Замок трясло.
И дело было не в землетрясении, и даже не в том, что Джеймс и Сириус заложили в подземелья Слизерина десятитонную навозную бомбу, как божились сделать еще на втором курсе.
Просто весна расцветала во всей девичьей прелести, а значит, наступала пора экзаменов. Погода, как назло, стояла прекрасная: солнце с утра до вечера поливало землю теплым нектаром, от которого облаками цвели фруктовые деревья, сочно зеленела трава, и разбухало все, что только может разбухать. Можно было подумать, что природа издевается и откалывает идиотский мюзикл с грудастыми девицами в кружевных декольте, в то время как все зрители страдают импотенцией. И трясутся в первозданном ужасе.
Наибольшую амплитуду всеобщей трясучки задавал пятый курс. Эти колотились, как целка на свадебном пиру: падали в обмороки, истерили, вещали о скором конце света и обливались святой водой. Седьмой курс трясся более сдержанно, с достоинством идейного суицидника, который уже поднес пистолет к виску и пытается не обделаться, чтобы в конце выглядеть получше своих предшественников. Ну а все младше пятого курса тряслись так, за компанию.
Джеймс шлепнул тяжелый том «Естественного магического отбора» себе на живот и с хрустом потянулся, вытянув руки над головой. Едва он это сделал, ему на плечи легли другие руки, поменьше и помягче, и несколько раз сжали затекшие мышцы.
— Кла-асс... — простонал Джеймс и похрустел еще и шеей, разминая её. — Эванс, а если ты мне еще что-нибудь помнешь, я тебе душу продам. Хочешь?
Лили улыбнулась и выполнила его просьбу. Помяла ему спину.
К сожалению, это единственное, что можно было помять в библиотеке, где за каждым стеллажом слышались шаги мадам Пинс. До этого Джеймс и Лили предпочитали готовиться на берегу озера, расположившись где-нибудь за кустами, где их могли застукать разве что школьные голуби, или совы. Но с приближением экзаменов приходилось таскать с собой все больше книжек, поэтому они перенесли свои свидания в библиотеку, к вытертым, золотым уголкам книг, пыльным страницам и пыльному полумраку между стеллажами, от которого у любого нормального человека (не считая Нюниуса, он ненормальный) начиналась аллергия.
Тут не было возможности оторваться, как на берегу, но, при желании можно было потискаться если, конечно, к ним не присоединялись всей толпой остальные.
