Love for two

Целый мир

Зима в этом году наступила внезапно, за пару дней укутав Хогвартс снежным покрывалом от основания замка до верхушки Астрономической башни. Сегодня был выходной, и всех ждала очередная прогулка в Хогсмид. Вокруг слышались смех и разговоры. Студенты с нетерпением ждали, когда, наконец, можно будет выйти из замка и проветриться. Повсюду улыбающиеся и довольные лица учеников, которые с радостью забыли об уроках и наперебой делились планами — кто какие магазинчики хочет посетить. Кажется, каждый студент с нетерпением ждал, когда их выпустят из Хогвартса. После войны всем ученикам, включая первокурсников, позволили посещать деревню, если есть разрешение от родителей или опекунов. Но пойти решили не все. Одна гриффиндорка упорно отказывалась от приятного времяпрепровождения. Гермиона Грейнджер, самая умная ведьма школы магии и волшебства, решила остаться в замке.
В общей гостиной никого, кроме неё, не оказалось. Все гриффиндорцы наслаждались выходными и свободным временем, общаясь, веселясь и играя в снежки. Неудивительно, что с начала года большую часть времени Гермиона была предоставлена самой себе. После победы над Волдемортом все студенты, словно сговорившись, дружно решили, что теперь могут побыть обычными подростками. Даже Рон не стал тратить время попусту и начал встречаться с Луной Лавгуд. Само собой, они были среди тех, кто с нетерпением ожидал приятного выходного в Хогсмиде. Гермиона вздохнула и, закрыв глаза, вспомнила беседу с лучшим другом, которая состоялась несколько минут назад.
— Брось, Гермиона! Только не говори, что остаёшься здесь. Я имею в виду — все же идут. — Младший Уизли смешно наморщил нос и строго посмотрел на подругу. Впрочем, успеха не добился.
— Я же сказала — у меня срочные дела, — словно осуждая его навязчивость, девушка энергично покачала головой. — Хогсмид я знаю как свои пять пальцев, так зачем туда ходить, если там ничего не изменилось и не появилось ничего нового? Чтобы посетить те же магазины и постоянно сталкиваться с теми, кого и так вижу каждый день? Зачем? — Намекая, что разговор окончен и спорить с ней бесполезно, она отвернулась от Рона и уткнулась в книгу. Это поняли все, кроме рыжего.
— Смысл в том, — медленно, будто втолковывая неразумному ребенку, начал тот объяснять, искренне не понимая, как можно быть такой умной и в тоже время такой скучной, — что ты будешь со своими друзьями. Кто знает, может, сама потом удивишься, как весело провела время? Думаю, рано или поздно это случится. Я знаю, что ты обожаешь зарыться в свои книжки. Один Мерлин знает, почему. Но тебе стоит хоть изредка отрываться от своих занудных учебников и развлекаться. — Он так искренне переживал за подругу, что даже не заметил, как допустил серьёзный промах.
— Развлекаться? Веселиться, наблюдая, как ты целуешься с Луной? Или как вокруг Гарри увивается куча девчонок, мечтая заполучить Героя? — Под гневным взглядом девушки Рон попятился. — Можешь мне поверить — это совсем не весело.
— Ладно. Хочешь здесь торчать — пожалуйста! Сама захотела! — И, резко развернувшись, младший Уизли поспешно покинул раздражённую подругу. В конце концов, он сделал всё что смог.
Гермиона открыла глаза и взглянула на книгу, лежавшую на коленях. Девушка тяжело вздохнула. Никого не было, поэтому никто не приставал с вопросами: а что случилось, чем помочь и так далее. И она ни капельки не жалела о своём решении остаться в замке. Её раздражали все эти глупые девицы, которые бегали за Гарри, поэтому лучше она посидит в гостиной Гриффиндора, чем её в очередной раз едва не затопчут или просто отодвинут в сторону толпы поклонниц Мальчика-Который-Выжил-И-Победил. Гермиона так глубоко погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как по лестнице кто-то спустился и сел рядом с ней на диван. Только когда этот человек осторожно дотронулся до её руки, она заметила, что не одна. Почувствовав прикосновение, девушка подпрыгнула и резко развернулась уже с палочкой в руке. Военные привычки никуда не делись, то и дело всплывая в обыденной жизни. Но увидев, кто потревожил её покой, Гермиона опустила палочку и облегчённо выдохнула:
— Гарри! Ты меня напугал.
