Ноябрь
Белые хлопья первого снега падают на землю. Это вызывает невольную улыбку. Выводя рисунки на застывшем стекле своей комнаты, я смотрела в окно. В голове кружили мысли о том, что будет дальше. Я стараюсь жить будущим, так как моё прошлое и настоящее совсем не радуют.
Когда мне было два года, мама погибла в автокатастрофе, поэтому я совсем ее не помню. Могу только видеть её только тогда, когда сдуваю слой пыли со старых фотографий. Папа мне всегда говорил, что я очень похожа на мать.
Мы с отцом жили вдвоём, пока мне не исполнилось четырнадцать лет. Именно тогда он решил познакомить меня со своей пассией. Я думала, что она будет милой и доброй женщиной, которая станет мне другом, но оказалось совсем наоборот.
За два года сожительства с ней мой любимый папуля изменился до неузнаваемости. Он стал грубее относиться ко всем вокруг, включая и меня. Из-за нервной работы, которая обеспечила будущее этой старухе и её дочерям, у него начались проблемы с сердцем.
Перед смертью он попросил у меня прощения за всю ту грубость и несправедливость в мою сторону, а также поклялся, что не было, нет и не будет у него человека дороже, чем я. Он наконец осознал, какую большую ошибку совершил, поселив Ларису с нами. Конечно, я простила его...
Каждый раз от тяжелых воспоминаний слезы сами наворачиваются на глаза. После его смерти в доме я заняла место чуть ниже раба по чину. Бесконечная работа, унижения, оскорбления. Из вольного уважающего себя семнадцатилетнего подростка, я превратилась в униженную личность без права на собственное мнение. Не очень-то позитивная история, правда?
Но такова моя жизнь, которую я не в силах изменить. Мне все еще нужны деньги и дом.
Мачеха вбежала в мою комнату и набросилась на меня, поцарапав мои руки своими жуткими нарощенными ногтями ярко - бордового цвета, который напоминал кровь.
— Что ты тут делаешь, шмакодявка? Почему ты до сих пор не ушла в подвал?! — кричала она, царапая мои плечи и скулы, попутно спихивая с кровати.
— Я как раз собиралась, прошу прощения — извинялась я, дабы закончить пытки над моей и без того пострадавшей кожей.
— Иди в подвал и не смей высовываться, я не хочу позорить себя — кричала она, в последний раз толкнув меня в спину по направлению к двери.
