в рамке или мягкую игрушку. Она не успела притормозить и врезалась в парня, который замер у серого надгробья, такого же, как и все остальные.
 
— Пришли, — сказал Чон, выпуская ладошку Лалисы и пряча руки в карманы. — Познакомься, это моя мать, — он повел плечами и опустил взгляд на каменную плиту с золотой гравировкой. С виду казался невозмутимым, и только глаза, которые он намеренно прятал от Манобан , выдавали его глубокую печаль.
 
«Чон Мёнса» — прочитала Лиса, чувствуя, как по коже пробежали колючие мурашки, а внутри болезненно защемило, словно невидимая когтистая лапа впилась в её сердце. Глаза начали слезиться то ли от ледяного ветра, то ли от неконтролируемых эмоций, что обрушились на неё вместе с осознанием — прямо здесь, под слоем сырой земли, покоится самый родной человек в жизни Чонгука.
 
— Всё, что про неё говорят — полная херня, — нарушил молчание он, опровергая нашумевшие в городе слухи. — Она никогда не была наркоманкой.
 
— Что с ней произошло? — осмелилась спросить Лалиса, неосознанно прижимаясь к Чонгуку плечом, в попытке согреться и спрятаться от этого отвратительного чувства неизбежности, навеянного тишиной кладбища. Она обвила его руку своей, молча разделяя его надежно укрытую боль, желая забрать себе хотя бы частичку, представляя, как он всё это время стоял напротив могилы своей матери в полном одиночестве.
 
— Она расплатилась за любовь к моему ублюдку-отцу, — ответил Гук, сжимая тонкие пальчики Лисы в своей ладони. Стальные нотки его голоса выдавали бесконечную ненависть и детскую обиду, которую Чон пронес сквозь время, не желая делиться ни с кем этим тяжелейшим грузом. — Она терпела его измены, побои, загулы и гребаную зависимость. Она надеялась, что когда-нибудь он оставит банду и выберет семью, а я надеялся, что он наконец сдохнет и избавит нас от страданий. Когда дела с наркотой пошли в гору и у него появились деньги, всё стало только хуже, и один раз, убившись до кровавых соплей, он поднял руку на мою сестру.
 
Манобан почувствовала, как Чонгук вздрогнул, и крепко сдавила его плечо, с трудом сдерживая слёзы. От его короткого рассказа хотелось кричать в пустоту, вымещая неистовую злость на эту чертову судьбу за её несправедливость. Хотелось обнять Чонгука до хруста костей, только бы он понял, как сильно ей жаль, но она держалась, зная, что он не примет её сочувствия. Хватало молчаливого понимания и ощутимого прикосновения ледяной руки.
 
— Тогда мама не выдержала. Она забрала Серу и сбежала, бросив меня с этим мудилой, — Чон  брезгливо поморщился, на мгновение закрывая глаза, словно погружаясь в ядовитые воспоминания. — Я ушёл из дома и практически поселился у Дженни, которая уже стала частью банды. Поклялся, что ни за что не приду в эту банду. Что лучше подохну, чем стану таким же, как мой отец. Как видишь, у меня не получилось, — он болезненно усмехнулся и вопросительно взглянул на Лалису, дожидаясь её осуждения, но она лишь поджала губы и опустила голову.
 
— У тебя не было выбора, — тихо сказала Манобан, не в силах осудить его за то, кем он стал. Не в силах перестать злиться на его родителей за всё, что ему пришлось пережить.
 
Чонгук разжал её дрожащие пальцы, повернулся и мягко коснулся её влажной от слез щеки, вынуждая оторвать взгляд от надгробья и посмотреть на него. В его тёмных  глазах плескалось сожаление, и Лиса чувствовала, что дело не только в ужасающей истории его разрушенной семьи.
 
— Выбор есть всегда, Лиса. Я мог уехать из города, мог начать новую жизнь, но я выбрал путь своего отца, а теперь тащу за собой и тебя.
 