— Извини, Миона, — он очаровательно улыбнулся. — Просто ты слишком глубоко задумалась и ни на что не обращала внимания.
Улыбнувшись в ответ, девушка задала себе вопрос: а знает ли он, что за одну такую улыбку она готова простить ему всё на свете? Мысленно радуясь, что её уединение нарушил именно Гарри, Гермиона отвела взгляд.
— Всё нормально. Только что ты тут делаешь? Ты же собирался в Хогсмид с Роном и Луной, — в голосе девушки явно слышалось удивление.
— Да, но я передумал. Рон сказал, ты пойти отказалась, вот и я решил, что должен составить тебе компанию. — В ответ Гермиона благодарно улыбнулась. — И потом: когда Рон и Луна вместе, никого вокруг не замечают, — Гарри рассмеялся.
— Да, знаю. СОВСЕМ никого. Но это же хорошо — оба заслужили счастье и имеют полное право отдохнуть. Кстати об отдыхе — я знаю, ты очень ждал этих выходных. Поэтому спасибо, конечно, но можешь к ним присоединиться. Со мной всё будет в порядке — не стоит на меня тратить законный выходной. — Гермиона посмотрела на огонь, весело трещавший в камине.
— Ты так думаешь? — задумчиво протянул друг, будто на самом деле размышляя, не стоит ли прогуляться. — Извини, не согласен. Думаю, лучше проведу это время с тобой.
Гермиона улыбнулась.
— Спасибо. Это так мило, мне очень приятно, но...
Собеседник покачал головой.
— Никаких «но». Даже не мечтай.
В этом вся Гермиона — она не могла не спорить, если считала, что права. Только вот почему-то, если дело касалось Гарри, её командирские замашки обычно куда-то испарялись. Вот и сейчас девушка тихо сидела, рассматривая языки пламени. Гарри же вглядывался в её лицо, словно стараясь прочесть мысли. Однако спустя некоторое время недовольно нахмурился — он слишком хорошо знал Гермиону (возможно даже лучше, чем она сама себя знала) и потому заметил — что-то здорово её беспокоило. Он понятия не имел, в чём дело, но нисколько не сомневался, что подруга очень сильно грустила. Привлекая внимание, Гарри аккуратно взял её за руку. Гермиона взглянула на него с удивлением.
— Что случилось? Почему ты такая расстроенная? — поинтересовался он, с беспокойством вглядываясь в карие глаза.
— Всё в порядке, — поспешно ответила девушка и отвернулась от друга, но тот успел заметить на её лице странное выражение. И оно сказало ему гораздо больше слов.
Взяв подругу за плечи, он развернул её лицом к себе.
— Ты никогда не умела хорошо врать. Я точно знаю — тебя что-то тревожит. Причём аж с сентября.
— Ничего подобного. Просто все эти экзамены… — девушка упорно не хотела сдаваться — ей вовсе не улыбалось посвятить друга в свои тайны. В конце концов, она сама до сих пор разобраться не может.
— Гермиона, я, конечно, не самый умный волшебник, но и не идиот. Поэтому не надо вешать мне лапшу на уши, вспоминая про какие-то экзамены. Почему ты не хочешь рассказать?
Повисла звенящая тишина, а Гарри по-прежнему внимательно вглядывался в лицо подруги. С первого курса она была рядом, разделяя с ним приключения, горести и радости. Она была рядом, когда умер Волдеморт. Но когда война закончилась… теперь почему-то счастливы все, кроме неё.
— Пожалуйста, Гермиона, расскажи мне. Ты же знаешь — я всегда готов выслушать тебя и помочь.
