Любовница Мафиози

37

Чонгук

Я заметил, что что-то не так, как только Антонио, Марко и пятеро моих людей собрались в моем кабинете на яхте. Мы кинули якорь у побережья Неаполя, неподалеку от пляжного домика Энцо.

– Отец, — сказал Антонио наиболее разумным тоном. – Ты должен сесть.

Марко нахмурился, прекрасно зная меня, чтобы понимать, как это прозвучало. Ни один человек не сказал мне успокоиться или сесть. Я был глава этой ндрины, капо, и я никогда не мог показать слабость.

— Говори, — рявкнул я, оставаясь на ногах.

– Пришло сообщение от Д'агостино, — сказал Марко. – Это ужасно.

Я по достоинству оценил его прямоту, но внутренности все равно сжались. Что Д'агостино сделал с ней? Если он сделал ей больно, я бы взорвал весь Неаполитанский залив, отымел бы его труп, а потом принялся бы за его жену и детей.

— Показывай.

Антонио передал мне телефон, и я замер. Моя прекрасная девочка стояла на коленях, ее лицо было залито слезами, а в рот ей был засунут «Глок» фирма оружия.

Энцо держал ее привязанной, веревки охватывали ее тело под грудью, и я видел ужас в ее глазах.

Красный туман заволок мой мозг.

Я ничего не мог соображать, гнев был так стремителен и яростен, что я швырнул телефон через всю комнату, где он разбился о стену. С рычанием я двумя руками перевернул стол, бумаги разлетелись, а ноутбук упал на пол. Уголком глаза я увидел, как Антонио приказывает солдатам покинуть кабинет, но я был слишком поглощен тем, что поднял стул и швырнул его через всю комнату, чтобы беспокоиться об этом.

Я был берсеркером стремящимся уничтожить все на своем пути.

Я разнес комнату в дребезги. Сломал мебель, разбил лампы. Обрамленные картины были брошены на пол, где стекло разбилось вдребезги. В один момент я порезал руку, но не остановился. Я никак не мог избавиться от образа любимой девушки, с которой жестоко обращались. Пытали.

Только из-за меня.

Это по моей вине. Я прогнал ее и оставил ее в качестве мишени для своих врагов. И за что же? Она только хранила тайну моего сына. Я должен был по достоинству оценить такую преданность моей собственной плоти и крови. Но вместо этого я изгнал ее. Моя любимая, мать моего ребенка.