— Я не…
 
— Её изрезанное тело нашли в канаве, недалеко отсюда, — выдавил Чонгук охрипшим голосом, бережно, но настойчиво сжимая пальцами подбородок Лалисы и поворачивая её голову в сторону каменной плиты, заставляя вновь взглянуть на золотую надпись, осознать невозвратимость произошедшего и почувствовать страх, который он так старательно пытался ей внушить. — Враги отца выследили её и жестоко убили, чтобы отомстить ему за старые ошибки. В неё всадили нож двадцать пять раз, а потом выбросили на старой дороге, как мусор, и ебаный великий Чон Ёль не смог её защитить. Моя сестра пропала, и…
 
— Зачем ты все это говоришь? — Манобан дернула головой и взглянула на него, дрожа от холода и необъяснимого страха, плотно поселившегося в душе. Она уперлась ладонью в его грудь, видя в темнеющих глазах уверенность, пугающую и холодную. Он смотрел на неё с напускным равнодушием, которое было и раньше. Вот только Лалиса больше не верила в этот лживый образ.
 
— У тебя тоже есть выбор, — непоколебимо ответил Чонгук, очерчивая большим пальцем её острую скулу, смотря на неё с немой мольбой, в полном смятении, словно принимая важное решение, догадки о котором тут же закрались Лисе в голову. — Ты можешь уйти от меня. Прямо сейчас.
 
Лалиса ошарашенно смотрела на него, безмолвно шевеля губами, пытаясь выдавить из себя хоть слово. Бушующая огненная буря в груди мешала ей сосредоточиться на его словах, которые проникли в её сознание, словно ударами молотка. Это не было привычным всплеском его эмоций. Каждое слово звучало осмысленно и то, как он терпеливо ждал её ответа, словно приговора, заставило её на мгновение задуматься о том, что он прав. Какое будущее ждало их обоих? Каков шанс, что она не повторит судьбу несчастной Чон Мёнсы, которая сделала неправильный выбор? Эти вопросы, которые и до этого посещали её мысли, развеялись с новым потоком ветра, и Манобан  на секунду зажмурилась, отпуская все сомнения, чувствуя, что давно сделала свой выбор.
 
— Нет, — твердо ответила она, касаясь его руки, чуть наклоняя голову и усиливая давление шершавой ладони на своей щеке, стараясь одним глубоким взглядом убедить его, что ничто не сможет изменить её решение.
 
— Такой жизни ты хочешь? — послышался его грозный голос, словно удар грома надвигающейся грозы среди мертвой тишины кладбища. Его попытка вразумить её, оттолкнуть и надавить тут же теряла смысл при его движениях — он прижался к её лбу своим, всматриваясь в поблескивающие глаза, шумно вдыхая холодный воздух. — Жить в постоянном страхе, как жила моя мать? Сейчас ты любишь меня, но через пару лет возненавидишь за то, во что я превратил твою жизнь. Ты сотню раз пожалеешь о том, что не сбежала. Я не смогу быть рядом круглосуточно, и какая-нибудь мразь однажды этим воспользуется, ты это понимаешь?
 
Лиса заторможенно кивнула, ощущая под ладонью его бешеное сердцебиение, наклоняясь вперед и оставляя жалкие миллиметры между их губами. В эту секунду она любила его еще отчаянней, на грани с безумием. Она так легко и уверенно готова была отказаться от всего, о чём когда-то мечтала, смело цепляя на свою спину красную мишень, доверяя ему всю себя без остатка.
 
— Ни черта ты не понимаешь, Манобан, — зло буркнул Чонгук прежде, чем впиться в её губы отчаянным поцелуем, полным горечи и бессилия. Она прижалась к нему всем телом, обвивая шею руками и чувственно отвечая на поцелуй, задыхаясь от контраста осеннего холода и тепла его тела.
 
Чонгук отстранился спустя мгновение, не выпуская её из своих крепких, собственнических объятий. Когда он открыл глаза, Лалиса увидела облегчение, словно он боялся, что она уйдет, одновременно желая этого.
 
— Если с тобой что-нибудь случится… — вдруг сказал Чонгук, впервые открывая перед ней свои темные страхи, впуская её в свою душу.
 
— Со мной ничего не случится, — заверила она, до конца не веря собственным словам. — Я знаю, ты сможешь меня защитить. И я больше не хочу этого слышать. Ты дал мне выбор, и я его сделала, — Лиса аккуратно коснулась его щеки, оставляя на губах короткий поцелуй, как подтверждение своих слов. — Куда ты, туда и я.
 
