Love for two

Вокруг метлы

Время для домашних занятий.

Она практически ничего не видит и не слышит, она полностью погружена в тематическое задание, персональное, выданное лично ей, как лучшей ученице, сложное, требующее особенной внимательности и кропотливости. Она не имеет права ударить в грязь лицом, особое доверие необходимо оправдывать, это как в ненавидимом ею спорте - чемпионское звание постоянно приходится защищать. Один провал, одна неверная строка - и вот ты уже не на вершине, уже второй, уже кто-то другой вызывает восхищение учителей и именуется ими лучшим учеником курса. Например, кто-нибудь из этих заносчивых, несносных рейвенкловцев.

Но она справится. И будет справляться снова и снова, она привыкла. К третьему году учёбы она уже знает, как распределить силы. Как всё везде успеть, как выгадать лишнее время, к чему отнестись более поверхностно, а где, наоборот, особенно напрячь внимание, она уже не бросается на всё подряд, а действует по строго намеченному плану, она больше не паникует.

Несмотря на это, увиденный ею собственный боггарт изрядно поражает её. Могла ли она подозревать, что это сидит настолько глубоко внутри неё? Пожалуй, нет. В тот день, на уроке профессора Люпина она вдруг чувствует некоторую бестактность всего процесса. И хотя она симпатизирует профессору, ей приходит в голову, что он не должен был заставлять их демонстрировать свои страхи перед всеми. Понимает ровно в тот момент, когда покрывается липким потом больше не от страха, а от стыда, слыша заливистый хохот вокруг. Они все всё знают. Знают, как оказывается, лучше неё самой - о её главной страсти в жизни, о том, насколько эта страсть сильна в ней. Поэтому они не удивляются, они просто хохочут. И то, как она сама только что хохотала над другими вместе со всеми, заставляет её стыдиться ещё больше. Нет, положительно, профессору Люпину стоило трижды подумать, прежде чем устраивать такой урок душевного... стриптиза...

Слово обдаёт её горячей волной стыда, она недоумевает, как такие неприличные вещи могут приходить ей на ум, она чувствует на своих щеках прилив румянца и тут же склоняется ещё ниже над своим пергаментом.

Все эти мысли выбивают её из колеи, сосредоточенность потеряна, она с досадой кривит губы и решает использовать возникшую паузу, чтобы понаблюдать за своими друзьями. В конце концов, это тоже её обязанность, которую никто с неё не снимал. Они балбесы и обормоты, которые и не подумают нормально учиться, если их постоянно не контролировать.