Love for two

Счастье не вечно

Вспомни этот момент — только он один был настоящим. Знаешь, в чем твой секрет? Лишь ты мог дарить мне счастье», — пела по колдорадио сладкоголосая Селестина, и у Гермионы вдруг екнуло сердце.

Так бывает, когда ты долго шел в одну сторону, научился радоваться этой дороге и полагал, будто иных для тебя вовсе не существует. И вот ты дошел до перекрестка — и обнаружил, что дорог-то, оказывается, больше, чем одна. И сердце начинает ныть, то ли тревожно, то ли в предвкушении чего-то нового.

Гермиона не любила, когда у нее ноет сердце. И не любила лгать самой себе. Поэтому она отложила пергамент и перо, отодвинула в сторону стопку книг по Высшей Трансфигурации, внимательно дослушала песню до конца и выключила радио взмахом волшебной палочки.

После этого Гермиона, во всем любившая обстоятельность и здравый подход, задала себе один-единственный вопрос: «Где был мой настоящий момент»?

Ответ родился в ее воображении немедленно. Но он ей не понравился. Да что там, он ее даже напугал, и Гермиона старательно отогнала воспоминание, спрятала его подальше, начала искать что-то другое в памяти, пока не поняла, что занимается подтасовкой фактов. Среди множества счастливых, горьких, страшных и увлекательных моментов в ее жизни лишь об одном она могла сказать: вот это, вот это остановите, пожалуйста. Надолго остановите! Если можно, навсегда!

Тогда была ночь. И музыка. И ветер за пологом палатки. Отчаяние от предательства Рона. Горечь утраты. Беспомощная злость на себя, на обстоятельства, на весь мир. Страх неудачи. Страх смерти. Надежда. Напряжение. Слишком много всего, чтобы вычленить что-то одно, какую-то главную эмоцию, о которой потом, в безопасное время, можно было бы сказать: «Мною владело...». И найти определение для этого чувства.

Гарри вытащил ее танцевать. У нее стояли слезы в глазах, и она не позволяла себе заплакать только потому, что привыкла держать лицо ради Гарри. Ее тогда ошеломило это открытие — она старалась быть сильной и смелой ради него. Не ради их обоих с Роном, а только ради Гарри. И она не плакала. Приняла его помощь, взяла за руку, закружилась с ним по палатке, даже смогла улыбнуться в ответ на его улыбку.

А потом они вцепились друг в друга, словно в целом мире в ту минуту не осталось никого, кроме них двоих. Да так оно и было, наверное.