Чон обреченно вздохнул и хотел возразить, но  Лалиса покачала головой, на корню обрывая его очередную попытку спасти её от самого себя. Было слишком поздно. Она слишком глубоко погрузилась в его темный мир, в эту опасную любовь, что стала якорем в бездонном тёмном океане, и спасательный свет остался слишком далеко, в эту секунду угасая слабым лучом.
 
Обняв Чонгука под курткой и устроившись головой на его плече, она снова взглянула на серый камень, с тоской и сожалением представляя, какой была эта женщина. В её сознании возник образ улыбчивой брюнетки, который помрачнел с переменой кадров, будто выцвела пленка — и вот она, грустная, с болезненным, затравленным взглядом, бежит за горизонт, желая уберечь то единственное, что у неё осталось. И Манобан вдруг ясно осознала, что под этой землей оставила и частичку себя. Своё прошлое и своё будущее. Оставаясь в туманном настоящем, крепко цепляясь за то, что непременно разрушит её полностью. Образ незнакомой женщины не покидал её сознание, и в её тёмных глазах, таких же, как у Чонгука, она видела ту же смертельную борьбу со своими чувствами, в которой Чон Мёнса потерпела поражение.
 
— Ты должен простить её, — тихо сказала Лалиса .
 
— Я простил, — ответил Чонгуе — Уже давно.
 
Манобан грустно улыбнулась, смахивая одинокую слезинку и натягивая рукав пальто пониже, чтобы согреть замерзшую руку. Чонгук, почувствовав, что она дрожит, сильнее прижал её к себе.
 
— Пойдём, — сказал он.
 
— Давай постоим еще немного, — попросила Лиса, теряя связь с реальностью, чувствуя какую-то сверхъестественную легкость и невесомое прикосновение на своих плечах, словно тёплые объятия, которые не согревали, но дарили успокоение.
 
Они простояли у могилы еще несколько минут, витая каждый в своих мыслях, а когда двинулись в сторону калитки, Лиса обернулась и шепотом попрощалась с женщиной, мысли о которой сильно тревожили её сердце. Она не могла выбросить из головы то, что рассказал Чонгук, вновь и вновь прокручивая в голове всё, что произошло с его семьёй, впервые за свою жизнь по-настоящему, до боли под ребрами, сочувствуя чужому горю.
 
— У меня есть кое-какие дела, — нарушил молчание Чон, заводя мотор и включая обогрев на полную мощность, поглядывая на девушку, которая задумчиво смотрела в окно. — Я отвезу тебя домой.
 
— Я поеду с тобой, — монотонно ответила Манобан, не отрывая взгляда от пустой дороги. — Не хочу оставаться одна, — она перевела уставший, потухший взор на Гука, всем своим видом показывая, что не примет отказа.
 