Она снова отвела взгляд, но на сей раз Гарри не заставлял её смотреть ему в глаза. Он просто молча ждал. А когда услышал тяжёлый вздох, понял, что Гермиона сдалась и готова всё объяснить.
— Просто... с тех пор, как умер Волдеморт, все наслаждаются жизнью. Я имею в виду, это, конечно, замечательно — не нужно снова и снова вспоминать ужасы войны, но...
— Гермиона? — тон был вопросительным. Нельзя ей позволить замолчать. Только не сейчас, когда она наконец-то заговорила. Подруга снова вздохнула.
— Думаю, я просто чувствую себя очень одиноко.
— Но...
— Знаю, знаю. Но пойми... у всех есть кто-то особенный, кто-то важный. Тот, ради кого ты готов отдать жизнь, от чьей улыбки в животе порхают бабочки. Оглянись: вокруг — одни парочки, все держатся за руки и целуются за каждым углом. Будто Хогвартс обстрелял Амур. У всех сверстниц есть парни, кроме меня. Я опять осталась одна, — в голосе слышались слёзы, а взглядом она сверлила ковёр на полу, не желая смотреть на друга.
— Ты не одна, — тихо возразил Гарри. — Мне кажется, просто люди перестали стесняться своих чувств. Ну а после всех ужасов войны даже и не думают бояться прямо сказать человеку, что он для них особенный. Теперь они могут думать обо всём на свете, а не только о спасении собственной жизни. Посмотри, например, на Рона. Мы с тобой знаем, он давно влюбился в Луну, но долго не мог в этом признаться. Сначала — самому себе, а потом и ей. Может, сомневался, что выживет в этой войне, а может — просто стеснялся. Не знаю. Знаю одно — он любил и любит её, и теперь не боится показать эти чувства не только ей, но и всему миру.
— Понимаю и рада за него… правда, — Гермиона кивнула в ответ и, подняв голову, угодила в плен ласково на неё смотревших искрящихся изумрудов. Девушка почувствовала, будто тает под этим взглядом, сама себе напоминая пломбир в горячем шоколаде. Отведя взгляд, она мотнула головой и сосредоточилась на разговоре. — Но когда я оглядываюсь вокруг... меня это заставляет задуматься о своей жизни. — В глазах заблестели слёзы, и она зажмурилась, чтобы не дать им пролиться. — Я боюсь, Гарри. Боюсь, понимаешь? Боюсь, что всегда буду просто чьей-то сестрой или другом, но никогда не стану возлюбленной.
Слезы всё-таки потекли, проложив дорожки по раскрасневшимся щекам. И Гермиона даже не старалась их сдержать. У них с Гарри никогда не было тайн друг от друга, они давно делились опасениями и счастьем, страхами и радостью. Ну а тот не впервые видел её слезы, но не мог вспомнить, чтобы хоть раз видел подругу настолько грустной. Да, во время войны она бывала подавленной, сломленной, потерявшей надежду, но никогда такой грустной и одинокой. Как будто навсегда прощалась с чем-то невероятно для неё важным.
Гарри медленно поднял руку и начал стирать мокрые дорожки. Эта рука часто ловила снитч, добывая для Гриффиндора победу, но сейчас его пальцы были такими мягкими и нежными… Честно говоря, это застало её врасплох. Инстинктивно Гермиона потянулась к тёплой руке, стараясь прижаться к ней как можно крепче.
— Ты не должна бояться. Ты удивительная девушка — заботливая, милая, настоящая умница и красавица. — Та удивлённо взглянула на друга и обнаружила, что у него на губах играет немного мечтательная улыбка. — Не думаю, что можно описать словами, какая ты уникальная. И я уверен — где-то есть счастливчик, который ждёт именно тебя.
— Тогда где он? — горестно вздохнула девушка, чувствуя, как эйфория от этих замечательных слов растворяется, оставляя лишь воспоминание. — Почему ищет меня так долго? Почему не придёт и не заберёт с собой, просто сказав, что я принадлежу ЕМУ? Больше мне ничего не нужно!
Гарри по-прежнему нежно улыбался.
