Воспоминания о прошлом и будущем

Глава 41

44. Теодор Нотт. 
Это случилось с ним настолько давно, что он и сам не помнил, с чего все начиналось. Он много думал об этом, и пришел к выводу, что все началось с небрежно брошенной фразы отца, раздраженного слабыми успехами сына в дуэльном зале:
- Ты такой несдержанный, что однажды влюбишься в грязнокровку, и даже она тебя не сочтет достойным!
Как ни странно, но слова отца оказались пророческими. Нет, Теодор не увидел Гермиону на платформе Кинг-Кросс и не потерял дар речи. Первые два года в Хогвардсе он вообще не видел никого и ничего, старательно избегая любого общения. И дело не в том, что в нем проснулось знаменитое фамильное самообладание и надменность. Просто случилось так, что первокурсник Теодор Нотт ехал в Хогвардс через три дня после похорон матери. И он точно знал, что мама погибла от руки отца, просто не вынесла пыток. Напиваясь, Мартин Нотт любил повоспитывать супругу пыточными проклятиями, и самым любимым был Огненный кнут. Теодор испытал его на себе лишь однажды, и потом неделю не вставал с постели. Но, после этого раза, отец хоть и гонял его в домашних занятиях до потери сознания, но палочку на него не направлял никогда. А потом выяснилось, что с протрезвевшего Мартина, супруга взяла Непреложный обет, что тот никогда не поднимет на сына палочку, в обмен, согласившись, что с ней он может делать, все что хочет. И одиннадцатилетний Теодор видел, как стоя над мертвой матерью, Мартин смеялся в лицо прибывшим аврорам и передавал им копию подписанного мамой волшебного договора:
- Это семейное дело. 