— Ладно, — согласился Чон, выруливая на дорогу и вдавливая педаль газа в пол.
 
~~~\
 
Бар пустовал после прошедшей ночной вечеринки, о которой свидетельствовали пустые бутылки в огромном количестве и сломанная разъяренными байкерами мебель. Дженни недовольно бурчала, вытирая барную стойку, залитую алкоголем, периодически сбрасывая пепел с сигареты, тлеющей у неё в зубах. Юнги восседал за одним из столов, закинув ноги на стул  смотрел футбол по старому телевизору, на котором картинка то и дело пропадала, сменяясь рябью. Тэхён сидел напротив, встревоженно сжав кулаки и подавшись вперед. Он неотрывно наблюдал за игроками на поле, не глядя отпивая темное пиво из своего стакана.
 
Когда дверь хлопнула, Дженни подняла голову, а Юнги взглянул на вошедших сквозь полупустой пивной стакан, и только Тэхён никак не среагировал на появление короля, продолжая возбужденно следить за ходом игры.
 
— О, появился, — обрадовалась Ким. — С хера ли ты опять трубку не берешь?
 
— Привет, — устало поприветствовала Лиса и махнула рукой, целенаправленно двигаясь к барной стойке. — Что у вас тут есть покрепче?
 
— Вчера всё выжрали. Только пиво, — хмыкнула Дженни, подозрительно посматривая на девушку. — А что за повод? Эй, мне кто-нибудь ответит?
 
— Детка, свали, ты экран загораживаешь, — недовольно буркнул Юнги, извиваясь на стуле в попытке заглянуть за спину Ким, боясь упустить важный пас.
 
— Да пошёл ты, — закатила глаза девушка и кинула в парня грязную тряпку, от которой он ловко увернулся.
 
Чонгук закурил, обошел барную стойку, подхватил две темные бутылки, быстрым движением избавился от пробки и протянул одну Манобан, которая всё ещё не пришла в себя и выглядела озадаченно-расстроенной. Она никак не среагировала на традиционную колкую шуточку Юнги , за которую он наткнулся на грозный взгляд Чонгука, последовала за Чоном и послушно приземлилась к нему на колени, когда он сел на стул и притянул её за руку. Она чуть расслабилась, когда он машинально положил ладонь на её ногу, прижимая ближе к себе спиной.
 
— Обсудить кое-что нужно, брат, — прочистив горло, начал Мин, отвлекаясь от футбола, поворачиваясь и устраиваясь локтями на столе. Дженни бросила своё занятие, отодвинула свободный стул и присоединилась к компании, откупоривая бутылку.
 
— Я весь во внимании, — ответил Чон, наблюдая за происходящим на экране.
 
Юнги замялся, подозрительно косясь на Манобан, которая без труда распознала причину этой затянувшейся паузы. Она поерзала на коленях у Чона, отвлекая его от телевизора, и он вопросительно взглянул на друга, который многозначительно повел бровью.
 
— Можешь говорить при ней.
 
— Тебе не кажется, что Лисе не стоит знать всего? Это не безопасно, — в своей манере возмутилась Дженни, говоря так, словно Лалисы здесь не было.
 
— Кстати об этом, — вздохнул Чонгук, окончательно теряя интерес к футболу. По перемене в его голосе Лиса поняла, что его настрой плавно перетек из мирно-спокойного в сурово-опасный. Как только речь заходила о их делах , место настоящего Чон Чонгука занимал жестокий, непоколебимый правитель, и в неопределенный момент Лалиса начала понимать, почему это так необходимо. — Не объясните мне, каким образом она оказалась на заводе, когда я сказал оставить её в баре и проследить?
 
Тэхён тут же припал к стакану с пивом, опуская взгляд. Дженни зло посмотрела на Юнги, который виновато поджал губы, что заставило Лису незаметно улыбнуться.
 
— Расслабься, — усмехнулась Лиса. — Я сбежала через окно в туалете и проследила за вами.
 
Чонгук взглянул на неё снизу вверх, не скрыв удивления, что заметно её развеселило.
 
— Что? Меня достали ваши тайны, ясно? Теперь я всё знаю. Обещаю, я никому не скажу.
 
— Добро пожаловать в клуб, — оживился Тэ. — Ты, значит, с нами?
 
— Нет, не с нами, — отрезал Чон. — Все остается так, как было.
 
— Ага, — фыркнула Ким. — Только ты, кажется, забыл, что Алек пронюхал, что она постоянно с тобой ошивается.
 
— Я помню, — зло выплюнул Чонгук. — Поэтому, Юнги, нужны парни в охрану. И чтобы глаз не спускали.
 
— Будет сделано.
 
— Что? — возмутилась Лалиса, вопросительно уставившись на Чонгука, который и бровью не повел, оставаясь невозмутимым. — Какая еще охрана?
 