— Может, боится? Может, теряется в догадках, ответишь ли ты на его чувства? Может, не хочет потерять твою дружбу — единственное, что вас связывает — если ты его отвергнешь? — Он придвинулся поближе.
Теперь на всём белом свете Гермиону интересовало только одно — они с Гарри наедине в пустой гостиной, и ещё никогда он не улыбался ей так очаровательно.
— Может, тогда стоит рассказать, какой он для меня особенный? — медленно начала она, сама не зная, откуда в голове появляются слова. — Как сильно я его люблю? И как от одной его улыбки ноги слабеют и перестают меня держать? Как от одного взгляда в его невероятные глаза я забываю, на каком свете нахожусь? Как всё растворяется, и остается только его душа? — с жаром шептала девушка, потихоньку придвигаясь к Гарри.
— Наверно, ты должна ему об этом сказать, — осторожно заметил тот, не имея понятия, кто это может быть. Однако сильно жалея, что не может оказаться на месте этого счастливчика. Но кем бы ни был этот тайный возлюбленный — главное, чтобы Гермиона была счастлива. — Может, стоит пойти к нему прямо сейчас и обо всём рассказать? Пусть знает. А вдруг он тоже тебя любит? Просто скрывает, боясь отказа. — Тем временем пальцы Гарри жили собственной жизнью и запутались в завитках каштановых волос.
— Я только что ему сказала, — в тишине гостиной шёпот Гермионы прозвучал подобно грому. Она даже удивилась — как, оказывается, легко признаться. — Я только что ему сказала, что люблю его… что ВСЕГДА его любила.
Они по-прежнему смотрели друг другу в глаза, а её рука нежно гладила его по щеке, упиваясь теплом и близостью любимого.
— Я тоже тебя люблю. Давно. Но мне всегда казалось, что ты не ответишь на мои чувства. — Гарри склонил голову, прижавшись лбом к её лбу. Их губы так близко, от горячего дыхания на щеках замерли сердца, а руки начали дрожать.
— Я люблю тебя, Гарри. — Её губы коснулись его щеки, заставив сердце биться сильнее.
— Ты моя, Миона. Ты для меня — целый мир!
Решившись, он робко коснулся губами её губ, словно боясь обидеть. Но когда она с удовольствием ответила, парочка с головой окунулась в пучину страсти. В этом поцелуе было всё: нежность, любовь, долгое ожидание, обещание всегда быть вместе, счастье... Вихрь чувств затянул, унося куда-то далеко. Голову кружил аромат чего-то неизведанного, но почему-то возникло ощущение, что наконец-то они дома.
Именно в этот момент Гермиона Грейнджер, самая умная ведьма своего поколения, нашла свою половинку. Они были предназначены друг другу самой судьбой, но ещё долго удивлялись своей слепоте. Это же надо — за долгие восемь лет дружбы едва не проворонить своё счастье!
С этого самого дня они почти не расставались. И что самое удивительное, ни капли друг другу не надоели. Пять лет спустя Гарри и Гермиона Поттер наблюдали за своей маленькой дочкой, мирно спящей в обнимку с плюшевым котом. Сегодня малышка в очередной раз попросила родителей рассказать историю про свои школьные годы и как они начали встречаться.
Выйдя из комнаты четырёхлетней дочери, супруги спустились в гостиную.
— Кажется, ей никогда не надоест это слушать, — улыбнулась Гермиона, сев на диван и закутавшись в плед. И теперь с улыбкой наблюдала, как её обожаемый муж растапливает камин безо всякого волшебства.
Гарри улыбнулся жене и устроился рядом, взяв со столика две чашки горячего шоколада и протянув одну любимой.
— Думаю, ей очень нравится слушать, как принц Гарри сражался со злом, а ему помогала прекрасная и умная принцесса Гермиона. А потом они признались друг другу в любви и поцеловались. — Его рука обвила тоненькую талию жены, прижимая её покрепче. — И знаешь, что?
— Что?
— Ничего не изменилось. Для меня ты по-прежнему целый мир.