- Не смей позорить меня! - заявил он сыну перед похоронами, - Чтоб не ревел, как девчонка! Иначе, я найду способ обойти клятву твоей никчемной матери, и поверь: тебе это очень не понравиться!
Поэтому юному Теодору пришлось в один миг "обрасти непробиваемой броней". Только учеба немного отвлекала от горестных мыслей и помогала чувствовать себя более живым. 
Парень не любил гостиную своего факультета, она претила ему. Бесконечные сплетни, хвастовство и интриги. Он, до самого закрытия, просиживал в уголке библиотеки, а потом сразу шел в спальню. Он ни с кем не ругался, не пытался подружиться, не интриговал. И, тем не менее, положение семьи для Слизерина имело большое значение, а Нотты всегда были чистокровны, амбициозны и богаты, поэтому все его сокурсники приняли замкнутость за надменность, и в первый же год к нему приклеилось прозвище "Мраморный Тео". 
Все изменилось на третьем курсе, когда их декан после замены на ЗОТИ задал масштабное эссе о анимагах и оборотнях. Теодор только начинал работу в библиотеке, как за соседним столом раздался испуганный девичий шепот: 
- О Господи! Он.... 
Привыкший, что волшебники в экстремальных случаях поминают Мерлина, Теодор заинтересованно обернулся на звук. За соседним столом, зажав ладошками рот, сидела девочка с каштановыми кудрявыми волосами, глядя распахнутыми испуганными глазами в никуда. От этих глаз Теодор не мог оторвать взгляд, но девочка сама тряхнула головой, отгоняя оцепенение, и быстро застрочила пером. Спустя несколько минут она вернула книги на место и ушла, а Теодор вернулся к своему сочинению. В процессе работы над ним, он понял, что ее так испугало: по всему выходило, что их новый профессор ЗОТИ - оборотень. Нотту стало любопытно, догадается ли еще кто-нибудь, но Люпин отменил задание Снейпа, так что остальные ученики явно оставались в блаженном неведенье. Тот год не был спокойным, и в следующий раз он встретил взгляд этих невозможных глаз, когда все ученики ночевали на полу Большого зала, опасаясь вторжения беглого Сириуса Блэка. Они так и снились ему потом, эти глаза: темные в свете луны, с тревогой посматривающие на спящего рядом темноволосого паренька. С той ночи он наблюдал за ней, изо всех сил стараясь не выдать своего интереса. Нет, он не отводил взгляд, если она вскидывала на него глаза, он просто делал вид, что думает о чем-то своем. К концу года он знал о ней многое, даже то, что она пользовалась хроноворотом. Так он и жил свои школьные годы, наблюдая за ней каждый день, становясь незримым свидетелем ее побед и поражений, и согреваясь во снах под взглядом теплых, медовых глаз. Он понимал, что становиться одержим ею, но делать ничего не собирался. Быть вместе, им было не суждено, и Теодор лишь надеялся, что судьба не столкнет их в прямом противостоянии. 
Перед седьмым курсом Мартин Нотт заявил сыну, что судьба волшебного мира находится в руках Темного Лорда, и что принятие Метки для Тео - вопрос времени. Да он и сам, после смерти Дамбалдора не слишком верил в победу светлой стороны, но ему хотелось избежать «клейма» до окончания Хогвардса, а потом уехать учиться на континент. Стать рабом... Тео очень надеялся этого избежать. 
В тот год Поттер в школу не явился, как и никто из их троицы, и в душе у Тео прочно поселилась тревога. На последнем году обучения школьникам разрешалось покидать замок на все выходные, и младший Нотт всю осень аппарировал в Лондон, всматриваясь в лица спешащих магглов, моля Моргану послать им встречу. Он решил, что спрячет ее в пустующем замке матери, куда доступ имел только он сам. А однажды случайно услышал разговор Малфоя с Забини о Лорде, Поттере и крестражах, и заимел привычку просиживать вечерами в гостиной, вслушиваясь в разговоры, выуживая из пустой болтовни крупицы новостей о ней. 
В один из вечеров пасхальных каникул, Мартин получил прямой приказ от Лорда, привести назавтра сына для посвящения. Поскольку выбора не было, утром они оказались в Малфой-Мэноре. Глядя, как пытают его мечту, Теодор не смог сдержать стихийный выброс магии, и кованая люстра с хрустальными подсвечниками едва не угодила в психованную Белатрикс Лестранж. Благо, побег Золотой троицы стал основным событием, и на люстру никто внимания не обратил. В царившем хаосе Тео аккуратно пробрался в центр комнаты, и незаметно спрятал в карман мантии срезанную Беллой прядь волос. ЕЕ волос. А поздним вечером, сгружая на диван в кабинете, стонущего от бесконечного Круцио, Мартина, он спросил:
- И ты желаешь мне такой жизни? Гордые лорды преклоняют колени перед выжившим из ума полукровкой?
- Так ты знаешь? - не поднимая головы, выдавил Мартин. 
- Давно. 
- Он приказал всем, как только вы приедете из школы, привести вас на Посвящение. Я не могу ослушаться, - бесцветно проговорил отец. 
- Я тебя спрашиваю еще раз, желаешь ли ты мне такой же жизни? - настаивал Тео.
Молчание было долгим, и Теодор уже не надеялся получить ответ, как услышал хриплое, уставшее:
- Нет. 
Больше в Нотт-Мэнор Теодор не приезжал в том году, проводя выходные или в школе, или в имении матери, или на итальянской вилле Забини. И каждую ночь с ним были глаза. Ее глаза, смотревшие с нежностью и тревогой в самое сердце. 
Блэйз, не смотря на кажущуюся беспечность, был человеком крайне прозорливым и трепетно относился к чужим тайнам. После сообщения об ограблении хранилища Лестренжей, присел рядом и прошептал:
- Они справляться! Я верю. 
Теодор молчал, а более темпераментный Забини хлопнул себя по коленям и продолжил:
- Знаешь, что меня больше всего бесит? То, что они борются, а мы... 
В один из субботних вечеров, Блэйз с кузеном вытащили эго на "очень мужское развлечение", и тогда он впервые использовал волос Гермионы для Оборотного зелья. И подсел на это, как на наркотик. Больше он ни с кем не занимался сексом, он занимался любовью только с Гермионой Грейнджер. Позднее, опытным путем он выяснил, что для активации Оборотного зелья достаточно кусочка волоса длиной в 2,5 дюйма, и никогда не использовал больше. 
Когда по школе пронеслась весть: "Гарри Поттер в Хогвардсе", Теодор ни секунды не сомневался, что Гермиона тоже где-то рядом. Он и не собирался эвакуироваться, он просто наложил на себя чары, отводящие взгляд, и спокойно наблюдал, как остальные готовятся к обороне. Зная неугомонный характер девушки, он догадывался, что она будет в самой гуще событий, и поклялся себе, что сделает все, чтоб она осталась жива.
Гермиона дралась с каким-то яростным отчаянием, часть заклинаний, кидая невербально, уклоняясь от летевших непростительных и частично трансфигурируя противников. Но ни ей, ни пришедшей на помощь девчонке Уизли, чокнутая Белла была не по силам, и Теодор вложил всю свою магическую мощь в щит, чтобы прикрыть девушек от сумасшедшей Упивающейся. Потом их оттолкнула рыжая тетка из фениксовцев, и девчонки всеми силами защищали ее, не замечая направлявшихся к ним УПСов. В суматохе боя, Тео заметил отца, ринувшегося в их сторону, и отбросил его мощным Ступерфаем, а Оливер Вуд послал ему благодарную улыбку. Младший Нотт понял, что чары над ним развеялись, но его это уже не волновало - была только эйфория от осознания того, что в этом бою он по одну сторону баррикад со своей мечтой. Он решил, что если они выживут, то он ей признается в своих чувствах. Но, как он не искал ее в разрушенном замке, ни ее, ни ее дружков, ему найти не удалось. Эйфория быстро прошла, и он снова стал молчаливым наблюдателем. 
Лишь увидев ее на выпускном балу, такую легкую, невероятно красивую, он вновь почувствовал желание открыться ей. О! Как же он ненавидел в тот вечер Рональда Уизли! Теодор направлялся к ней, чтоб пригласить на танец и поговорить с ней, но его опередил вездесущий Малфой. Тео даже не злился на него, он устал от своего безнадежного чувства и хотел заполучить свой маленький кусочек надежды, хотел утонуть в ее медовом взгляде, раствориться в нежности ее рук. И ему это удалось, она не смогла отказать ему, и у них было их танго. И она плавилась в его объятиях, она шла, ведомая им, в ее глазах он читал отклик собственных желаний. Он так и не смог выдавить из себя ни слова, но она и так все узнала. Она поняла! И он, окрыленный ее безмолвным пониманием, потянулся к ее приоткрытым губам, но в последний миг девушка одумалась и резко отвернулась, и он склонился к ее ладони: "Понимаю... Принимаю твой выбор... Прости... "
И снова в его снах были только ее глаза, только теперь во взгляде был интерес и зарождавшееся ответное желание. 
Потом он часто видел ее: у чудом выжившего Снейпа, у Малфоев, на заседаниях Везенгамота. Он видел ее разную, он восторгался ей, ее отношением к проигравшим, к тому, что она видела в бывших врагах просто людей, пусть и совершивших ошибку. Он был безмерно благодарен ей за участие в его судьбе, за ее человечность и возвышенное чувство справедливости. И молодому человеку было невыносимо больно видеть ее рядом и не сметь прикоснуться. И, когда становилось совсем невозможно, он доставал зачарованный ларец и старательно отмерял 2,5 дюйма каштанового волоска.