— Это моё решение. И оно не обсуждается, — властным тоном ответил Чон, спокойно отпивая пива из бутылки. Манобан  попыталась подняться на ноги, но он лишь сильнее прижал её к себе, не позволяя вырваться. Все, что осталось Лисн — бросить на него обиженный, недовольный взгляд и закрыть рот. — Что с мажором?
 
— Да он ахуел в край, — взвился Тэхён, подскакивая на стуле, мгновенно меняясь в лице. Он хотел было продолжить, но Юнги прервал его бурный поток брани.
 
— Вокруг него теперь кучка здоровых охранников, — рассказал он, и Манобан  чуть повернулась к столу, желая знать, о чём идет речь. За время их отношений с Чонгуком у неё развилась патология вечного подозрения, и вот теперь, когда она могла спокойно присутствовать при их переговорах, ей вдруг стало страшно. Страшно узнать о делах пострашнее продажи наркотиков. — Не подобраться. Тачка бронированная, так что даже если мы решим пристрелить уродца, ничего не выйдет.
 
Лалиса поперхнулась пивом, с трудом проглотив горьковатую жидкость после услышанного. Никого из присутствующих не смутили слова Мина, и Лиса поспешила избавиться от испуганно-шокированного выражения лица, не желая показаться слабачкой, недостойной знать всю правду. Внутри всё сжалось от глухой паники, но с виду она осталась хладнокровной. Она лишь крепче сжала плечо Чонгука, давая себе обещание уберечь его. Теперь она могла уберечь его от непоправимых ошибок.
 
— Боится, ублюдок, — раздраженно вздохнул Чонгук.
 
— Что будем делать, Гук? — спросила Дженни, заметно нервничая. — Матушка Йерин совсем плоха, а ты обещал…
 
— Я знаю, — разозлился Чон, громко ударяя бутылкой по столу, отчего Лиса мелко вздрогнула. — Что у нас с бабками?
 
— Не густо, чувак, — пожал плечами Мин. — Шериф повысил ежемесячный взнос после того, как у тебя пушки нашли. Часть оставили Тэхёну на жильё, часть ушла на бар, часть на байки. А следующая поставка только на следующей неделе, пока все сольём…
 
— С жильем пока подождать можем, — предложил Тэ.
 
— И что ты скажешь всем своим? Напомню, у тебя две мелкие сестры спят в комнате без окна. Ни хрена. Ублюдок Ёнджэ должен мне кучу бабла, и я из него все дерьмо вышибу, если он мне его не вернёт, — процедил Чонгук, устало потирая переносицу. — Нужно придумать, как до него добраться.
 
— Ёнджэ? — вдруг нашлась Лалиса, нехотя вмешиваясь в разговор и привлекая к себе пристальное внимание змей. — Не Чхве Ёнджэ, случайно?
 
— Он, красавчик, — брезгливо выплюнул Мин.
 
— Ты его знаешь? — спросил Чонгук, с фирменным подозрением взглянув на Лалису.
 
— Конечно, — воодушевилась Манобан, радуясь возможности помочь. — В смысле, да, — сдулась она под пристальным, ревнивым взглядом Чонгука. — Мы раньше тусовались в одной компании. У нас отцы партнеры по бизнесу, — она на мгновение замялась, прикусив язык, замечая, что говорит о своём отце впервые за долгое время. — В общем с его охраной шансов нет. Его отец не мало насрал конкурентам, поэтому нанимает к себе лучших из лучших. Но я могу помочь.
 
— И как? — скептично поинтересовался Гук.
 
— Ёнджэ владеет первоклассным казино на севере. И у меня есть золотая карта постоянного клиента. Я без проблем могу туда попасть.
 
— Поздравляю, — Дженни закатила глаза, не скрывая своего пренебрежения и нежелания даже слушать Лису. — И как это поможет бабки из него выбить?
 
Лалиса задумалась, прикидывая, как может использовать свою возможность, а затем хитро улыбнулась и протянула:
 
— Доверьтесь мне. Я всё сделаю, только мне нужны деньги и роскошная тачка.
 
— Вау, — рассмеялся Юнги, восторженно хлопнув в ладоши. — Малышка Манобан в деле.
 
Лиса выжидающе уставилась на Чонгука, который нахмурился, не разделяя её восторга. Она захлопала длинными ресничками, обворожительно улыбаясь.
 
— Гук, ну разреши мне помочь, — словно ребенок, выпрашивающий мягкую игрушку, протянула она, на что Чонгук лишь обреченно вздохнул, сдаваясь. — Ура! — она поцеловала его в щеку, крепко сжимая в своих объятиях.
 
— Деньги тебе зачем?
 
— Тебе нужен шикарный костюм.
 
— Что?

Продолжение следует...

Прода завтра (возможно ночью